Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем

Решова к тайным противникам коммунистического режима, не воспринимайте его переродившимся чекистом – таких по определению быть не могло. Я уже говорил, что это умный, рациональный человек. Перед Решовым, как и перед Глайзером, определили задачу – успешное строительство комбината в сжатые сроки. Казалось бы, идеальное решение – рабский труд – нужно обеспечить лишь конвой и колючую проволоку, да еще рабов. Иная простота даже не воровства хуже, а просто хуже всего на свете!.. Нам предстояла жесточайшая война на выживание. И Решов на посту начальника ИТЛ руководствовался доводами разума – он пресек произвол на местах, покарал виновников совсем уж вопиющих случаев, выдвинул образованных политзаключенных на административные должности, несколько смягчил режимные строгости. Он логично рассуждал, что с голодных и измученных доходяг взять нечего – когда уже кляча пала, то пинай ее, бей кнутом – не поднимется и не потащит. Решов неосторожно пообещал отличившимся – этим ударникам принудительного труда – досрочное освобождение – вернее, пообещал ходатайствовать в вышестоящие инстанции. Такие правила существовали – например, за выполнение плана могли засчитать два дня срока за три, начальник лагеря мог даже организовать досрочное освобождение при отбытии четверти срока. Все это Решову потом припомнили друзья чекисты как потерю бдительности и попустительство.

– Вы его хвалите?

– Его? Не называйте вашего родного деда так – он, его. Что-то бездушное… Да, интересный тип этот Решов… Наверное, ваша бабушка была в него влюблена. А он в нее.

– Марьяна?

– У меня в папочке фотокопия экземпляра Трудовой вахты того периода. Нате, поинтересуйтесь. Вверху тогдашние привычные заголовки -

ВЧК – ОГПУ – НКВД – грозный меч диктатуры пролетариата.

Ударить по вредителям, срывающим выполнение плана!

Пламенный привет победителям соцсоревнования – ударной бригаде Прова Сатарова!

Награждение передовиков грамотами и ценными подарками, талонами на промтовары.

А внизу – то, что нам надо. Заметка об открытии первого клуба. Насколько я понял, клуб был какого-то смешанного назначения. Создавался для стандартной культурно-массовой работы с целью мобилизации трудящихся на решение производственных задач и планов, организации свободного времени через деятельность художественных кружков – музыкальных, театральных, хоровых, спортивных, шахматных и других. Контингент для воспитательного воздействия – и рабочие на стройке, и заключенные ИТЛ. Последнее обстоятельство подчеркивает условность разделения людей, кто в лагере или за его пределами. В провинции, тем более в нашей захолустной дыре, все проще и честнее – чего огород городить, то бишь колючую проволоку…

Клуб открыли вперед самого комбината. Комбинат строили до и после войны. Окончание строительства – аж середина пятидесятых годов. Клуб заработал в конце тридцатых. Простое блочное одноэтажное здание, лишенное всякого декора. Главное из помещений клуба – большой зал для митингов и собраний с деревянной сценой, на которой выступали самодеятельные артисты, зал также становился кинозалом, где крутили старые добрые советские фильмы. Здание неказистое, но добротное – просуществовало до конца шестидесятых, затем его разломали и возвели современный комбинатовский Дворец Культуры Сталькон. А улица до сих пор называется Клубной.

По легенде первая встреча Гранита Решова и Марьяны Елгоковой случилась именно в клубе – на его торжественном открытии. В газете как раз помещена заметка. И несколько фото. Концерт силами местных артистов – наверное, и заключенных привлекали. Групповой снимок – начальствующий состав комбината – все сплошь мужчины в военных гимнастерках, исключая Аристарха Кортубина в неизменном своем плаще и Ивана Глайзера в строгом френче. Виды строительства (можно даже различить первую домну). Снимки непосредственно с концерта – среди них фото юной пианистки М. Елгоковой – хрупкая фигурка за инструментом на сцене. История романтической любви мужчины и женщины – как во все времена, при любом строе. Подробности романа мы никогда не узнаем. Гранит Решов и Марьяна зарегистрировали свой брак в Москве. Это совершенно точно. Явствует из последующих документов. Марьяна приехала к мужу на стройку.

Не знаю, радовались ли родители. С одной стороны Елгоковы неплохо приспособились к советским порядкам. Иннокентий Павлович считался ведущим специалистом на комбинате. Семья жила в хороших условиях, пользовалась полагающимися номенклатурными благами. И Елгоковы хотели для дочерей спокойного сытного будущего. Младшая дочь Юлия поступила, как хотел отец – получила техническое образование, пришла работать на комбинат. Ее жизнь сложилась счастливо – насколько можно судить. Однако старшая Марьяна – среди тогдашней молодежи она как гадкий лебедь из сказки. Выступало явственно, что она – не своя. Конечно, в Москве в годы индустриализации не закрылись музыкальные учреждения – консерватории, училища, и многие решались посвятить себя этому аполитичному занятию. Хотя коммунисты утверждали, что везде и все – политика. Помпезность для столицы, а провинция жила суровым аскетизмом. Как сейчас модно выражаться – все посвящено главному тренду. В нашей местности – это производство стали. Все – силы, ресурсы, мечты, жертвы – отдано гигантскому монстру – комбинату. Население сгоняли на строительство, привозили заключенных, детям в школах промывали мозги, внушали, кем стать – доменщиками, сталеварами, плавильщиками, прокатчиками, кузнецами- то есть, теми, кто работает с горячим металлом. Романтика разрешалась в установленных рамках. Поколения жителей Кортубина трудились всю жизнь на комбинате. А вот в семье Елгоковых выросла эдакая странная музыкантша. Выпряглась девочка, размечталась. Поддалась вредному соблазну. Цеховые корпуса, трубы, вагонетки с рудой рождали правильные строгие мысли – их бы послушать и спастись – но наваждение всегда таилось в чистых и прозрачных водах благотворного сна, и создавало коварную иллюзию. Иллюзию невозможного счастья… Но почему же невозможного? Ведь сперва все складывалось удачно. В назначенный срок Марьяна встретила мужчину, и ее глаза раскрылись, чувства хлынули потоком. Она полюбила и презрела все – мечты о музыкальной карьере, неодобрение родителей, разницу в возрасте, принадлежность любимого к совершенно чуждому лагерю. Марьяна безоглядно доверилась Решову. Давно Пушкин разгласил про девичью любовь:

Душа ждала… кого-нибудь,

И дождалась… Открылись очи;

Она сказала: это он!

Да-а… И вот Марьяна Иннокентьевна снова на родине. Уже не юная девочка – красивая женщина, супруга могущественного Гранита Решова. Царица в грозном царстве бараков, землянок, штрафных изоляторов и казарм. В окружении верноподданных в телогрейках и брезентовых ботинках. С почетным эскортом из ВОХРовцев с винтовками. Сторожевые вышки и колючая проволока по границам королевства. Жизнь переплюнула сказку… Гранит любил жену. Он позаботился об уютном семейном гнездышке. Я уже упоминал о коттеджах в березовой роще для руководства и ценных специалистов комбината. Для начальства ИТЛ тоже построили дома, улицы между ними заасфальтировали, установили фонари – как только на стройке появилось электричество, это благо стало доступным для избранных. Был водопровод,