Кризис среднего возраста - Алексей Анатольевич Миронов

протекала за этими стенами. По стенам проплывали картины-диафильмы, слышались голоса учителей, директора, стоял гул класса. Стены оживали и сами рассказывали свои истории!

Однажды Ванька решил необычным образом проверить свои чудесные способности. Он заявил, что угадает стихотворение, которое прочтет кто-нибудь из одноклассников. Чтобы подчеркнуть серьезность намерений, поспорил с одноклассниками на пирожок с повидлом из школьного буфета. Пари, конечно, приняли. Ну что ж, вперед! Покинув класс и даже отойдя от двери на порядочное расстояние, он встал в коридоре, окруженный несколькими одноклассниками. Засек время. Пять минут – и он возвращается в класс, а там пересказывает стихотворение Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».

Однако школьнику не поверили. Решили, что он заранее договорился со своим закадычным другом Колькой Дербышевым. Что ж, Ванька на том не успокоился! И счет пирожкам продолжился. Выигрывал Черт всухую. Двадцать – ноль! Короче говоря, когда счет пирожкам перевалил за два десятка, одноклассники притихли. Они поняли: с Ванькой-Чертом и вправду не всё так просто, как кажется! И это понимание и выигрыш в споре сыграли с Ванькой злую шутку.

Его стали побаиваться и сторониться. И в самом деле: а вдруг выведает, что у кого на уме! В мыслях у иных школьников – сплошное озорство. Как украсть классный журнал из учительской и исправить накопившиеся двойки за четверть, ежели рядом всеведущий тип? А как подглядеть за девчонками в школьной раздевалке после физкультуры? Да мало ли что волнует мальчишек!

Триумфом же экстрасенсорных возможностей Ваньки-Черта стала вот какая история. Директору школы Шанцевой Софьи Николаевне учителя подарили на юбилей большую картину в дорогой раме: букет махровой сирени в стеклянной вазе на фоне открытого окна, выходящего в залитый солнцем сад. И деталь: отдернутая вправо занавеска. Картину написал известный художник, стоила она немалых денег и куплена была учителями в складчину. Софья Николаевна подарку очень обрадовалась и украсила им собственную спальню. Тут-то и началось ужасное…

Директрису одолела бессонница. В голове вертелись мысли – думаете, о двойках в школьных журналах и о педсоветах? Нет – о конце света! Лезла в мозги и прочая экзистенциальная чушь, модная в середине прошлого столетия. Отношения в семье стали разлаживаться. Софья Николаевна внезапно обрела привычку одергивать в разговоре мужа и ссориться с ним по пустякам. И ладно бы, муж был каким-нибудь заядлым спорщиком! Нет, он всегда считался интеллигентнейшим тишайшим человеком. Муж преподавал историю в той же школе, где она была директором. Уже посетила Софью Николаевну идея о разводе, о невозможности совместно жить с тираном, который слова не дает сказать бедной женщине! А ведь родили вместе двоих детей, мальчику исполнилось десять, девочке – двенадцать.

У директора школы всегда есть свои соглядатаи. Юные.

Соглядатаи, которые у Софьи Николаевны заводились почти в каждом классе будто сами собой, вскорости доложили директрисе о сверхъестественных способностей Ивана Савушкина, ученика 7«Б» класса. Нужен разговор! Но не в школе, конечно. Это опытная директриса понимала. И пригласила Ваню к себе домой. Последнего это нисколько не удивило: после истории с пирожками он пользовался повышенной популярностью у одноклассниц, каковые отчего-то не так боялись его, как мальчишки. В какой-то мере про Ваньку даже можно сказать: он находился в зените собственной славы. И вот слава докатилась до самого верха – до директора!

Софья Николаевна ходить вокруг да около не стала.

– В семье у нас что-то не то, Ваня, – ласково сказала она. – Ты бы присмотрелся, принюхался, или как там ты это делаешь…

И он принюхался.

Ученик седьмого класса «Б» обошел директорскую квартиру. Побывал и в спальне, и в туалете, где, подражая участковому терапевту, не спеша помыл руки с мылом и потребовал чистое полотенце.

– Ваня, не томи, – не выдержала Софья Николаевна. – Есть что сказать – говори!

Подросток постарался нахмуриться и, всё так же подражая участковому врачу, заявил:

– Давайте-ка выпьем чаю. Вот за чайком я вам всё и расскажу. Да, я кое-что увидел и услышал в вашей квартире!

Директриса возражать не рискнула и поставила чайник на плиту. «Чая будет мало, – сказала она себе, – мало… Тут нужно самое лучшее!» Рука её извлекла из буфета банку с персиковым вареньем, которую привезла дальняя родственница мужа из Абхазии. Варенье было разложено по хрустальным розеткам. Салфетки, ложечки, блюдца, чашки…

И она уставилась на семиклассника Савушкина.

– Чай. Варенье. Я тебя слушаю, Ваня!

«Говори, не то двоек наловишь в четверти – и исправить не успеешь!» – чуть не вырвалось у нее.

Прихлебывая чай из большой чашки, расписанной под Гжель, и ложкой за ложкой отправляя в рот вкуснейшее варенье, юнец наслаждался своим положением жреца, прорицателя… да что там – волшебника! Доев варенье и допив чай, он облизал ложку и положил ее рядом с пустым блюдцем.

Перед ним сидела пунцовая от злости директриса. Еще немного, и глаза ее начнут вращаться.

Наконец школьник заговорил.

– Софья Николаевна, – сказал он, – вам надо срочно избавиться от картины с сиренью. Картина эта черным-черна от негативной энергетики. Подождите, подождите… Не возражайте. Когда художника не стало, вся его родня переругалась из-за наследства. Я вижу, я всё вижу. А еще чувствую. Стоило мне зайти в вашу спальню, Софья Николаевна, как меня обуял страх. Дикий просто ужас. Понимаете? А шум стоял такой, будто у вас там народу целый класс собрался, и все кроют друг друга почем зря. От картины этой у вас бессонница и головная боль, – сказал он словами участковой врачихи.

Директриса уже не сидела, а стояла. И кивала с растерянным видом. Расставаться с картиной ей совсем не хотелось.

– Савушкин, а нет иного способа?

– Какого, например?

– Может, помыть картину с хозяйственным мылом? Или земляничным? Чем смывают нехорошую энергетику?

– Удивляете вы меня, Софья Николаевна, – степенно возразил школьник. – Это ж картина. На холсте. Холст – он же ткань. Краска-то потом облезет. Зачем портить произведение искусства? Отнесите-ка живопись в комиссионку. Там картину продадут.

А вы на вырученные денежки купите себе то, что хотите. Да хоть телевизор. Дорогая же, наверное, картина…

Тогда уж не телевизор, мысленно продолжила диалог Софья Николаевна, вспомнив о «Рубине-102» послевоенного выпуска, стоявшем в гостиной. Лучше холодильник. Нет, стиральную машину! Точно! Походы в общественную прачечную давно превратились в изматывающую пытку для Софьи Николаевны, директора школы. Не хватало ни сил, ни времени, а еще тяжело было таскать тюки с бельем. Вдобавок в выходные в прачечной всегда создавались очереди. И вместо того чтобы проверять тетради по русскому языку и ставить оценки, Софья Николаевна торчала в прачечной.

История эта завершилась вполне благополучно.

Как только картина «Букет сирени» исчезла из