Война мёртвых - Александр Михайлович Бруссуев

людей в масках, что радостно и сладострастно лупили дубинками, кулаками и ногами безответных, в общем-то, граждан, пали смертию храбрых. Лица их были свирепы, но на каждом можно было прочитать удивление: как же так, я ж, блин, неприкасаемый и бессмертный.

Макс дострелял последние семь-восемь-девять патронов поверх этой груды тел, то ли попадая, то ли не очень, в прочих участников процесса, но в рукопашную ринуться не торопился.

Первая группа! — заорал он, что было мочи. — Уходим к лодкам.

Про вторую и последующие группы он деликатно промолчал.

Сам же дикой иноходью дикого мустанга ринулся обратно к подвалу. Надо было предупредить своих новых знакомых, что дело не уха и пора валить. Он доверял этим загадочным парням гораздо больше, чем всем слугам, невольным и добровольным, что терпели иго «судейских». Трусость, шкурничество, «хельсинкский синдром»[13] и тому подобное. Надо бежать отсюда, тем более катамаран, как он надеялся, все еще можно догнать.

Тем временем Охвен объяснил всем собравшимся в подвале, что этот мир настолько чужд им всем, что оставаться здесь нет никакого смысла.

Если, конечно, мы хотим вернуться по своим делам, — добавил он.

И уйти отсюда мы сможем только так, как пришли, — вставил Мортен. — Ну, почти так.

Оба они умолчали, что возвращаться туда, где им довелось побывать, было мучительно, но как Охвен, так и Мортен знали: только так они смогут продолжить свой путь. Жизнью-то дорога не заканчивается.

Что нужно делать? — спросил Илейка. Тойво лишь кивнул головой, соглашаясь с вопросом.

Они догадывались, что идти предстояло через камень, но в это раз не было ни «железных сапог», ни «железных хлебов» — ничего не было. Каждый подумал, что, хрястнувшись головой с разбегу о гранитный валун, можно, конечно, пролететь в иное место, но также весьма возможно опасть, как осенний лист, на пол с разбитым лбом и смотреть потом всю оставшуюся жизнь косыми глазами на переливающийся всеми цветами радуги дивный мир.

Ну, туда, куда нам предстоит попасть, ведет вполне естественный путь, но мы двинемся неестественным, — сказал Охвен.

А куда нам надо попасть? — опять поинтересовался Илейка.

Куда надо, — ответил пожилой викинг и начал озираться.

Кто у нас тут самый гадкий и злой? — задал не совсем уместный вопрос Мортен.

Вот он, — сказал Тойво и показал пальцем на охранника, который первым с пистолетом сунулся к ним в камеру.

Бандиты снова пришли в себя, но на этот раз лежали смирно и не издавали лишних звуков в тайной надежде: авось, пронесет.

А чего это я, — возмутился жесту лежавший вертухай. — Вон, его возьмите.

Говорил он по-русски, так что кроме Антикайнена никто ничего не понял. Но указание на своего товарища по банде увидели все.

Годится, — сказал Охвен.

Да, — согласился Мортен.

Где-то в отдалении раздались звуки выстрелов. Народ немедленно сообразил, что либо это Макс работает, либо это по Максу работают. Охвен подскочил к половинке манекена и потряс ее, приблизив потом к уху, прислушиваясь к чему-то. Затем резким движением оторвал у куклы руку. Та оторвалась не в плече, как ожидалось, а в локте. Из места отрыва вылезла на пять сантиметров проволока каркаса. Это был старый манекен, еще не пластиковый.

Охвен пошел с рукой к щербатому выпуклому углу подвала, как раз под входом на лестницу, подхватил с пола половинку кирпича, вывалившегося из кладки, и приблизил торчащую проволоку к стенке. Потом два раза сильно приложился по ней своим кирпичом, оглядел приплюснутый конец и удовлетворенно обернулся к товарищам.

Ну-с, приступим, — сказал он.

Держите этого за руки и ноги, — добавил Мортен, а сам, склонившись, ухватил первого бандита за голову.

Второй охранник, извиваясь, как змея, отполз подальше и застучал зубами от нахлынувшего на него страха.

Илейка ухватился за ноги, Тойво — за руки, молодой викинг одной рукой закрыл рот первому бандиту. Тот хотел повыть, но у него не получилось.

Нагрешил ты в жизни своей, — сказал Охвен лежащему «судейскому». — И шанс у тебя был изменить свою жизнь, да ты воспользоваться им не захотел. Ну, твоя воля.

У-ха-ха! — через пару секунд паузы зловеще рассмеялся он, зверски вращая глазами.

Мурашки побежали по спине Тойво, встретились с бегущими мурашками Илейки и пронеслись по шее прижатого охранника, укрывшись где-то под его форменной курткой.

Охвен деликатно в кулак откашлялся и продолжил:

Грехи смываются кровью.

Он одним движением задрал всю одежду на животе у выкатившего от страха глаза охранника, а другим движением воткнул сплюснутый конец проволоки в правое подреберье и рванул его в сторону. Тотчас же сунул руку в рану и, поднатужившись, вырвал из нее печень. Ну, или часть печени.

Охранник мгновенно скончался, второй охранник лишился всех своих чувств от ужаса, Тойво отпрянул в сторону, Илейка в страхе и недоумении развел руками.

«Душа тела в крови… ибо кровь сия душу очищает»[14] — нисколько не смущаясь, изрек Охвен и запустил кровавый сгусток плоти в камень-портал.

Чужая печень словно взорвалась о гранитную поверхность и полностью покрыла его тонким слоем дымящейся при скудном освещении крови.

Все, парни, уходим, — сказал Охвен, вытирая руки о куртку своей жертвы.

Он подошел к вымазанному кровью камню, вздохнул и шагнул вперед, словно в распахнутую дверь. Сей же миг его фигура пропала из виду.

Следом пошел Илейка, для порядка пожав крутыми плечами, словно в недоумении.

Тойво хотел, было, взять пистолет с собой, засунув его за пазуху, но Мортен отрицательно покачал головой:

Эта штука не пройдет. Любое оружие не проходит.

Антикайнен развел руками, мол, ничего не поделаешь, и повесил пистолет за скобу на пружину, торчащую из прохудившегося кресла той груды ветхой мебели, под которой валялся Макс.

Про него, кстати, никто и не вспомнил, а он — тут как тут.

Вбежав по лестнице вниз, он увидел окровавленный труп одного охранника, бездыханное тело другого, Мортена и больше никого не увидел.

А где все? — спросил он молодого парня.

Тот не понял, но понял. Трудно было не понимать. Он указал на окровавленный камень фундамента и жестами изобразил, куда делись люди. Пантомима вышла знатная. Максу даже сначала представилось, что ему показывают сценку из какого-нибудь спектакля Романа Виктюка, но потом он включил воображение и догадался: все ушли туда, откуда они пришли до этого.

Сверху раздались крики и через несколько мгновений «судейские» должны были вломится в их подвал.

Макс увидел покачивающийся на пружине пистолет, а ноги сами понесли его к гранитному валуну. Пятно крови на нем стало уменьшаться. В спину нетерпеливо ткнул молодой викинг: цигель, цигель, ай-лю-лю[15].