Дрессированные сучки - Виржини Депант

20.15

Ее кабинет: бутылочно-зеленые и цвета бордо драпировки — гротескное подражание роскоши XIX века (как ее себе представляет хозяйка!), больше всего напоминающее дешевый бордель на Диком Западе. Мильон дорогих навороченных технических приспособлений и драгоценных безделушек. Звуковой фон — шуршание факсов. Огромные мониторы на стенах, чтобы все заведение было перед глазами. Даже сортиры, тем более что там можно подсмотреть немало полезных секретов. Эта инквизиторская хрень не только напоминала всем и каждому, насколько вездесуща Королева-Мать, — она действительно часами вглядывалась в своих подданных, наблюдала, разгадывала поведение всех до одного, разбирая сама с собой шарады, невидимые для большинства смертных, копаясь в незначительных на первый взгляд деталях, которые она умело толковала. Столь жгуче-страстное любопытство к жизни других людей позволяло ей знать всех нас как облупленных и мгновенно замечать перемены в поведении. Такой вот таракан в голове…

Рядом с мониторами висело огромное полотно Саида — оранжево-черная абстракция.

Я угнездилась на стуле в ожидании объяснений.

Кресло Королевы-Матери больше всего напоминало трон — любой другой человек, усевшись в него, просто исчез бы.

Она попросила в двух словах рассказать, как идут дела у Стеф и Лолы. Я сказала: ну-у, вроде все гладко, но я с ними не работаю, так что лучше поинтересоваться у Джино. Вопрос меня не удивил — девки были на испытательном сроке, но что-то заставляло мою внутреннюю "охранную систему" вопить все громче. Королева-Мать покачала головой, задумчиво глядя на свой стакан.

— А как у тебя с ними? На уровне личных отношений?

Я вдруг почувствовала, как важен наш разговор для Королевы-Матери. Она продолжала расспрашивать:

— Они рассказывали, как жили в Париже?

Я ушла в глухую оборону, почуяв неясную опасность, выпрямилась и прервала ее, не дав задать следующий вопрос:

— А нельзя мне сначала узнать, в чем дело? Пойми, я ничего не скрываю, но так мне будет проще…

— У меня огромная проблема с этими девушками.

Сложившаяся традиция требовала, чтобы ответы Королевы-Матери были мгновенными и хлесткими. Что-то не так! Подыскивать слова, чтобы продолжить? Ладно, бывало. Но вот так открыто признавать, что у нее трудности? Да никогда! А уж чтобы она заговорила от первого лица, обсуждая дела Организации, — немыслимо, невероятно. С самого первого дня Королева-Мать говорила только от лица группы, ее словом было "мы". Не императрица, но рупор, выразительница идей (конечно, если кто видит разницу между двумя понятиями!). Королева-Мать даже думала во множественном числе, так она, в частности, давала понять людям, что они тоже кое за что отвечают в жизни. И за оглушительные провалы, и за громкие победы.

Она вытащила из ящика конверт, вынула оттуда несколько снимков, протянула мне. Чтобы я посмотрела, о чем идет речь, прежде чем переходить к обсуждению.

В тот момент я не отреагировала. Кстати, о глубине потрясения правильнее судить по отголоскам, а не по первому вырвавшемуся из глотки воплю. Я ляпнула:

— Да-а, не сказать, чтобы кто-то решил пошутить…

Механически перебирая снимки, я ждала, что Королева-Мать продолжит.

Мозг отключился. Я вообще не думала, только смотрела, запоминала. Позже мне представился случай убедиться: как бы там ни работал мой мозг, я сразу запомнила мельчайшие детали.

Ниже пояса оба тела были нетронутыми — так я их и опознала: по идеальным ногам одной и "тараканьей" татуировке другой.

Они лежали рядом на кафельном полу. От талии и выше из обоих тел были вырваны огромные куски мяса, непристойно белели кости. Шеи и лица кто-то аккуратно освежевал. Осколки костей, глаз, выбитый из глазницы, висящий кусок розовой губы. Вырванный язык одной засунут в рот другой.

Черные тараканы карабкались, исчезали в темном треугольнике, и жирноватые ляжки Лолы выглядели почему-то более грузными, чем при жизни.

Фотографию сделали с близкого расстояния, так что можно было даже разглядеть, что ноги побриты кое-как.

Стефани, ее выпуклый животик с изящной раковинкой пупка, тонкие лодыжки, темные волосы, рассыпавшиеся по полу. Промокшие от крови. И безупречно-белые, чистые, блестящие плитки пола вокруг.

Королева-Мать прервала наконец мой созерцательный процесс:

— Это случилось вчера вечером. Ночью их нашел рассыльный. Парень явился к Лоле с дурью. Дверь была не заперта, он вошел — беспокоился за клиентку. Она вроде не злоупотребляла?

Я ответила небрежно, не раздумывая, мягко и почти весело:

— Учитывая оборот дела, лучше бы она не береглась так!

И улыбнулась — широко и искренне, что со мной случалось крайне редко. Потом спросила:

— И нам только сейчас об этом сообщают? А вдруг это был клиент? Он мог заявиться к любой девушке! Роберта знает? А легавые? А Джино?

Я сыпала вопросами, не дожидаясь ответов, как полная дура, пытаясь привести в порядок чувства и мысли.

Королева-Мать снова налила нам, сказала — голосом женщины, которую не пугает хаос:

— Естественно, полиция предупреждена, мы не могли… Такое дело… Правда, я заявила, что речь наверняка идет о сведении счетов, что я кое-кого подозреваю и скоро сообщу им все сведения, необходимые для… Мы выиграли время… Хочу, чтобы все выяснилось, пока они не влезли, так что нужно торопиться. Я вызову к себе Роберту, не откладывая, но с тобой хотела увидеться прежде, на случай, если ты… что-нибудь знаешь. Как ты, приходишь в себя?

— Все в порядке. Снимали-то, слава богу, не меня…

Я хихикнула, и Королеве-Матери пришлось призвать меня к порядку:

— Мне необходимо, чтобы ты собралась и вспомнила все, что знаешь об этих двух девушках. Расскажи мне о клиентах, которые приходили в последнее время, все, что было подозрительного, мельчайшие детали и самые пустяки.

— Насчет клиентов — я и так помню, все были совершенно нормальные… ну, как обычно.

Я попыталась сосредоточиться. Так, маленький толстячок-еврей, который хотел, чтобы я поиграла с термометром, который он принес с собой; блондинистый юнец, красивенький полудурок, обзывавший меня "свиньей" — именно так, безостановочно: "свинья-свинья-свинья", как будто все другие слова забыл; лысый улыбающийся приторно сладкий господин с крошечным члеником… Я припомнила клиентов, но вопрос "Может, один из них был странным или опасным?" снова вызвал у меня безудержный смех. Как в школе: в самый неподходящий момент ржешь, как идиотка.

Я пояснила:

— О клиентах ничего не скажу — мы видим их в особых обстоятельствах как-никак… многие распоясываются, так что никогда не знаешь…

Королева-Мать не упускала главного:

— А о девушках что ты конкретно знаешь?

— Ну, мы пересекались иногда, они же не из квартала. Стеф занималась спортом, Лола здорово поддавала. Они жили вместе с тех пор, как явились сюда из Парижа.

— Это мне известно.

— Да уж, ты о них наверняка больше меня знаешь.

— Не все… пробелов в их биографиях многовато… Они не говорили, как зарабатывали в Париже?

Я сделала вид, что задумалась, потом отрицательно покачала головой. Не хотела говорить, что видела их раньше, чтобы не нарываться. Королева-Мать продолжила:

— Знай я, где они работали в Париже, выиграла бы много времени — мне есть у кого навести справки. Джино сказал, что они крутые профессионалки, не дешевка. Но пройдут недели, пока мы выйдем на след…

Я-то знала, где именно выступали Стеф и Лола, потому что была там.

Изображая крошку-малышку, внезапно припомнившую для скучных взрослых что-то давно забытое, я сказала:

— Лола говорила мне об одном типе… Кажется, он был хозяином их заведения… из Лиона… потому она мне и сказала… Но я его не знала… Вроде Лола что-то пела о пип-шоу.

Королева-Мать спросила:

— Помнишь, как его звали?

— Виктор… но я не уверена…

Она переспросила, настолько ошеломленная, что даже не пыталась этого скрыть:

— Виктор?

— Ну да, этот тип — родом из Лиона, но переехал в Париж. Неверный лионец…

— Виктор работал в том же заведении?

Почувствовав, что атмосфера накаляется, я пошла на попятный:

— Подожди, я не уверена… Но Лола меня спросила, знаю ли я… Думаю, речь шла именно о Викторе, хотя поклясться не могу, потому что тогда мне было плевать на это… Не поручусь, что речь точно шла о пип-шоу…

Но она уже не слушала меня. Ее глаза расширились, на в миг побледневшем лице застыла маска ужаса. Она спросила:

— Они еще когда-нибудь упоминали о Викторе?

— Никогда! Да кто он вообще такой, этот Виктор? Ты его знаешь?

— Значит, тебе неизвестно, держали они с ним связь или нет?

— Понятия не имею! И сколько бы ты ни спрашивала, ответ будет тот же…