Царская тень - Мааза Менгисте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она сказала: «Позаботься о моей дочери». Кидане откашливается. Она хотела, чтобы я приглядывал за тобой. Она вверила тебя моим заботам.
Правда? Хирут жаждет услышать больше.
Правда, говорит Кидане. Он внимательно смотрит на нее.
Любовь ее матери, как сказал однажды отец, такова, что может развернуть реку и заставить ее притечь к ней. Твоя мать, сказал он, несет добро в мир. Поэтому Хирут встречает его взгляд, и время растягивается между ними, так продолжается, пока голос Астер не смешивается с ветром за окном. Невозможно, чтобы он любил ее мать так, как он говорит, и это никак не изменило его. Невозможно, чтобы ее мать любила его, как брата, и это никак не повлияло на него. Это значит, что он и ей как брат. Если она расскажет ему больше о ее винтовке, он наверняка вернет ее.
Мой отец очень хорошо относился к твоей матери. Ты знала об этом?
Хирут отрицательно мотает головой. Она смотрит на царапину у себя на костяшках пальцев, царапина пересекает ожог от брызг масла. Ее руки постепенно становятся похожи на руки кухарки.
Мой отец был добрым человеком. Голос Кидане дрожит.
В кабинет из коридора проникает кашель Астер. Это харкающий звук, который словно вытаскивает себя из ее чрева и заползает в угол кабинета, как раненое животное. Он длится, длится, не прекращается.
Он встает и направляется к двери. Останавливается, прислушивается, потом закрывает дверь.
Ты знаешь, что такое война, Маленькая? Он говорит, стоя к ней спиной, прижав лоб к двери. Ты знаешь, что значит ненавидеть? Он сутулится, подавленный надрывностью кашля Астер. Кашель скрипучий, мучительный, он мечется в ней, пока не переходит в горловой стон.
Никто не знает, что такое война, пока не поучаствует в ней. Но я думаю, ты будешь хорошим солдатом, каким был бы и Тесфайе.
Он поворачивается к ней, садится на угол стола. Кладет теплую руку на ее плечо, наклоняется к ее лицу. Голос Астер теперь превратился в свою тень, слабеющие звуки имени, на которые он не обращает внимания.
Она ждет еще каких-нибудь воспоминаний о матери.
Когда мне было столько, сколько тебе сейчас, твоя мать нередко говорила мне: Стой прямо, как солдат. Не плачь, братик, ты солдат. Она чувствует запах кофе в его дыхании — она сама подавала ему чашку недавно. Он наклоняется еще ближе к ней. Ты бы заботилась о Тесфайе, как твоя мать заботилась обо мне. Я бы заботился о тебе, как мой отец заботился о твоей матери.
Он выпрямляется и откашливается. Два года. Тесфайе. Потом он замолкает. Они прислушиваются.
Астер зовет Кидане; и дело не в манере речи, а в голосе — сердитом и жалобном, взволнованном и настойчивом, охрипшем от бесконечных повторов. Этот голос проносится по коридору, проникает в комнату. Он просачивается сквозь дерево, ударяется о стекло. Он лишает звук смысла, оставляет только груз, который повисает над их головами, отягощенный печалью.
Легче не становится, правда, Маленькая? Ты тоже знаешь. Но ты не плачешь? Я не вижу, чтобы ты печалилась, ты только работаешь, иногда слишком много работаешь.
Кидане поднимает голову Хирут под подбородок и целует ее в лоб. Вблизи она видит, как этот голос терзает его по нарастающей: нерв, подергивающийся под глазом, трясущаяся рука, дрожащие губы, которые он прижимает теперь к ее щекам, потом словно в поисках опоры опускается к ее шее. Он дышит, преклонив голову к изгибу ее шеи, он так близко, что ей приходится подаваться назад, и его дыхание увлажняет ее кожу, словно пар. За ними его имя голосом рассерженной женщины. За его плечом карты на стене. А когда она поворачивает голову к двери в поисках пути к бегству, то видит кухарку, пораженную и шокированную: ее рот открывается и закрывается вокруг беззвучного слова. А потом, когда он произносит ее имя, Хирут вынуждена посмотреть на него.
Кухарка откашливается и стучит в дверь.
Что такое? говорит он в удивлении, отпрянув.
Я ничего не могу с ней поделать, говорит кухарка, она быстро произносит слова, стоит с опущенной головой. Она не перестанет звать вас, сегодня один из ее плохих дней.
Кидане соскальзывает со стола и выходит из комнаты, чуть задев кухарку. Когда Хирут встает и снова поворачивается к двери, кухарки уже нет. Она остается одна в кабинете, слышит, как набирают силу и спадают голоса Кидане и Астер, и впервые признает, что некоторые воспоминания следует огораживать другими, что люди, которые достаточно сильны, должны держать других на расстоянии. А когда она возвращается на кухню, чтобы помочь кухарке, первая нить горечи завязывается в ней, едкая, как гниль, такая слабая, что она предпочитает принять ее за отдаленный запах дыма.
Интерлюдия
Хайле Селассие тихо сидит в своем кабинете. Сегодня второе сентября 1935 года, и первые пряди ночи начали проникать в ткань дня. Он сидит на своем любимом стуле, обхватив себя за плечи, перед ним на столе стопка вскрытых телеграмм. Сообщения приходят все в том же духе: Эфиопия на грани конфликта, угрозы Италии становятся все истеричнее. Дождливый сезон закончился, и когда дороги подсохнут, по ним наверняка двинется оккупационная фашистская армия. Что намерен предпринять его величество? Необходимы припасы. Порт Массава заполняется итальянскими кораблями. Войска стягиваются к Асмаре, готовые двинуться к нашим границам.
Хайле Селассие потеет. Высокий потолок давит на него. Пол поднимается. Аддис-Абеба кипит, его народ собирается в церквях. Хайле Селассие должен молиться. Он должен быть со своим Советом. Он должен быть со своей семьей, но император может только одно: податься вперед на своем стуле и кивнуть адъютанту, давая распоряжение развернуть две только что поступившие катушки. Новости старые, но он хочет просмотреть их. Он хочет, чтобы их содержание захватило его. Он хочет сидеть в середине этой сужающейся комнаты и прокладывать путь навстречу войне, наступающей на него со скоростью и мощью локомотива.
Адъютант держит в каждой руке по круглому металлическому контейнеру. В одном по-английски, в другом по-итальянски ваше величество.
Император вперяет в него взгляд: он одет, как ференджи, костюм в тонкую полоску по индивидуальному пошиву. Его тонкие усики выровнены аккуратнейшим образом. Его глаза смотрят пронзительным взглядом человека, который не боится. Император вдруг понимает, что не помнит его имени, но он знает отца этого молодого человека и отца его отца тоже помнит. Он знает, из какой деревни происходит жена
