Одиссея капитана Блада - Рафаэль Сабатини

потрясенные необычной обстановкой, они походили на карманных воров,

пойманных с поличным. Каждый из двенадцати стоял перед выбором: или мечверховного судьи, или веление своей совести.Затем Блад перевел взгляд на членов суда и его председателя – лордаДжефрейса, о жестокости которого шла ужасная слава.Это был высокий, худой человек лет под сорок, с продолговатым красивымлицом. Синева под глазами, прикрытыми набрякшими веками, подчеркивала блескего взгляда, полного меланхолии. На мертвенно бледном лице резко выделялисьяркие полные губы и два пятна чахоточного румянца.Верховный судья, как было известно Бладу, страдал от мучительнойболезни, которая уверенно вела его к могиле наиболее кратким путем. И докторзнал также, что, несмотря на близкий конец, а может, и благодаря этому,Джефрейс вел распутный образ жизни.

– Питер Блад, поднимите руку!

Хриплый голос судебного клерка вернул Блада к действительности. Онповиновался, и клерк монотонным голосом стал читать многословноеобвинительное заключение: Блада обвиняли в измене своему верховному изаконному владыке Якову II, божьей милостью королю Англии, Шотландии,Франции и Ирландии. Обвинительное заключение утверждало, что Блад не тольконе проявил любви и почтения к своему королю, но, соблазняемый дьяволом,нарушил мир и спокойствие королевства, разжигал войну и мятеж с преступнойцелью лишить своего короля короны, титула и чести, и в заключение Бладупредлагалось ответить: виновен он или не виновен?

– Я ни в чем не виновен, – ответил он не задумываясь.

Маленький остролицый человек, сидевший впереди судейского стола,подскочил на своем месте. Это был военный прокурор Полликсфен.

– Виновен или не виновен? – закричал он. – Отвечайте теми же

словами, которыми вас спрашивают.

– Теми же словами? – переспросил Блад. – Хорошо! Не виновен. – И,

обращаясь к судьям, сказал: – Я должен заявить, что не сделал ничего, о чемговорится в обвинительном заключении. Меня можно обвинить только внедостатке терпения во время двухмесячного пребывания в зловонной тюрьме,где мое здоровье и моя жизнь подвергались величайшей опасности…Он мог бы сказать еще многое, но верховный судья прервал его мягким,даже жалобным голосом:

– Я вынужден прервать вас. Мы ведь обязаны соблюдать общепринятые

судебные нормы. Как я вижу, вы не знакомы с судебной процедурой?

– Не только не знаком, но до сих пор был счастлив в своем неведении.

Если бы это было возможно, я вообще с радостью воздержался бы от подобногознакомства.Слабая улыбка на мгновенье скользнула по грустному лицу верховногосудьи.

– Я верю вам. Вы будете иметь возможность сказать все, что хотите,

когда выступите в свою защиту. Однако то, что вам хочется сказать сейчас, инеуместно и незаконно.Блад, удивленный и обрадованный явной симпатией и предупредительностьюсудьи, выразил согласие, чтобы его судили бог и страна note 12. Вслед за этимклерк, помолившись богу и попросив его помочь вынести справедливый приговор,вызвал Эндрью Бэйнса, приказал ему поднять руку и ответить на обвинение. ОтБэйнса, признавшего себя невиновным, клерк перешел к Питту, и последнийдерзко признал свою вину. Верховный судья оживился.

– Ну, вот так будет лучше, – сказал он, и его коллеги в пурпурных

мантиях послушно закивали головами. – Если бы все упрямились, как вот этинесомненные бунтовщики, заслуживающие казни, – и он слабым жестом рукиуказал на Блада и Бэйнса, – мы никогда бы не закончили наше дело.Зловещее замечание судьи заставило всех присутствующих содрогнуться.После этого поднялся Полликсфен. Многословно изложив существо дела, покоторому обвинялись все трое подсудимых, он перешел к обвинению ПитераБлада, дело которого разбиралось первым.Единственным свидетелем обвинения был капитан Гобарт. Он живо обрисовалобстановку, в которой он нашел и арестовал трех подсудимых вместе с лордомГилдоем. Согласно приказу своего полковника, капитан обязан был повеситьПитта на месте, если бы этому не помешала ложь подсудимого Блада, которыйзаявил, что Питт является пэром и лицом, заслуживающим внимания.По окончании показаний капитана лорд Джефрейс посмотрел на ПитераБлада:

– Есть ли у вас какие-либо вопросы к свидетелю?

– Никаких вопросов у меня нет, ваша честь. Он правильно изложил то,

что произошло.

– Рад слышать, что вы не прибегаете к уверткам, обычным для людей

вашего типа. Должен сказать, что никакие увиливания вам здесь и не помоглибы. В конце концов, мы всегда добьемся правды. Можете не сомневаться.Бэйнс и Питт, в свою очередь, подтвердили правильность показанийкапитана. Верховный судья, вздохнув с облегчением, заявил:

– Ну, если все ясно, так, ради бога, не будем тянуть, ибо у нас еще

много дел. – Сейчас уже в его голосе не осталось и признаков мягкости. – Яполагаю, господин Полликсфен, что, коль скоро факт подлой измены этих трехмерзавцев установлен и, более того, признан ими самими, говорить больше не очем.Но тут прозвучал твердый и почти насмешливый голос Питера Блада:

– Если вам будет угодно выслушать, то говорить есть о чем.

Верховный судья взглянул на Блада с величайшим изумлением, пораженныйего дерзостью, но затем изумление его сменилось гневом. На неестественнокрасных губах появилась неприятная, жесткая улыбка, исказившая его лицо.

– Что еще тебе нужно, подлец? Ты опять будешь отнимать у нас время

своими бесполезными увертками?

– Я бы хотел, чтобы ваша честь и господа присяжные заседатели

выслушали, как это вы мне обещали, что я скажу в свою защиту.

– Ну что же… Послушаем… – Резкий голос верховного судьи внезапно

сорвался и стал глухим. Фигура судьи скорчилась. Своей белой рукой снабухшими синими венами он достал носовой платок и прижал его к губам. ПитерБлад понял как врач, что Джефрейс испытывает сейчас приступ боли, вызваннойразрушающей его болезнью. Но судья, пересилив боль, продолжал: – Говори!Хотя что еще можно сказать в свою защиту после того, как во всем признался?

– Вы сами об этом будете судить, ваша честь.