Лучший муж за большие деньги - Мэри Патни

– Я напишу вдовствующей герцогине, что мы не сможем приехать.

Вдовствующая герцогиня была бабушкой Бренда и добродушным седым тираном Харли и всего обширного семейства Вонов. Энтони испытывал острую душевную боль при мысли о её изысканном обществе и сдержанном юморе. Поскольку она больше не приезжала в Лондон, он не видел её уже девять лет. Он скучал по ней.

– Вы уже ответили, что мы будем?

– Вчера. Я написала ей о нашем запланированном браке, и что через неделю мы приедем, – Эмма вздохнула. – Простите. Мне не приходило в голову, что мы не поедем.

Несмотря на её спокойный тон, разочарование Эммы было ощутимо. Он вышагивал по гостиной, чувствуя себя полнейшим негодяем. Хотя он не посещал Харли, он не чувствовал себя несчастным в течение прошедших лет. Он закончил Оксфорд, совершил путешествие по Европе, когда после поражения Наполеона там снова стало безопасно для англичан, и вообще наслаждался жизнью привилегированного молодого джентльмена, вплоть до финансового краха.

В это же самое время Эмма влачила жалкое существование учительницы и гувернантки, проживая в ледяных мансардах и стоически перенося хозяев, которые были недостойны даже завязывать шнурки на её ботинках. Было слишком легко представить, как она втайне лелеяла воспоминания о более счастливых днях в Харли. А это действительно были счастливые дни, лучшие в его жизни. Он снова почувствовал боль. «Господи, ну, почему всё происходит не так, как надо?»

Как раз, когда этот вопрос сформировался в его мозгу, он напомнил себе, что это была его вина. Он просто не имел права отказывать своей жене в том, чего она так жаждала, только потому, что несколько лет назад он повёл себя, как последний идиот. В какой–то момент он малодушно подумал предложить ей поехать одной, но это было бы некрасиво и несправедливо по отношению к ней. Он остановился и повернулся к Эмме.

– Если вы настроены на этот визит, то, полагаю, мы должны поехать. Я слишком в большом долгу перед вами, чтобы отказываться.

Вместо благодарности, она сказала:

– Не говорите так. Чувство обязанности – плохая основа для брака. Вскоре вам не захочется чувствовать себя в долгу, и тогда вы возненавидите меня, – её губы изогнулись в кривой улыбке. – Я этого не хочу.

Он почувствовал себя так, словно ему нанесли мощный удар в живот. «Кто бы мог подумать, что эта женщина, на которую неделей ранее, пройди она по улице, он бы дважды не взглянул, сможет так быстро войти в его положение и понять?»

Глубоко вздохнув, он произнёс:

– Вы очень мудры и щедры.

– Неправда. Сделка, которую мы заключили, справедлива. Мои деньги оплатили долги, сделанные вашим отцом, а взамен я получила прекрасный дом и определённое положение в обществе, – в её хрипловатом голосе был слышен намёк на иронию. – Не говоря уже о муже, из–за которого мне будут завидовать все женщины.

– Я приложу все усилия, чтобы избавиться от своего чувства признательности, – сказал он, подумав, что она переоценивает его популярность у женщин. «Когда он пробовал найти деньги, чтобы спасти Кенфилд, все родители держали своих дочек подальше от него». – И вскоре превращусь в настоящего самонадеянного мужа.

Она рассмеялась, и её лицо будто засветилось. Он понял, что прежде не видел, как она смеётся. Улыбка преобразила Эмму. Она превратилась из рассудительной гувернантки в яркую, живую женщину. Осознание этого породило следующее – ему захотелось отвезти её в Харли. Нет, не потому, что он был перед ней в долгу, а потому, что ему хотелось сделать ей приятное, ведь она просила для себя так немного.

– Поскольку вы уже написали вдовствующей герцогине, нам действительно стоит поехать в Харли. Я обещаю, что не буду строить из себя мученика по этому поводу.

Она задержала дыхание, надежда засветилась в её глазах.

– Вы уверены? Я действительно не хочу, чтобы визит был для вас болезненным.

Он с сожалением признал, что его уступчивая жена облегчала ему жизнь, давая возможность пойти на попятный. «Он должен позаботиться о том, чтобы она не разрушила его характер».

– Думаю, будет несколько неловко, по крайней мере, вначале. Но теперь, после недавней свадьбы, это прекрасный момент вернуться в прежнюю жизнь. Если я не сделаю этого сейчас, то могу обречь себя на изгнание до конца. А я только что понял, что не хочу этого. Харли и семейные сборища были слишком важной частью моей жизни, чтобы просто отбросить их, хотя бы не попытавшись восстановить сожжённые мосты, – его голос стал бесстрастным. – Конечно, Бренд может вышвырнуть меня, но, по крайней мере, я попробую.

В недоумении Эмма сказала:

– Конечно, он не будет вести себя так грубо. Я помню его, как очень уравновешенного человека.

Энтони колебался, ему не хотелось терять хорошее мнение жены о себе, но было бы несправедливо везти её в Харли, не рассказав всей истории.

– Даже уравновешенный мужчина плохо реагирует, когда ему говорят, что его обожаемая невеста выходит за него только ради денег и титула, и что каждую ночь, которую он и Сесилия проведут вместе, она будет думать обо мне.

Эмма вздрогнула.

– Энтони, вы не могли так поступить.

Он вздохнул.

– Боюсь, что смог, были и ещё кое–какие оскорбительные комментарии. Завязалась жестокая драка. Я крупнее, но Бренд был сильно разъярён. Если бы наши отцы не вмешались то, возможно, всё закончилось бы пистолетами на рассвете.

– Хвала небесам, что до этого не дошло, – воскликнула Эмма.

– Мне не хотелось бы иметь кровь Бренда на своей совести, – согласился он.

Она удивленно спросила:

– Вы так уверены, что победили бы?

– Я стреляю намного лучше, – в голове у него на короткий миг возникла ужасающая картина: он и Бренд сходятся с оружием в руках. «Слава Богу, этого не произошло».

– Но, если бы была дуэль, не Бренд ли тогда выбирал оружие? Насколько я помню, он был превосходным фехтовальщиком.

Он понял, что она права.

– Я никогда не думал об этом, вероятно, потому что ссора не зашла так далеко. Я покинул Харли в тот же день и никогда больше не приезжал туда. Несколько раз Бренд и я встречались на людях. Но он делает вид, что меня не замечает.

– Столько всего произошло, а я ничего не знала, – сказала она задумчиво.

Энтони опять начал шагать из угла в угол, думая о предстоящем визите в Харли. Родители и бабушка Бренда не позволят никаких сцен, но ситуация всё равно будет напряжённой. Он с печалью вспоминал обо всех детских шалостях, в которых они с кузеном участвовали. Они вместе пошли в школу в Винчестере, проводили бесчисленные ночи в рассказах об её ужасах или тайком выбирались купить ещё еды, необходимой для растущих мальчиков. Та душевная близость больше невозможна, между ними встали Сесилия и его собственное оскорбительное поведение. Но если бы он вымолил прощение, вероятно, они смогли бы, по крайней мере, быть вежливыми друг с другом в будущем.