Долг русского историка. Жизненный путь и труды В. С. Брачева - Игорь Пыхалов

Конечно же, Стефания Андреевна старалась не только прокормить, но и хоть как-то приодеть своих ребятишек. Дело в том, что со времени единоличного хозяйства (1945–1949 гг.) у неё оставался некоторый запас льна, из которого после так называемой процедуры трепания удалось получить паклю, а затем и льняную пряжу. Что запомнилось В.С., так это зимние длинные вечера при свете коптилки и мать за прялкой.

После того, как эта утомительная работа была окончена, Стефания Андреевна отправилась в соседнюю деревню Кузьмовщина к одной из своих подруг, у которой в доме стоял старинный ткацкий станок. Сотканная ею таким образом льняная ткань была покрашена в домашних условиях в чёрный цвет и по специальному заказу местная деревенская швея сшила Виктору и его брату Валентину их первые в жизни «школьные» костюмы: брюки галифе и френчи. Никакого другого фасона ни Стефания Андреевна, как заказчик, ни исполнительница – деревенская швея – не знали. Тогда же впервые появились в семье Брачевых льняные простыни и скатерти. Одну из них В.С. бережно хранит как память о матери, до сих пор.

Характерная особенность В.С. детских лет – это его упрямство и неуёмная тяга к знаниям. Едва научившись читать, он так пристрастился к этому занятию, что уже к 4 классу перечитал практически весь детский фонд школьной библиотеки и принялся за «взрослый»: Л.Н. Толстой, А.П. Чехов, М. Горький, И.С. Тургенев, Н.В. Гоголь, Н.А. Гончаров и др. Читать ему приходилось на печи при свете керосиновой коптилки (жестяная банка с керосином и фитилём из пакли), причём читать, по требованию родителей, непременно вслух, так как они тоже проявляли живейший интерес к содержанию произведений русской классики.

Последствия этого увлечения, не заставили себя долго ждать: резкое ухудшение зрения В.С. и как следствие – очки, которые ему пришлось одеть в 11 лет. В тоже время, несомненно, и другое. Страсть к чтению много способствовала умственному развитию мальчика. Уже в детские годы он резко выделялся из среды своих сверстников, смотревших на учёбу в школе как на своего рода некую обузу и явно тяготившихся ею.

Для Виктора же именно школа как раз и была тем светлым лучом в тёмном царстве тяжёлой и безрадостной повседневности, который освещал его жизнь. Пропустить уроки, не пойти в школу, было для него немыслимым. Жестокие морозы 30–35 градусов в зимние месяцы в эти годы для Белоруссии были обычным явлением и занятия в школе на этом основании часто отменялись, причём без предупреждения родителей, так как никаких телефонов не было. Единственным учеником, приходившим в эти дни в школу, был только Виктор.

Стоит видимо привести характеристику ученика 6 класса Рудавской 7-летней школы Брачева Виктора Степановича от 26 мая 1960 г. из его личного школьного дела.

«В течение 1959–1960 учебного года, – читаем мы здесь, – Брачев Виктор являлся дисциплинированным учеником, как в школе, так и вне школы. Регулярно посещал занятия. Родители заинтересованы в обучении своего сына. Домашние задания выполнял аккуратно. На уроках всегда внимателен, активен. Брачев Виктор очень увлекается чтением книг художественной литературы. Это сказалось и на его устной речи и на его письме. Он хорошо излагает прочитанное, грамотен. В коллективе вежлив, активно участвует в жизни класса. Общественные поручения выполняет добросовестно, трудолюбив. Виктор – хороший участник художественной самодеятельности, является членом кружка юннатов. Материально плохо обеспечен, имеет плохое зрение».

Сама Рудавская 7-летняя школа располагалась километрах в 3-х от дома Брачевых, причём никакой дороги до неё не было. Добираться приходилось, как говорится, напрямик, через поля, луга и болота. Кончилось это тем, что, возвращаясь однажды зимой в пургу из школы В.С. в надвигавшихся сумерках, взял не то направление и забрёл в болото, а когда выбрался из него, понял, что заблудился. К этому времени уже совсем стемнело и мальчик потерял всякий ориентир, устал и не знал, что делать. Всю ночь блуждал он по полям и болотам, пока под утро не увидел, наконец, тусклый огонёк, светящийся в темноте в окне какого-то хутора и пошёл на него. Это его и спасло. Тем временем, уже отчаявшаяся Стефания Андреевна безуспешно обойдя все окрестные деревни в поисках сына, заглянула, наконец и на этот хутор. И история эта, едва не стоившая В. С. жизни, закончилась вполне благополучно, хотя ужас, который он испытал во время этих блужданий не изгладился из его памяти до сих пор.

Самые добрые впечатления остались у В.С. матешского периода его жизни от общения с тётей Катей, старшей сестрой Степана Николаевича. Живя последние годы в городе Шумерля Чувашской АССР, она, по словам В.С., поддерживала с семьёй своего младшего брата, близкие отношения и часто приезжала к ним в гости.

Тем временем, нищета и безысходность колхозной жизни в белорусской деревне, подтолкнули семью Брачевых к переезду в соседнюю Латвию, где жить было, как оказалось, на порядок легче. Инициатором этого переезда был отец Степан Николаевич. Мать была против, опасаясь неизвестности, но, наконец, удалось уговорить и её. Произошло это в самом начале мая 1960 года.

Сам исторический переезд в соседнюю республику свершился, согласно воспоминаниям B.C. на латышском колхозном грузовике, в который погрузили всё их так называемое имущество – корову, две овцы, собаку по прозвищу Бобик и кошку. Никакого другого имущества у них не было. Отец с матерью расположились в кузове рядом с коровой, B.C. с братом и кошкой «Катей» в кабине рядом с шофёром.

Новым местом жительства семьи Брачевых стал хутор Зилес (Синий) Коценского сельсовета Валмиерского района Латвийской ССР. Мать Стефания Андреевна стала работать дояркой на ферме местного колхоза им. В.И. Ленина, отец – пастухом.

Большой проблемой первое время для семьи Брачевых стало отсутствие у отца и матери паспортов, но благодаря поддержке местных латышских властей, которые были заинтересованы в притоке рабочей силы в колхозы, проблема эта была благополучно решена.

Конечно, и на новом месте жительства семья столкнулась с рядом проблем, но здесь всё же платили кое-какие деньги и семья смогла, наконец, не только нормально питаться, но и приобрести некоторые жизненно необходимые для её существования вещи: платяной шкаф, телевизор марки «Рекорд» и прочее. «Мы, – вспоминает B.C., – стали жить лучше. Купили радиолу “Стрела” за 40 рублей, 2 железные кровати, мать приобрела себе наручные часы и пальто, отец – гармошку, а затем и аккордеон. В Белоруссии у нас ничего не было, хотя работали родители как лошади.

Мы с братом с большим удовольствием сбросили с себя сшитые нам в Белоруссии домотканые штаны-галифе и старомодные френчи, над которыми смеялись в школе. Вместо них мать купила нам фабричные штаны и пиджаки. Учились мы с братом в Зилайскалнской 8-летней школе – это посёлок городского типа, построенный в 1950-е гг. при местном торфозаводе. Население его было приезжее, в основном русские и белорусы». Русской была и вторая средняя школа в городе Валмиере, куда поступил B.C. после окончания школы-восьмилетки в посёлке Зилайскалнс. Валмиера (немецкий Вольмар), куда бежал в XVI в. от Ивана Грозного к польскому королю боярин – изменник князь Андрей Курбский, B.C. проучился здесь три года в 9–11 классах.

К этому времени (1963 г.) из тесной и неуютной комнаты в сыром каменном доме на хуторе Зилес, по которой, не боясь ничего, бегали огромные крысы, (здесь-то и подхватил В.С. желтуху, которой ему пришлось вместе с братом переболеть) семья Брачевых переехала на хутор Терцитес-2, в один из двух аккуратных финских домиков, специально построенных для доярок при животноводческой ферме, где, собственно, и работала Стефания Андреевна. В 1965 г. она получила здесь производственную травму и стала инвалидом 2-й группы; в 1966 г. после операции на старой ещё с фронтовых времён ране, получил 2-ю группу инвалидности и Степан Николаевич.

Сам хутор Терцитес-2 и ферма располагались метрах в 700–800 от селения Муяны (до революции Пилсмуйжа, а ещё ранее замок «Моян», последним владельцем которого перед 1917 г. был граф Эммануил Менгден). Деревянный дом самого графа, к этому времени был уже в плохом состоянии, но зато каменные стены, хозяйственные постройки и живописные развалины немецкой крепости времён Ливонского ордена, прекрасно сохранились.

Получив в июне 1965 г. аттестат об окончании средней школы, В.С. в этом же году поступает на исторический факультет Псковского педагогического института им. СМ. Кирова и на постоянное жительство в Муяны он уже не возвратился, хотя регулярно навещал своих родителей и проводил здесь практически каждое лето.

Оказавшись в сентябре 1965 г. в Пскове, В.С. с жаром принялся за учёбу, хотя обстановка в институтском общежитии, куда его поселили, не слишком-то этому способствовала. Вот одно из его писем к родителям этого времени. Датировано оно 3 апреля 1966 г.