Агрессор - Любовь Безбах

Вернувшись с планеты на "Стремительный", Матвей надолго заперся со своими помощниками в совещательном салоне. Затем он увел флот в безлюдье космоса. Наш флот прихватил с собой все военные суда Кардабая. Власов распределил кардианские экипажи по разным кораблям ради избежания возможных бунтов. Всех проявивших нежелание служить под его началом Матвей отправил по домам. Ожидание грядущего тяжелого боя на равных держало экипажи в напряжении, и я с утроенной энергией заставлял людей строго соблюдать режим, посещать тренировочный зал и столовую. Впрочем, все в те дни были на редкость покладисты.

МАТВЕЙ ВЛАСОВ

В этот раз произошла небольшая перемена: она попросила разрешения курить в моей каюте. Она держала сигарету в точеной руке, ресницы золотились, золотилось нежное колечко, упавшее на ее лоб. Тонкий джемпер слегка обтягивал грудь. Она отвлеченно улыбалась своим мыслям, почти безмятежно, и я гадал, маска это или нет.

— Расскажите о своих проблемах, — спокойно попросил я ее.

Алика чуть склонила голову к плечу, с интересом разглядывая меня, словно редкий экспонат. Улыбка стала немного шире. Я заметил в ее желтых глазах еще более светлые крапинки. До чего она была близка и недоступна! У меня перехватило дыхание. Алика уловила перемену, насторожилась и перестала улыбаться. Рысь, настоящая рысь.

— По-прежнему не хотите ничего рассказывать, — с сожалением сказал я. — Тогда расскажите мне о Земле.

— Вы не знаете новостей? — удивилась Алика. — О чем вы не знаете? Что нового изобретено или кто наш последний президент?

Как объяснить ей, что я хочу от нее услышать, как плывут по земному небу облака, как шелестят осенние листья, как поют птицы, как грохочет морской прибой и пасутся на лугу коровы и лошади? Так сложилось, что я не хотел бы получить возможность вновь насладиться красотами земной природы. Это означало бы близость катастрофы, которую я предотвращал, объявив войну Содружеству. Я мог ступить на Землю только в качестве захватчика, а я не хотел, чтобы Землю захватывал кто бы то ни было, это означало бы поругание моей родины.

Алика хотела что-то спросить, но посмотрела на мое лицо и передумала. Это меня зацепило. Я не люблю смотреть на свое отражение в зеркале. Дело вовсе не во внешности, которая меня устраивала, а потому что мешали очки. Я их ненавидел.

— Я хочу вернуться домой, вот и вся проблема, — вдруг сказала Алика.

— Это пока невозможно.

— Почему?

— Для правосудия ты убийца, угонщица. Ты объявлена в розыск. Ты понимаешь, что это означает?

— А ты — захватчик и грабитель, — дала мне сдачи Алика без особой злости. — За твою голову обещали хорошую премию.

— От которого государство оттяпает третью часть, — хмыкнул я.

— Все равно останется достаточно.

— Ты решила сдать меня властям?

— Если такая возможность представится — сдам, — пообещала Алика.

— Договорились, — согласился я и в виде примирения предложил ей стакан минералки. Здесь, на военном линкоре, я не имел возможности ухаживать за ней. У меня случались романы на планетах, на которые мы высаживались. Я намеренно не привязывал к себе женщин и после неизбежного расставания без особых страданий выкидывал их из головы вместе с их слезами, вспышками ревности и сценами прощания. Вместо меня за Аликой ухаживал Иван Сергеевич. Он любезно сопровождал ее в столовую и по вечерам развлекал бесконечными рассказами. Алика благосклонно терпела его, хотя и недолюбливала. А может, мне так казалось, что недолюбливала, тут я разобраться не мог.

Алика поднесла стакан к губам и остановилась. Я знал, почему, и улыбнулся. Вода в стакане смотрелась как безбрежное озеро, в которое садится пылающее солнце; золотая дорожка тянулась от солнца к губам. Уровень воды в озере падал, все ниже садилось солнце, все больше темнело алое небо. Алика пила воду и любовалась закатом. А я с щемящим чувством любовался на нее. Солнце закатилось, в ночном небе над невидимым в темноте озером зажглась одинокая звездочка.

Алика поставила стакан на стол.

— Тебе придется погостить у нас еще немного, — негромко сообщил я.

— Это почему же? Ты же сам сказал, что я могу вернуться на родину в любой момент, как только закончится бой.

— Я такого не говорил. Тебе лучше переждать здесь свои земные неприятности. Я уверен, что ты ни в чем не виновата. На Земле не дураки, разберутся. А пока они разберутся, тебе лучше погостить у нас, чем в камере предварительного заключения, верно?

— Зато в камере предварительного заключения меня могли бы навещать родные. Я бы каждый день общалась с ними!

— Только вот какие там условия по сравнению с твоей несравненной яхтой!

— А мне без разницы, какие условия, лишь бы семья была рядом. Почему ты не высадил меня на Кардабае, который теперь ваш? Кардиане теперь ваши, они не сдали бы меня Солнечной Федерации. Я могла бы переждать неприятности там.

— Кардабай — нищее государство. Виновен в этом бывший император, ну да это теперь неважно. Условия там ненамного лучше, чем в земном КПЗ, смею тебя заверить. И от своих детей ты была бы не ближе, чем здесь.

— Откуда такая забота обо мне, Матвей Васильевич? Это странно и подозрительно. Не все ли тебе равно, что со мной станет вне твоего линкора?

— Да, я отвечу на твой вопрос. Мне не все равно. По правде говоря, мне не нужны посторонние люди на флагмане, тем более женщины. Сказать честно? Любого другого человека я отпустил бы на все четыре стороны, если только он не захотел бы остаться в моей команде. Ты мне нравишься, Алика. Просто безумие какое-то. Я тебя хочу. Я хочу, чтобы ты стала моей. Сейчас.

Алика вскочила, пылая праведным гневом.

— Я замужем, ясно? Я мать троих детей! — гордо отчеканила она.

— Подожди, — остановил я ее на полпути к выходу. — Я знаю, что ты замужем. Однако Земля далеко. Сядь обратно.

— Ты пользуешься моим беспомощным положением, — гневно бросила Алика.

— Ты права, именно это я и делаю. Ничто не мешает мне сказать, какие чувства я к тебе испытываю.

— Я не верю тебе. Я хочу вернуться домой.

— Ты сядешь в тюрьму.

— Я уже не боюсь.

— Алика, я не собираюсь вечно мотаться по Галактике. Пройдет совсем немного времени, и я осяду на одном месте. Это правда. У тебя есть возможность начать все заново. Со мной. Ты любишь своих детей и не можешь без них — я заберу их с Земли к нам. Ты подумай, может, стоит остаться со мной? Моей любви хватит на двоих.

Она ничего не отвечала, только стояла и ждала. Она не уходила только потому, что от меня зависело, отправится она домой или нет. Я понимал это слишком хорошо и страдал от этого. Потом она сказала:

— У меня нет ни причин, ни желания менять свою жизнь. Там, на Земле, я счастлива со своей семьей и другой семьи я не хочу. Ты говорил мне, что только от меня зависит, вернусь я домой или останусь здесь. Я хочу вернуться. Что еще от меня требуется, чтобы я вернулась? Что я должна такого сделать?

Она спросила это с надрывом в голосе, вовсе не играя.

— Хорошо, — сквозь зубы произнес я, чувствуя, что от болезненной неудачи закусываю удила. — Я отправлю тебя на Землю. Куда ты там попадешь, в тюрьму или домой, это уже твое дело, хотя мне это не безразлично. Но у меня есть условие. Я тебя просто так не отпущу.

— Какое условие? — нетерпеливо спросила Алика.

— А ты не догадываешься?

Алика стояла передо мной бордовая, а теперь она просто побледнела. Я даже не думал, что возможна такая метаморфоза: сначала человек красный, а потом сразу такой белый. Я нервничал, досадовал, ждал ответа, но она молчала, уставившись в пол. Я не выдержал, сказал:

— Ты вернешься на Землю, если будешь моей хотя бы раз. Заодно отплатишь мне за мои бессонные ночи.

На самом деле я собирался затащить ее в постель на целую корабельную ночь, а то и на сутки. Я не сомневался, что это мне удастся. Редкая женщина не падка на ласки. А потом, возможно…

— Я согласна, — тускло сказала Алика, не глядя на меня.

Радости я не почувствовал. Ее обреченность внезапно вызвала у меня вспышку гнева.

— Все?! Так просто сдалась?! — рявкнул я. Она вздрогнула и вскинула на меня испуганные глаза. Я разозлился еще больше.

— Не так просто, — осадила она меня. — Там, на Земле, мои дети.

Ответ сразу остудил мой гнев. Я подошел к ней и крепко взял ее за локоть.

— Неужели ради своих детей ты готова на все?

— Я плохая мать. Я бросила их. Я не имела права так поступать. Я обязана к ним вернуться. Они нуждаются во мне, особенно сейчас.

Я разжал пальцы и отошел от нее. Я был способен раздавить ее в своих объятиях. И мне так хотелось, чтобы она тоже меня обняла, чтоб смотрела на меня своими рысьими глазами… Усилием воли я остался стоять на месте.

— Насилия не будет, — сказал я ей. — Ты почувствуешь ко мне влечение, Алика. А потом я тебя отпущу.