Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Порываев, а так ли важно выяснять сейчас подробности? копаться в прошлом? тревожить память давно умерших людей? делать больно живым родственникам? Я не себя имею в виду.
– О-о, ваша бабушка Юлия принадлежит к особой породе людей. Пусть звучит шаблонно, но эти люди испытали колоссальные трудности и, самое главное, сумели им противостоять. Они не были пассивными наблюдателями, тем более жертвами – они вошли в ряды активных участников событий.
– Припоминаю любительские стихи в многотиражке:
Да, смогли мы! Мы стали
Крепче рельсовой стали.
В глубине наших дум
Раскалился чугун.
– Автора не помню. Тогда на почве трудового энтузиазма рождались подобные корявые строки. Но искренность подкупала…
– Вы любитель стихов, Порываев? Удивили…
– Я не про стихи. Юлия – извините, что называю вашу бабушку только по имени, но ее до сих пор все так зовут – не спутаешь, на комбинате просто нет и не может быть другой Юлии… Она пришла на комбинат в период его становления – после войны, когда завершалось строительство ТЭЦ, коксовых батарей, литейки, доменного цеха. Одна из первых дипломированных специалистов – выпускников УПИ. Такой серьезной структуры, как ЦЗЛ еще не существовало, а была маленькая экспресс-лаборатория химического анализа с десятком лаборантов. Это уже потом – под нужды развивающегося производства, внедрение новых процессов – стали создавать полноценное многопрофильное подразделение. Косяком шли НИРы, здесь паслись сотрудники столичных отраслевых НИИ, защищались докторские и кандидатские диссертации, выдавались свидетельства на изобретения, писались статьи и книги, а сама ЦЗЛ на излете Союза насчитывала до четырехсот человек и состояла из двух частей – научно-исследовательской и контрольной. Юлия Иннокентиевна руководила металлографической лабораторией – компетентный специалист, с ее мнением считались, ее уважали за личные качества – ум, работоспособность, порядочность. Она была резка и честна до безобразия. Была и есть. Ваша бабушка – фигура легендарная. Она достойна своего отца – Иннокентия Елгокова.
– Вы спели целый панегирик моей бабушке.
– Я ее очень уважаю. Правда, правда, Максим Маратович!
– Тогда зачем вы… Нет, не понимаю, хоть убейте!
– Сейчас поймете.
***
– Да, я чрезвычайно уважаю вашу бабушку, дорогой Максим Маратович.
Будущий политик провел рукой по лицу как человек, только что очнувшийся, и увидел, что разговор, начавшийся во второй половине дня, незаметно продлился на долгое время. Вечерело. Яркий солнечный свет больше не разливался сквозь окно, не вспыхивал золотыми пылинками в офисном воздухе – наоборот, общий фон снаружи как-то потускнел и посерьезнел. В самом кабинете возник весьма причудливый эффект – словно проступило особое зеркало вместо стекла в оконном проеме. Правда, отражало это зеркало не действительную обстановку, а какие-то странности, оптические иллюзии – не предметы, а настроения, предчувствия… Ну, насчет обыкновенного зеркального эффекта Максим бы сообразил – здешний воздух всегда обладал особыми свойствами, что объяснялось просто. Кортубинский комбинат дымил во все трубы, выбрасывая в воздух кучу вредных веществ – формальдегид, фенол, бензапирен, а еще сажу, тяжелые металлы, сероводород и много чего. Специфическая вонь. Горожане выражались дипломатичнее – «запахло комбинатом». Очевидно, произошел мощный выброс. Воздух насытился до предела, и крупные металлические частички в нем как бы «зеркалили».
– Да, ну, чепуха все это – Максим чуть не пробормотал вслух. – Надо бы закрыть окно… Утром горло будет исцарапанным…
Таинственное зеркало второй раз за день отразилось и исчезло, а к Максиму вернулось проклятое чувство реальности. Что говорит этот старик? ужасные вещи… И как же Максим не заметил – проговорили они довольно долго. Ведь вот уже и вечер! А может, они и не разговаривали, а просто Максим утомился и заснул незаметно, и все это ему приснилось?? Мысли Максима разбежались по-заячьи (вот оно! первое упоминание зайцев – да не простых). Он мог подумать лишь одно:
Совсем как в Мастере и Маргарите – в той встрече на Патриарших прудах…
Снова странное ощущение дало о себе знать – он почувствовал, что каким-то причудливым образом реальность исказилась в несуществующем зеркале и сменилась сказкой… Чудеса, да и только! Но что хочет этот противный старик?
– В конце концов, должна остаться одна правда, очищенная от всяких наносов. Как в зеркале все должно отразиться без малейших искажений, до последней черточки; картина предстать в истинном свете. И это даже не ради правды – ради вас.
– М-м… Не могу особо вас порадовать. Я мало что знаю. Бабушка рассказывала мне про свою сестру – мою родную бабушку, то есть.
– Про Марьяну?
– Про нее! Она умерла чуть старше двадцати лет – такой молодой. Я не ведаю, в чем причина – может, заболела или несчастный случай. Всякое случается. Человек не из стали создан.
– А не мешало бы поинтересоваться. Теперь, когда ваш друг Леонид Чигиров выдвигается на пост мэра Кортубина, и вы вместе с ним идете на выборы. Конечно, компания будет тише и скромней – не президента ведь выбираем. Но борьба развернется. Журналисты напишут о кандидатах. Пиарщики Правого Блока слепят из вас конфетку и упакуют в блестящий фантик. А вот ваши враги не проявят эдакой благости – они вас под микроскопом рассмотрят.
– Нет у меня тайн! Я весь как на ладони. В комсомоле состоял, но в партии уже нет. И семья у меня – честные самоотверженные люди. Вы только это подтвердили.
– Что же, честный человек, слушайте дальше. Разумеется, вы вправе мне не верить – говорить, что я клевещу. Можете считать мои документы фальсификацией. Но тогда обратитесь за подтверждением к родственникам – к бабушке Юлии – уже ей-то, несомненно, известна правда – вся, до конца. Пусть ваша бабушка ответит… Вы готовы? У нас речь пойдет о Марьяне Елгоковой – матери вашего отца, Марата Григорьевича. Очень своеобразная, яркая – я бы сказал даже – экзотическая девушка для своей эпохи. Рано умерла, как жаль… В вашей семье, Максим Маратович, красивые и харизматичные женщины – Агриппина Ивановна и ее дочери. Я слышал, у вас тоже дочь – любопытно… Но Марьяна на особом месте – просто чудо. Красивая, гордая и совершенно не советская – да, да, типажи девушки с веслом, работницы в кумачовой косынке или колхозницы чужды Марьяне. Я бы сравнил с красавицами серебряного века. Высокая, хрупкая, грациозная, нервная. А еще она – талантливая пианистка. Но профессиональной карьеры не сделала – не имелось консерватории тогда в Кортубине. Здесь в то время
