Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем

и улиц-то не просматривалось – беспорядочно бараки, брезентовые поселки, развороченная земля, ямы. Строители комбината и светлого будущего грязь месили своими ногами и тачками – рыли котлованы, таскали раствор и кирпичи… В эдаком грохоте звуки музыки не слышны, гармония не ведома. Комбинат построили, а коммунизма не наступило…

– Моя бабушка Марьяна виновата?

– Марьяна не виновата ни в чем… Разве только в том, что невероятно красива. Как изнеженный вычурный цветок, что мог существовать лишь в тепличных условиях, но его выбросили на голую землю.

– Куда выбросили?

– В реальность, мой дорогой. В жестокую реальность. Она просто не могла выжить.

– Не несите чепухи. Младшая сестра Юлия смогла – вы даже подчеркивали, что в любой ситуации она бы не очутилась в роли жертвы.

– Юлия – из другого теста. И муж у нее Тубаев. Это о чем-то говорит.

– Так скажите.

– Нелегко вот так огорошить человека… Максим Маратович, вы носите девичью фамилию своей бабушки. Вас это не удивляло?

– Вы намекаете, что Марьяна родила без мужа? и даже из-за этого пострадала? Нет, подобная мелодраматическая история не содержится в наших семейных преданиях. Уже в прошлом веке патриархальные строгости отвергнуты. Люди смотрят проще.

– Люди всегда одинаковы… Ваша ошибка в том, что вы пытаетесь назвать пренебрежительно мелодрамой то, что было настоящей трагедией.

– Трагедией? У нас в семье? с кем? с Марьяной?

– Вы не подозревали? Действительно, вся ваша родня – это бабушкина родня. А другая сторона?

– Чья другая?

– Ну, у каждого человека есть две линии родства – по матери и по отцу. Так природой заложено. Ваш отец – Марат Елгоков. Но он же не из пробирки появился. Кто его отец? и ваш дед. Вы знаете?

– Порываев, это все же мелодраматично. Я никогда не вникал в детали жизни бабушки Марьяны. Ну, не было у нее мужа, и что в том удивительного? Зато была война, погибла масса народа. История тривиальная.

– Угу. Маленькое уточнение – Марат родился перед войной… Итак, вы не знаете и не хотите знать. А вот я вникнул в нашу местную историю, и кое-что обнаружил без особого труда. Мой интерес – это советская эпоха и в ней период сталинского правления – естественно, применительно к кортубинским обстоятельствам. А у нас тут комбинат – пуп земли… Когда я и мои коллеги работали над «Ценой жизни и стали», то перелопатили массу документов из архива комбината, но в книге использовали незначительную часть, да и то не самую жестокую и губительную.

– Вот как? Но вы же ясно осознавали…

– Именно так! В то время гласность, плюрализм, историческая правда завоевывали позиции в обществе, центральная пресса разворачивалась, а провинция не преодолела обета молчания – парткомы, идеологические отделы сидели на своих местах и выполняли свою работу. Нам не позволили в полной мере отразить…

– Почему же вы не боролись, Порываев?

– Мы боролись! Я лично выступал, убеждал, доказывал… Что смогли отстоять – вошло в книгу. Да, там правда – пусть и не вся. На страницах биографии десятков, сотен людей, попавших волею судьбы или коммунистической власти на строительство комбината. Период – с конца тридцатых по пятидесятые годы. Положительные и отрицательные фигуры. Знаменитые и безвестные – например, Иван Глайзер, Иннокентий Елгоков, Пров Сатаров, Василий Тубаев, мой дед Макарий Порываев. И еще многие. Само строительство – это огромное напряжение всех сил. Я лишился иллюзий и ясно осознал, какая это была бесчеловечная эпоха. Ставилась цель, и любые жертвы для ее достижения считались оправданными. Особенно в войну, когда массово гибли не от пуль, а от непосильного труда. Например, вам известно, что на стройке работали азиаты, подвергшиеся трудовой мобилизации? Их число резко возросло в годы войны, и их даже селили в лагере, и тогда они считались «лагнаселением» – словно преступники. Казахи, узбеки, таджики занимались тяжелым низкоквалифицированным трудом, жили в суровых условиях – ну, и мерли как мухи. У нас установлено несколько массовых захоронений прямо на территории комбината. Жизнь ценилась дешевле стали…

– Зачем вы расписываете ужасы, Порываев? У нас, слава Богу, мир сейчас. Двадцать первый век на дворе.

– Пусть мы в дерьме, но не воюем. Вы правы.

– Хорошо, вы меня усовестили. Почитаю вашу книжку.

– Полезно будет. У вас, молодых, не меньше иллюзий. Я мог бы многое рассказать… Но даже на фоне тех трагедий и несправедливостей история вашей бабушки Марьяны стоит особняком… Хотелось бы мне быть объективным, но столько жертв, столько…

– Моя бабушка умерла до войны.

– Это ужасно. Сожалею, но правда всегда лучше… Я вынужден назвать имя вашего родного деда – не Тубаева, а мужа Марьяны.

– Говорите! Хватит уже слов да околичностей…

– У Марьяны Елгоковой еще в школьные годы проявился незаурядный талант пианистки. Музыкальной школы в Кортубине не было. Марьяна уехала в Москву для поступления в консерваторию. Поступила. Там же встретила мужчину – по возрасту гораздо старше ее. По тогдашним меркам весьма удачный брак. Ее избранник – Гранит Решов.

– Ка-ак? Гранит??

– Соглашусь, брутальное имя. Я уже говорил, что под влиянием революционного энтузиазма придумывались имена – Юннарм, Индустр, Авангард, Вилен, Всемир. Правда, такая практика быстро закончилась, и вернулись к традициям. Но тот человек, о котором я веду речь, не получил это имя при рождении – он сам его выбрал. Подобные случаи отнюдь не редкость. Люди меняли имена, фамилии – это был осознанный шаг – как бы отказ от прошлого, от семейного наследства – не материального, конечно, все уже было национализировано. Хотя мой отец остался Гераклидом Порываевым – как решил его отец. Ваш дед поступил иначе.

– Почему поступил? А впрочем…

– Вам все равно, да?

–Я не знал деда – этого, как его… Гранита… Действительно, странно звучит… В моей семье это имя не упоминалось никогда.

– Наверное, ваши родные сочли, что так будет лучше. Сын Марьяны и Гранита носил славную фамилию Елгоковых. И вы – Елгоков. Вы с самого начала звались так, и вам даже в голову не приходило выяснить…

– Что выяснить?

– Кто же вы такой? Ваш семейный корень?

– И вы откроете мне глаза на тайну, от которой меня уберегали родные?

– Очень старательно уберегали. Чтобы ни одной мысли у вас не мелькнуло.

– Вы как добрый дед Мороз преподнесете мне подарок? Стоит ли благодарить, Порываев?

– Это уж вам решать… Ваш дед – Гранит Решов. Законный муж Марьяны Елгоковой. Старший майор госбезопасности. Начальник ИТЛ №9. Расшифровываю – исправительно-трудового лагеря для заключенных. Организованного под нужды строительства комбината.

– Вы что за бредятину несете, Порываев?!!

– Вы не кричите. Имейте уважение. Я старик.

– Из ума давно выживший! Вы