Дрессированные сучки - Виржини Депант

Мы вошли в ворота какой-то клиники. Я подумала: "Холодновато, чтобы сидеть во дворе!" — но промолчала. Тут было полно чахлых деревьев и низких каменных скамеек. Мирей, судя по всему, была здешним завсегдатаем — тащила меня вперед по аллее в самую глубину, объясняя:

— Там никогда никого не бывает.

Мы сели, и я прикинулась, будто задумалась о чем-то жизненно важном и вообще забыла о ее присутствии.

Она взобралась на скамейку, села на спинку, обнажив тощенькие, покрасневшие от холода ляжки. Зимой, без колготок… В ней было что-то очень простецкое, крестьянское, обветренное, воспитанное на сеновале. Она заметила мой взгляд, улыбнулась:

— Повышает тонус, я всю зиму так хожу. А здесь вообще теплее, чем в Париже.

— Так ты приехала из Парижа?

— Издеваешься?

Она вытащила коричневый конверт с травкой, достала щедрую порцию и начала перетирать в горсти.

Мирей ловко и быстро, за минуту, скрутила косячок идеальной формы. Улыбнулась мне, глядя снизу вверх. Что ж, пусть охмуряет — у нее здорово получается, мягко, нежно и одновременно весело.

Она протянула мне косяк, щелкнула зажигалкой, давая прикурить, и наши пальцы на мгновение встретились. Мирей уселась поудобнее, поставила локти на колени, подперла кулачками подбородок и напомнила:

— Мы не в Лионе познакомились, а в Париже, ты приезжала за травкой. Хотела увидеться с Виктором в пип-шоу, но он в тот день не работал.

Меня восхитила стройность изложения, но я тут же вспомнила об ужасе, испытанном накануне, и уточнила:

— Мы с ним не друзья, я его вообще не знаю!

Она не стала спорить, только бросила на меня долгий взгляд из-под густых ресниц. Потом продолжила в том же темпе:

— Я видела тебя в баре на улице Сен-Дени, запомнила, потому что взгляд у тебя был как у продажного легавого.

Пауза, всплеск ресниц, опустила глаза, подняла, посмотрела прямо на меня с улыбкой сообщницы:

— Ты возбуждаешь баб, как хорошая дурь…

Не каждый день со мной говорят вот так, в лоб, так что я не нашлась, что ответить. В этой девке было что-то такое… Наверное, высокомерие, вызывающее оторопь, и мое естество тут же отреагировало.

Я передала Мирей косячок, пребывая в некотором замешательстве, а она настаивала:

— Значит, ты не знаешь Виктора?

И я снова пустилась в объяснения:

— Я не знаю этого типа. Я тогда приезжала к нему по делу, но его не оказалось, и я зашла в твой бар. Так что никакой связи.

— Он часто присылает к тебе людей?

— Да нет же!

Только тут я сообразила, что к ней-то этот самый Виктор как раз присылал клиентов за наркотой, — не знаю уж, чем там она торговала.

Мирей подтянула колени под подбородок, лицо совершенно переменилось — исчезла похотливо-чувственная женственность, тон стал жестким, почти раздраженным, в голосе звучали ледяные нотки:

— Так какого же хрена тебе от меня надо?

— Я работала с двумя девицами, в "Эндо", а раньше они выступали в заведении, где тусовался Виктор. Стеф и Лола. Вы все дружно приплыли в Лион из Парижа, ну, вот я и подумала… Ты их знаешь?

Она кивнула, подтверждая, но безо всякого интереса. По внезапному наитию я объявила:

— Обеих убили два дня назад, да еще как жестоко… Меня это не касается — я вообще не вмешиваюсь в чужие дела… Но никто не знает, что и как произошло, а вы появились одновременно…

Пудря ей мозги, я думала о Королеве-Матери и о том, что бы она сделала, увидев меня откровенничающей с девицей, чье существование я от нее скрывала… У меня бывали свои заскоки, иногда заносило на поворотах. Я продолжила:

— Подумала: вдруг тебе важно это знать? Газеты будут молчать, во всяком случае пока, — в квартале не очень любят откровенничать…

Наверно, я здорово изобразила растерянную озабоченность, потому что она вдруг как будто прониклась сочувствием, обняла меня, утешая:

— Прости, может, я была резковата, не знала… Они погибли, говоришь?

И разрыдалась.

Она плакала и обнимала меня. Я никогда не любила телесный контакт с другими людьми. Ну да, я сама искала Мирей, но сейчас мне хотелось одного — чтобы она успокоилась, пришла в себя.

Я спросила:

— Вы приехали вместе?

Она покачала головой: нет. Выпрямилась, встряхнулась, судорожно вцепилась в покрасневшие от холода колени. Пальцы у нее были длинные и тонкие, в кольцах с камнями, в основном синими.

Зелье, которым меня угостила Мирей, оказалось супер-дрюпер, меня повело и завело, я улетала и рассыпалась в куски.

Она тоже затянулась, окончательно взбодрилась и начала задавать вопросы:

— Ты стриптизерка?

Она так внимательно меня разглядывала, как будто воображала танцующей с пером в заднице и широкой улыбкой на губах. Я кивнула.

— Недалеко отсюда… Кстати, пора двигать, я сегодня работаю.

— А живешь в квартале?

— Да, и мне там нравится…

— Стеф и Лола работали на местных?

— Пип-шоу принадлежит Организации.

— Часто у вас девушек забивают, как скот, сводя счеты?

— Такого не было никогда.

— Или ты не в курсе. Сама сказала — в квартале не болтают лишнего…

Она начала скручивать второй косячок, больше не плакала, поглядывала искоса. Высунула язык, лизнула бумажку, заклеивая сигарету. И вдруг выдала с наскока информацию:

— Стеф и Лола явились в Лион искать Виктора. Я, кстати, тоже.

Сделала паузу, как будто собиралась с мыслями, хотя на самом деле ее интересовала моя реакция. Может, ждала, что я в ужасе вцеплюсь в лавку обеими руками? Может, все они так шизели? Но я всего лишь сказала философски:

— Не скажешь, чтобы бабы его не любили…

И замолчала, ожидая продолжения и уточнений. Она их и выдала — выпалила на одном дыхании:

— В Париже он запускал руку в кассу пип-шоу. Когда хозяин узнал, пришел в ярость. Понимаешь, любой, с кем Виктор встречается в этой жизни, тут же становится его лучшим другом до гробовой доски. Хозяин был его братом, благодетелем и все такое прочее. Что не мешало Виктору обворовывать его по полной программе. Когда все открылось, босс дал ему сутки на отдачу долга. И Виктор "приземлился" у меня в баре… Мы приятельствовали, но денег он у меня никогда не занимал. Потом уж мне сказали, что он был должен колоссальные бабки, почти всем. Тянет на подвиг, но это вполне в его стиле. Значит, он напел, что ему позарез нужны пять штук, что отдаст через неделю… В общем, прокомпостировал мозги. Он птица-говорун, трепом чего хочешь добьется. Самые недоверчивые попадались. Я дала ему деньги, он так благодарил — ну прямо весь изблагодарился: я и самая лучшая в мире, он и не любил никогда никого больше меня… Результат заезда: Виктор исчезает, испаряется. Не подает признаков жизни.

— Может, просто не мог.

— Уверена, что не знаешь его?

— Слушай, не доставай, а? Откуда такие мысли?

— А оттуда, что ты его защищаешь. Все, кого он поимел, защищают его, как бешеные течные суки.

— Он что, любит это дело?

— Охотится на все, что движется. Просто не может удержаться. Ему надо, чтобы все его любили. А бабы чтобы кричали, как оглашенные, когда он их обрабатывает. Виктор не спит спокойно, если он вставил девке, а она не попросила еще.

— А ты кричала?

— Этот сукин сын до меня и пальцем не дотронулся.

— Но адрес сменить заставил?

— Ну-у… У меня потом начались заморочки с деньгами. Запуталась… Тяжелая наркота, дорогие привычки… Знаешь, как это бывает… Я не могла забыть, что он меня так поимел, думала о нем день и ночь… Попадись он мне тогда — разорвала бы на куски голыми руками… В начале сентября узнала случайно, что он вроде в Лионе, приехала, но ни разу его не встретила… Успокоилась, нашла работу, приличную берлогу, останусь тут пока.

— А Стеф и Лолу видела в городе?

— Как-то в воскресенье вечером, в дежурной аптеке на Корделье, стояла в очереди за Лолой. Оказаться в пятистах километрах от Парижа и столкнуться нос к носу в аптеке! Мы поржали… Потом сравнили рецепты — оба были от одного клиента из заведения с улицы Сен-Дени, после бара он всегда ходил смотреть девочек. Раздавал чистые бланки, папаша у него был врач. Мы пошли, выпили… Потом виделись редко, потому что со Стеф у нас как-то не сложилось.

— Да, она была… крутая.

— Гадина она была и шлюха. Скажешь, нечего мертвых плохо поминать… Против ее занятий я ничего не имею, но прошмондовка она была та еще.

— Что им было нужно от Виктора?

— Лола тут ни при чем, все дело в Стеф. Она никого не любила, и уж никак не сутенеров. Виктор завелся, начал с ней "дружить" — пальцем не прикоснулся, и сработало: она съехала с катушек. Сама на него запрыгнула. Наверно, достал своим отростком до дна души, говорили, она даже смеяться научилась… странным смехом. Они тогда уже жили вместе с Лолой. Виктор переехал, стал занимать деньги у обеих, продавать их вещи, водить баб. Короче, все как всегда, по полной программе. А Стеф его не выгоняла, что бы он ни творил. А потом вообще исчез. Она думала, он позвонит, чтобы извиниться, или вернется… Мне Лола все это выдала. Кстати, он и ее имел. А Стеф все ждала… Когда узнала, что Виктор в Лионе, сказала Лоле: "Мы поедем, и я его убью!" Бритву раздобыла, представляешь?!