Война мёртвых - Александр Михайлович Бруссуев

class="p1">Майор шагнул в камень, за ним устремился Мортен, и портал поглотил их в один, вернее — два, момента. Всё — двери в куда-то никуда захлопнулись. Кровь на валуне испарилась вовсе, не оставив после себя никаких следов. Только пистолет по-прежнему чуть покачивался на пружине из кипы ветхой мебели.

  This is the end,

  Beautiful friend.

  This is the end,

  My only friend, the end.

  Of our elaborate plans, the end.

  Of everything that stands, the end.

  No safety or surprise, the end.[16]

Мне показалось, что Макс лишний.

Он совсем не вписывался в эту кампанию, был каким-то чужеродным, что ли. Да, похоже, его особо и не ожидали увидеть снова, когда майор ушел по своим делам. Пострелял бывших коллег по работе, потешил свое самолюбие, да пошел бы дальше — ведь было куда!

Но он предпочел вернуться. Ну, да, других путей к отступлению не было.

Мне также показалось, что давняя детская фильма «Бесконечная история» теперь повторяется со мной. Ну, может, не совсем так, как было там, но что-то типа того.

Я впадал в какую-то прострацию — то ли засыпал, то ли проваливался в бред — но когда вновь приходил в себя, знал и помнил все, что происходило где-то, черт его знает где, и с кем-то, черт знает кем. Я стеснялся рассказать об этом Лене, говорил только коту Федосу. А кот Федос щурился на меня и начинал вежливо пыркать:

Правильно говоришь, правильно.

За стенами нашего дома копошилась россиянская жизнь. Не сказать, что я был ею доволен. В любой момент в любую квартиру могут ворваться дегенераты в масках, шлемах с оружием и злобой, могут предъявить предъяву, а потом побить, либо, вообще, убить. Или сначала побить, либо, вообще, убить, а потом предъявить предъяву. Те, кто изображают из себя судей, без всякого колебания оправдают дегенератов, а жертв сделают врагами россиянского народа и общества.

Мода такая в мире. Полицейская, репрессивная, безразличная и людоедская. В Россиянии и соседней стране с большими партизанскими традициями она просто на виду. В гнилой Европе она упрятана, но очень даже имеет места быть, стоит лишь приглядеться. В Америке и Азии — по другому тоже никак. Африка только так и жила всегда.

Мир разрушился. Человеческий мир. Тот, что был создан Творцом.

Пришла война. Творцом в ней и не пахнет.

4. Добро пожаловать

Макс вывалился из ниоткуда в никуда. Ни камня, ни портала иной формы поблизости не наблюдалось. Вокруг было пусто — каменистое плато и большие арочные ворота в доступной видимости. А также группа из трех человек перед ними. Охвен, Тойво и Илейка. Они удивленно смотрели на него.

Неожиданно появившийся Мортен хлопнул Макса по плечу, отчего он чуть не подпрыгнул на высоту своего роста в метр девяносто.

Они пошли к товарищам, а товарищи принялись оживленно переговариваться, перебивая друг друга и ожесточенно размахивая руками.

Охо, — сказал Илейка.

Да, — протянул Охвен.

Ну, — пожал плечами Тойво.

Лишний человек не помешает, — словно бы оправдываясь, произнес Мортен весьма удрученным голосом. — Он сам пошел.

А Макс ничего не сказал. Ему пока было не совсем понятно, правильно он поступил, либо правильно, но не очень.

На плечи всех собравшихся гнетущим грузом упала зловещая тишина. Каждый бы хотел от нее избавиться, да не знал как. И тишина этим воспользовалась: она стала давить с каждым вздохом все сильнее и сильнее.

Макс принялся ковырять носком ботинка землю под ногами, но та не очень ковырялась. Охвен смотрел на Мортена. Мортен смотрел на Охвена. В глазах и у того, и у другого был страх. Илейка прислонился к створке ворот, и та неожиданно легко сдвинулась на сотую долю миллиметра. Тойво считал ворон в небе. Не было ни ворон, да и неба тоже не было. Ноль.

Надпись над дверями гласила: «Обратного пути отсюда нет». Красивые такие буквы на незнакомом языке. Однако смысл фразы сделался понятным для всех, даже для Макса. Все посмотрели на Охвена. Даже Макс.

Пожилой викинг тягостно вздохнул и едва слышно промолвил: «Let's go».

Ворота, как по мановению волшебной палочки, распахнулись настежь, медленно и бесшумно. Тойво даже подумал, что это оттуда, из-за дверей, кто-то постарался.

Но нет, это было такое недвусмысленное приглашение: давай уж поскорей, не задерживай добрых и честных людей.

Илейка посмотрел внутрь, вытянув шею, как гусь, но ничего не разглядел — также пусто, как и здесь.

Охвен пошел первым. За ним, подобравшись, словно камышовый кот на охоте, приставными шагами отправился Мортен. Следом, тоже ступая на всякий случай очень сторожко, двинулся Илейка. Далее — Тойво, зорко оглядываясь по сторонам, готовый к любым неожиданностям. Ну, и Макс — последний, шагая на цыпочках. Так ему казалось, что никто его не услышит, никто его не увидит.

Едва он прошел границу предположительного порога и сделал шаг вперед, как створки за ним также бесшумно захлопнулись.

Сей же миг на них обрушился звук, свет, запах и чувство. Это уже не была давящая тишина, это было кое-что похуже.

Звуком был постоянный рокот, который рождался от дивного мучительного стона бесчисленного количества глоток, промеживаемого отдельными воплями ужаса и боли, беспрерывно чередующимся. А фоном им служил вой пламени и грохот обваливаемых камней.

Такого не услышишь на футбольном стадионе, полностью заполненном агрессивными фанатами клуба, который «Терек». Ну, во всяком случае, который был «Терек». И рокот прибоя бушующего моря тоже не идет ни в какое сравнение с этой шумовой завесой. Разве что поставить миллиард Басковых на плечи полмиллиарда Киркоровых и предложить им петь, как они умеют.

В общем, жуть, как безрадостно и громко.

Свет был красный, словно в фотолаборатории. Вероятно, отблески и отражения пожаров при полном отсутствии естественного солнечного освещения таким образом разрежали кромешную тьму. Лампочками «Ильича» здесь и не пахло. Вернее, они тут были явно не в ходу.

Красный свет рождал уродливые багровые тени. Похоже дело обстояло, по всей видимости, на планете Марс. Только там дышать нельзя.

Здесь дышать было можно, но что за каламбур запахов впитывался ноздрями!

Преимущественно, несло разного рода фекалиями. Разнородные фекалии и пахнут не одинаково. Точнее — воняют. Здорово прибивало гарью и дымом. Хотя, чего уж тут здорового. Вполне возможно глоток чистого воздуха здесь мог стоит приличных денег, если бы таковые тут были в обороте. Главный санитарный врач, так сказать, Россиянии в эпоху всеобщего увлечения чумой третьего