Долг русского историка. Жизненный путь и труды В. С. Брачева - Игорь Пыхалов

В Псковском музее, где он водил экскурсии по Поганкиным палатам В.С. задержался, однако, тоже не долго. Дело в том, что Р.Г. Скрынников, аспирантом которого, как мы уже знаем он был, перешёл в 1971 г. из Педагогического института в Ленинградский университет и, беспокоясь о судьбе своего первого аспиранта, предложил ему забрать из пединститута свои документы и поступать в аспирантуру Ленинградского отделения Института истории к профессору Сигизмунду Натановичу Валку, так как именно в этом году, специально под него, руководство отделения (Н.Е. Носов) сумело получить специальное аспирантское целевое, т. е. с последующим оставлением в институте, место.

Конечно, говорит сегодня В.С, как выпускник, пусть и с красным дипломом провинциального пединститута я не мог даже и мечтать о такой перспективе. Да и о самом существовании С.Н. Валка знал не по его трудам, а только слышал о нём от его ученицы, доцента Псковского пединститута Л.А. Бакусовой. Учитывая преклонный возраст Сигизмунда Натановича (родился в 1887 г.) и его удельный, так сказать, вес в сообществе ленинградских историков той поры, явное навязывание в качестве «последнего ученика» совершенно неизвестного ему молодого человека из Псковского пединститута было не совсем удачной и, во всяком случае, рискованной идеей. Взять В.С. его уговорила супруга Р.Г. Скрынникова, сотрудница ЛОИИ и любимая ученица С.Н.Валка Лидия Николаевна Семёнова. Да и заведующий Ленинградским отделением Института истории Н.Е. Носов, судя по всему, тоже к этому руку приложил.

Как бы то ни было, после проведённого в сентябре собеседования 15 ноября 1971 г. В.С. был зачислен в аспирантуру ЛОИИ с отрывом от производства по специальности «Историография и источниковедение», о чём ему и сообщил в Псков срочной телеграммой Р.Г. Скрынников. Быстро уладив в Пскове дела В.С. купил себе билет на железнодорожном вокзале, сел в вагон и уже рано утром следующего дня был в Ленинграде – городе, которому, без преувеличения можно сказать, суждено было стать его судьбой.

Глава 2. 1971–1987 гг.: самые трудные и самые счастливые. Аспирантура ЛОИИ. Музей истории ЛГУ. Кандидатская диссертация

Тема диссертации, которую предложил В.С. С.Н. Валк была вполне в валковском духе: «Древнерусский акт в исторической литературе XVIII–XIX вв.». Широта, неопределённость, можно даже сказать, неподъёмность этой темы для начинающего исследователя была очевидной, тем не менее В.С. с жаром принялся за её разработку, проводя целые дни в Публичной библиотеке. Однако, когда через год настало время подведения итогов работы, С.Н. Валк, видимо, понял, что в отпущенный для аспиранта срок написания диссертации (3 года) В.С., скорее всего, не уложится и предложил новую и тоже типично валковскую тему – «Петербургская археографическая комиссия периода капитализма».

Существенной особенностью её, в отличие от прежней, являлось то, что она была более понятной В.С. и как в основе своей описательная, оказалась вполне подходящей для кандидатской диссертации. Другое дело, что объём предстоящей работы оказался настолько велик, что завершить начатое исследование в срок за оставшиеся полтора года до окончания срока аспирантуры было явно нелёгкой задачей. Но В.С. принял случившееся как должное и снова засел за книги. Много времени пришлось посвятить ему в это время и изучению богатейшего архива Археографической комиссии в Ленинградском отделении Архива Академии Наук СССР.

Что касается личных отношений с С.Н. Валком, то они, по словам В.С., были у него самые добрые. Профессор проявлял большое внимание к своему ученику, причём не только в научном плане, но и в плане житейском, а однажды даже предложил ему финансовую помощь, от чего смущённый В.С., понятное дело, отказался. Много и охотно делился с ним С.Н. и своими воспоминаниями, в том числе и о «Академическом деле» 1929–1931 гг., на которое у него был свой, особый взгляд, расходящийся с сегодняшними версиями. Особенно запомнилась В.С. беседа с С.Н. Валком в 1972 году в Главном здании Университета, когда, выйдя с ним из Актового зала, где проходила траурная церемония прощания с проф. С.Б. Окунем, тот пустился в воспоминания о своих студенческих годах.

Конечно же, говорить о каких-то особо близких отношениях ученика с учителем, учитывая возрастную разницу между ними, не говоря уже о таких «мелочах», как слишком очевидный разрыв их в общеисторической и культурной подготовке, было бы большим преувеличением. Но, как отмечает B.C., С.Н. Валк был очень умным и тактичным человеком, и если он всё же показывал своё превосходство по отношению к собеседнику, то крайне редко, в минуты сильного раздражения, а в обыденной обстановке держался просто и общаться с ним было легко. Вот только руководить аспирантами он не умел и за 3 года работы с B.C. каких-либо конкретных советов как в смысле работы над текстом диссертации, не говоря уже об идеях, он от него так и не получил и всё ограничилось, по сути дела, общими указаниями по части литературы, источников, да элементов техники научной работы.

Положение осложнялось ещё и тем, что во время своего пребывания в аспирантуре, проживавший в общежитии Академии Наук на улице Яковской, B.C. успел жениться (4 января 1973 г.) на аспирантке из Самаркандского университета физике Светлане Мурадуллаевне Хурсандовой. 29 ноября 1973 г. она родила ему сына, которого назвали в честь её дедушки по материнской линии Сергеем. Всё это не слишком-то способствовало усиленной работе B.C. над диссертацией. К тому же 20 декабря этого же года у него умирает в Муянах, о которых уже шла речь, от рака отец. Похоронили Степана Николаевича на городском православном кладбище г. Валмиера. Не заладилась у B.C. и семейная жизнь и дело, в конце концов, закончилось разводом.

Как ни сильны были эти первые в его жизни удары судьбы они не охладили, однако, научного пыла B.C., просиживавшего в библиотеке целые дни, начиная с момента её открытия и до окончания работы. И надо сказать, что усилия его всё-таки увенчались определённым успехом и текст диссертации, что имело принципиальное значение для будущей судьбы B.C., был им представлен в феодальный сектор, всё-таки в срок – в начале ноября 1974 г. Но делу это не помогло.

С.Н. Валк к этому времени был уже серьёзно болен, лежал в больнице и реальной помощи B.C. оказать не мог. 5 февраля 1975 г. он умер. Это, видимо, и предопределило последующую судьбу B.C.

В ЛОИИ его так и не оставили, да и с постановкой диссертации на обсуждение в секторе, руководство ЛОИИ явно не спешило. Правда, В.С. по своей наивности думал, что ничего страшного не произошло. Ну, не оставили его в институте, – ничего страшного. Можно будет устроиться в каком-либо другом высшем учебном заведении. Ну, не удалось обсудить диссертацию в срок, ничего страшного не произойдёт, если она будет обсуждена несколькими месяцами позже. Главную свою задачу В.С. видел в том, чтобы обеспечить диссертацию необходимыми для её защиты публикациями. Однако, когда он появился в стенах ЛОИИ и предложил свою статью для аспирантского сборника, который готовился в это время, то встретили его здесь неприветливо. Правда, ответственный редактор его А.Г. Маньков статью принял и даже дал адрес и телефон Г.В. Абрамовича, отзыв которого требовался, чтобы она пошла в печать. Но тут в разговор вмешался неожиданно подошедший куратор сборника Виктор Моисеевич Панеях, категорически заявивший, что места в сборнике больше нет, хотя было очевидно, что это не так. Что же касается А.Г. Манькова, то он вместо того, чтобы возразить своему коллеге, как-то, вспоминает В.С, покраснел и смешался. Этим всё дело и кончилось. В.С. был обескуражен.

Ещё более обескуражило его поведение Н.Е. Носова, который на основе предварительного заключения К.Н. Сербиной («сырая работа»), фактически отказал ему в рекомендации от имени сектора его диссертации для защиты. Впрочем, понимая, что результат обсуждения будет не в его пользу, В.С. на этом особенно и не настаивал, надеясь исправить отмеченные К.Н. Сербиной недочёты. Дело было однако не в недочётах, а в сформировавшемся, по не вполне понятным причинам, мнении руководства института о нецелесообразности защиты В.С.

Особенно тяжёлое впечатление произвела на него неудачная попытка устроиться на работу библиотекарем в Библиотеку Академии наук. Встретили его здесь хорошо и вопрос, как говорится, в принципе был решён. Однако, когда на следующий день В.С. опять появился здесь уже с трудовой книжкой, дирекция БАН тут же дала отбой, сославшись на негативный отзыв о нём из дирекции ЛОИИ. В результате В.С. не оставалось ничего другого, как в ожидании лучших времён согласиться на временную должность библиотекаря, сначала в Военно-механическом институте, затем в Публичной библиотеке и уже на постоянной основе в Научной библиотеке им. М. Горького ЛГУ. Это были, пожалуй, самые тяжёлые времена для В.С.