Одиссея капитана Блада - Рафаэль Сабатини

– Ну что же… Послушаем… – Резкий голос верховного судьи внезапно

сорвался и стал глухим. Фигура судьи скорчилась. Своей белой рукой снабухшими синими венами он достал носовой платок и прижал его к губам. ПитерБлад понял как врач, что Джефрейс испытывает сейчас приступ боли, вызваннойразрушающей его болезнью. Но судья, пересилив боль, продолжал: – Говори!Хотя что еще можно сказать в свою защиту после того, как во всем признался?

– Вы сами об этом будете судить, ваша честь.

– Для этого я сюда и прислан.

– Прошу и вас, господа, – обратился Блад к членам суда, которые

беспокойно задвигались под уверенным взглядом его светло-синих глаз.Присяжные заседатели смертельно боялись Джефрейса, ибо он вел себя сними так, будто они сами были подсудимыми, обвиняемыми в измене.Питер Блад смело вышел вперед… Он держался прямо и уверенно, но лицоего было мрачно.

– Капитан Гобарт в самом деле нашел меня в усадьбе Оглторп, – сказал

Блад спокойно, – однако он умолчал о том, что я там делал.

– Ну, а что же ты должен был делать там в компании бунтовщиков, чья

вина уже доказана?

– Именно это я и прошу разрешить мне сказать.

– Говори, но только короче. Если мне придется выслушать все, что здесь

захотят болтать собакипредатели, нам нужно будет заседать до весны.

– Я был там, ваша честь, для того, чтобы врачевать раны лорда Гилдоя.

– Что такое? Ты хочешь сказать нам, что ты доктор?

– Да, я окончил Тринити-колледж в Дублине.

– Боже милосердный! – вскричал Джефрейс, в голосе которого вновь

зазвучала сила. – Поглядите на этого мерзавца! – обратился он к членамсуда. – Ведь свидетель показал, что несколько лет назад встречал его вТанжере как офицера французской армии. Вы слышали и признание самогоподсудимого о том, что показания свидетеля правильны.

– Я признаю это и сейчас. Но вместе с тем правильно также и то, что

сказал я. Несколько лет мне пришлось быть солдатом, но раньше я был врачом ис января этого года, обосновавшись в Бриджуотере, вернулся к своей профессиидоктора, что может подтвердить сотня свидетелей.

– Не хватало еще тратить на это время! Я вынесу приговор на основании

твоих же собственных слов, подлец! Еще раз спрашиваю: как ты, выдающий себяза врача, мирно занимавшегося практикой в Бриджуотере, оказался в армииМонмута?

– Я никогда не был в этой армии. Ни один свидетель не показал этого и,

осмеливаюсь утверждать, не покажет. Я не сочувствовал целям восстания исчитал эту авантюру сумасшествием. С вашего разрешения, хочу спросить у вас:что мог делать я, католик, в армии протестантов?

– Католик? – мрачно переспросил судья, взглянув на него. – Ты –

хныкающий ханжа-протестант! Должен сказать тебе, молодой человек, что яносом чую протестанта за сорок миль.

– В таком случае, удивляюсь, почему вы, обладая столь чувствительным

носом, не можете узнать католика на расстоянии четырех шагов.С галерей послышался смех, немедленно умолкший после направленных тудасвирепых взглядов судьи и криков судебного пристава.

Подняв изящную, белую руку, все еще сжимавшую носовой платок, иподчеркивая каждое слово угрожающим покачиванием указательного пальца,Джефрейс сказал:

– Вопрос о твоей религии, мой друг, мы обсуждать не будем. Однако

запомни, что я тебе скажу: никакая религия не может оправдать ложь. У тебяесть бессмертная душа. Подумай об этом, а также о том, что всемогущий бог,перед судом которого и ты, и мы, и все люди предстанем в день великогосудилища, накажет тебя за малейшую ложь и бросит в бездну, полную огня икипящей серы. Бога нельзя обмануть! Помни об этом всегда. А сейчас скажи:как случилось, что тебя захватили вместе с бунтовщиками?Питер Блад с изумлением и ужасом взглянул на судью:

– В то утро, ваша честь, меня вызвали к раненому лорду Гилдою. По

долгу профессии я считал своей обязанностью оказать ему помощь.

– Своей обязанностью? – И судья с побелевшим лицом, перекошенным

усмешкой, гневно взглянул на Блада. Затем, овладев собой, Джефрейс глубоковздохнул и с прежней мягкостью сказал: – О, мой бог! Нельзя же такиспытывать наше терпение. Ну хорошо. Скажите, кто вас вызывал?

– Находящийся здесь Питт. Он может подтвердить мои слова.

– Ага! Подтвердит Питт, уже сознавшийся в своей измене. И это – ваш

свидетель?

– Здесь находится и Эндрью Бэйнс. Он скажет то же самое.

– Дорогому Бэйнсу еще предстоит самому ответить за свои прегрешения.

Полагаю, он будет очень занят, спасая свою собственную шею от веревки. Так,так! И что все ваши свидетели?

– Почему же все, ваша честь? Можно вызвать из Бриджуотера и других

свидетелей, которые видели, как я уезжал вместе с Питтом на крупе, еголошади.

– О, в этом не будет необходимости, – улыбнулся верховный судья. – Я

не намерен тратить на вас время. Скажите мне только одно: когда Питт, как выутверждаете, явился за вами, знали ли вы, что он был сторонником Монмута, вчем он уже здесь сознался?

– Да, ваша честь, я знал об этом.

– Вы знали! Ага! – И верховный судья грозно посмотрел на присяжных

заседателей, съежившихся от страха. – И все же, несмотря на это, вы поехалис ним?

– Да, я считал святым долгом оказать помощь раненому человеку.

– Ты называешь это святым долгом, мерзавец?! – заорал судья. – Боже

милосердный! Твой святой долг, подлец, служить королю и богу! Но не будемговорить об этом. Сказал ли вам этот Питт, кому именно нужна была вашапомощь?

– Да, лорду Гилдою.

– А знали ли вы, что лорд Гилдой был ранен в сражении и на чьей

стороне он сражался?

– Да, знал.