Объявление войны. Убийство людей ради спасения животных и планеты - Кричащий Волк

Группы, к которым они относятся хорошо, состоят из людей, особенно из тех, кто наделен равной или даже большей властью. Те, кого принято эксплуатировать, обычно бесправны, неспособны отражать агрессию, как это и происходит в случае с животными.

Есть важный нюанс в убеждениях освободителей, и он заслуживает акцента. Конфликт между страхом и удовольствием, контролем и сопереживанием выливается в следующую ситуацию. Если у тебя есть власть над другими существами, ты не будешь их бояться. Это означает, что ты можешь обращаться с ними как угодно, будь то эксплуатировать их или быть с ними справедливым, и им в любом случае придется попросту принимать твое поведение как данность. Если ты будешь их эксплуатировать, им ничего не останется, кроме как страдать. Если будешь справедлив к ним, у них появится возможность оценить твою честность по достоинству. Вероятнее всего, поскольку ты располагаешь большей властью, они всегда будут к тебе справедливы, или даже будут давать тебе сверх того, что ты заслуживаешь. Это форма эксплуатации самих себя, вне зависимости от твоего обращения с ними. Коротко говоря, у кого власть, тот в любом случае в выигрыше.

При этом если окружающие имеют равные твоим правам или права, превышающие твои, все переворачивается вверх тормашками. Твое отношение к ним ограничено постоянным осознанием того, что они могут адекватно отвечать на доброту и агрессию, и, если ты проявляешь агрессию, ты можешь проиграть. Страх перед ответным ударом держит тебя в узде. Разумеется, если тебе нравятся более сильные существа, и ты хочешь обращаться с ними хорошо, тем лучше. Но у тебя не получится относиться к ним иначе, кроме как справедливо. Ты можешь даже избрать путь собственной эксплуатации и отдавать им больше того, что они заслуживают. Это подстраховка, чтобы унять страхи.

Все это приводит к ситуации, когда власть имущие обращаются с окружающими как пожелают, не опасаясь, что им ответят злом на зло. Страх заставляет их подчиняться желаниям других власть имущих. Иными словами, люди взаимодействуют друг с другом сообразно неофициальной иерархии. Это означает, что обращаться с окружающими с позиций свободы, равенства и братства не является естественной человеческой тенденцией. Для большинства людей это мир, в котором либо ты ешь, либо едят тебя.

Когда люди решают, какую группу эксплуатировать, они выбирают наименее сильную мишень и самую легкую добычу. У животных нет физической возможности ответить на человеческую агрессию и эксплуатацию. Животные беспомощны, поэтому вынуждены страдать от власти человека над их жизнями.

Поскольку люди не считают животных объектами, заслуживающими сопереживания, они не осознают, какую боль причиняют им. Они лишили животных права считаться чувствующими созданиями, способными страдать и иметь собственные интересы. Таким образом, люди стали глухими к стонам и боли, которую они причиняют. Эта черствость позволяет угнетателям убивать днем и спокойно спать по ночам. (Неспособность некоторых людей нормально относится к животным проявляется четко, когда они спрашивают: «И что, у растений тоже есть права?». Все зоозащитники слышали этот вопрос неоднократно. Освободители говорят, что подобный вопрос никогда не задаст человек, который по-настоящему обеспокоен судьбой растений или животных. Задача такой постановки вопроса заключается в том, чтобы показать, насколько зоозащитники противоречивы, путем проведения параллели между животными и растениями. Вопрошатели предполагают, что с моральной точки зрения нет разницы в отношении к спарже и жирафу, поэтому убийство спаржи с нравственной точки зрения эквивалентно убийству жирафа. Как правило, люди, которые говорят нечто подобное, не сомневаются в том, что человек отличается от всех других биологических видов и с моральной точки зрения более значим в сравнении и с животными, и с растениями, а, следовательно, заслуживает особого обхождения. Подобные вопросы разоблачают в людях отношение к животным, как к растениям. Это свидетельство их глубочайшего отчуждения от животного мира. Для таких людей нет никакой надежды однажды отождествить себя с животными, точно так же, как с растениями).

Освободители считают, что люди принимают в расчет потребности окружающих только тогда, когда это влечет за собой удовольствие или боль. Человек, сопереживающий животным, уважает их. Он получает удовольствие, отождествляя себя с ними, и наслаждается, когда видит их на свободе. Люди вроде освободителей уважают всех живых созданий, как равноправных членов большой семьи, имеющих право населять нашу общую планету. Вместо того чтобы рассматривать животных как потенциальные объекты контроля, они видят в них объекты любви. Освободители удовлетворяют свою потребность в контроле, фокусируясь на собственных жизнях и ведя образ жизни, исполненный уважением ко всему живому.

Почему у одних людей развивается сопереживание к судьбам животных, а у других — нет? Освободители считают, что это зависит от того, кто такие эти люди, каковы их жизненные ценности, насколько они открыты и до какой степени они развращены жестокими социальными институтами. Что делает людей расистами или сексистами? Те же силы, что побуждают их пренебрежительно обращаться с животными.

Для освободителей это означает, что если ты не сопереживаешь животным, по крайней мере до определенной степени, значит, ты не воспримешь никакой аргумент в пользу уважения их независимости. Кроме того, животные беззащитны и представляют собой простую мишень для человеческого контроля, так как не могут дать сдачи. Освободители считают, что эти два факторы — основные препятствия при изменении отношения людей к животным. Эффект, который эти преграды уже оказали, выразился в том, что вся история человечества стала бесконечным наследием угнетения и эксплуатации животных. Человеческая жестокость по отношению к ним и к себе подобным, которые не могли за себя постоять, была нормой жизни с начала известных нам времен. Для освободителей очевидно, что препятствия, мешающие людям развить чуткость к нуждам животных, непреодолимы.

Вывод, который освободители сделали из своего изучения человеческой природы, таков: единственный способ остановить угнетение животных — это создать страх возмездия за подобные действия. Животные не могут мстить сами, поэтому освободители выступают их представителями. Иными словами, освободители считают, что мирное урезонивание не поможет, поскольку люди движимы чувствами, а не логикой, и они склонны подавлять окружающих. Поэтому акции возмездия — это единственное эффективное средство. Страх и боль расправы в состоянии превзойти экзистенциальный страх перед тем, что без контроля над животными не будет удовлетворения. Эксплуататоры вспоминают о хороших манерах только тогда, когда слабые становятся сильными. Люди будут уважать животных либо потому, что любят их, либо потому, что будут бояться того, что произойдет с ними, если они не будут обращаться с ними достойно. История показывает, что именно так люди всегда строили отношения друг с другом.

Позволю себе ответить на кое-какие возражения против аргументов освободителей. Одно из них обычно поступает от людей, которые утверждают, что «любят» животных, но, тем не менее, хотят и стремятся убивать их ради пищи. Например, я знаю фермершу, которая выращивает свиней и «любит» поросят на протяжении всей их жизни до самой мясной лавки. Еще у нее по два года, как домашние питомцы, живут телята, а потом они «оказываются в морозильнике». Разве могут люди одновременно любить животных и так поступать с ними?

Конечно, нет, говорят освободители! То, что испытывают к животным такие личности, нельзя называть любовью. Люди мотивированы корыстью, когда стараются максимизировать удовольствие и минимизировать боль. Если позволить свинье жить какое-то время — это приятно, значит, у свиньи появляется шанс. Но если свинья на вкус более привлекательна, чем живая, тогда берегись, свинья.

Этот нюанс также поднимает важный вопрос относительно сопереживания. Освободители ощущают, что многие так называемые «любители животных» не отождествляют себя с животными и не сопереживают им, а только распространяют на животных свои собственные убеждения, касающиеся того, что, по их мнению, животные должны чувствовать.

У меня есть личный опыт, живописующий этот аспект. Одним «любителям» лошадей как-то рассказали о коне, которого плохо кормили, и они пришли в ярость от того, что полиция отказалась вмешаться. Они казались людьми, неравнодушными к нуждам лошади. Однако они удивили меня, когда я спросил их: «Что вы думаете по поводу лошадей, которых заставляют катать туристов?» Они не обрушились на эту практику с тирадой, сетуя на то, что подобное обращение с лошадьми — это поддержание рабства и кощунство. Вместо этого они ответили: «Об этих лошадях заботятся. Их хорошо кормят, за ними достойно ухаживают. И они — рабочие лошадки. Едва ли они были бы счастливы, если бы не работали».