Нечаянный колдун - Владимир Петров-Одинец

Когда вернулся, уже смеркалось. Пасмурное небо крало у дня не меньше часа светлого времени, что следовало учесть на будущее. Одежда пропиталась сыростью и от костра стала заметно исходить паром. Китайская голубая ветровка высохла первой и отправилась ждать ночлега под брезент. Брюки утратили стрелки и растянулись пузырями на коленях. В городе придется выбросить. Толстая, как фланель, ковбойка сохла на теле спереди, а на спине и плечах так и оставалась сырой. Снял, попробовал высушить всю и не озябнуть. Не удалось. Редкий на высокогорье комар доставил заботу отмахиваться от него. Пришлось одеться.

Матвеич сгреб часть углей на место будущего ночлега, прижал между двумя бревнышками. Донью сооружать не стал, не зима. Земля прогреется, и хватит! Потыкал заостренной веточкой в глухаря тину. Нарубил лапника для будущего ложа, опять проверил мясо. Жесткое. Есть хотелось неимоверно. Ягоды только растравили аппетит.

Снял котелок, слил бульон в помятые кружки, мясо наколол на длинные прутья, пристроил жариться. Сгреб почти сгоревшие головни в костер, застелил прогретое место лапником, накрыл сложенным вдвое брезентом. Уселся, подставил теплу разутые, наконец, ступни. Выпил две кружки жирного, но невкусного бульона. Чуть полегчало. Просушил носки, и очень осторожно, чтоб не испортить — ботинки. Сгрыз поджаренный глухариный окорок, запил остатками бульона. Второй окорок вместе с сумкой, глухарем и продуктами примостил под голову. Спрятал подсохшие обувки и носки между слоями брезента. Обнял ружье, запахнулся с головой. Уснул мгновенно.

12

Генерал Казаков смотрел, как московский эксперт изучал докладные записки, делая пометки на полях. Этот невысокий лысоватый очкарик был в звании подполковника, и занимал должность зам начальника отдела спецопераций. Больше никаких сведений о нем получить не удалось. По первому впечатлению Кирилл Игоревич Ив лев выглядел кандидатом, доктором наук. Гостя следовало опасаться. Или приручить.

— Коньячку примем? От простуды?

— Нет, спасибо. Я, вообще, стараюсь не принимать спиртного без нужды. Ослабляет умственные способности, знаете ли… А вот на заседаниях урологов или сенситивный у вас был кто-нибудь? Рапортичек бы посмотреть…

— Нет пока. А вот отчеты их имеем. Тогда, кофе? Они ежемесячный бюллетень издают — посмотрите?

— Обязательно, — кивнул эксперт, — а чаю можно?

Пока Казаков заказывал кипяток и заваривал ароматные травки собственного сбора в литровом чайнике, Ив лев закончил с бумагами. Откинувшись на спинку стула, осмотрел кабинет, демонстративно крутя головой. Генерал снял свернутое вчетверо полотенце с горячего фаянса, плеснул желтую жидкость в чашку, снял крышку и слил чай в чайник. По кабинету поплыл сладковатый аромат.

— Ух, ты, специальный сбор, с душицей и земляничным листом?

«Разбирается в травах. Учуял и распознал душицу, травку чисто сибирскую, — отметил генерал. — И сахаром портить вкус не стал»!

— А что же без сладкого? Ну, конфеты возьмите. Угощайтесь!

— Не люблю. А скажите, мне на их сборище попасть можно?

— Майор позаботится. Уфологии по квартирам собирании проводят, а эти — семинары устраивают. Недавно «иранисты» съезд проводили, там много сенсетивов было. Кстати, почему они себя стали так навеличивать, а не паранормами, вы не знаете?

Эксперт усмехнулся:

— Для важности. Девяносто процентов — больные, девять — шарлатаны, а один — истинные специалисты. Так вот больным и шарлатанам важна облатка попышнее, чтобы окружающим свою значимость подчеркнуть. Скажи сверхчувственное восприятие — и к тебе никто не пойдет, а — экстрасенс или сенсетив?

Казаков согласился. Проштудированная к приезду москвича литература оставила в нем двойственное чувство — ерунда это все! С другой стороны, Москва зря ничего не делает. Гукнул селектор на столе, и сказал голосом секретарши:

— Константин Романович, Терехин в приемной.

Майор пришел с бумагами по уфологам. Эксперт заинтересовался, и генерал с радостью сбыл его из кабинета. Были кроме этой заморочки и настоящие дела.

13

Утром противно заморосило. Лазить в мокрени по окрестностям — увольте! Поэтому все, кроме Лены и Арнольда, отправились на расчистку внутреннего двора. Валентин штыковой лопатой подрубил кочки, сделав широкий проход. Следом Дик — низко, у самой земли, опилил косые пеньки. Гибрид просеки с дренажной канавой продлили за пределы скита. Веселый ручеек ощутимо журчал, уводя болотную и дождевую воду. Американки таскали кустарник, ветки, стволы в большую кучу, расчищая вырубку.

После обеда добрались ко входу в высокое здание. Деревца и кочки не дошли сюда, оставив свободное место. Одна широкая ступенька, крыльцо длиной с метр и порог. Всё это, как и почерневшие от времени бревна нижних венцов, бог знает сколько лет не видевшие солнца — скрыты толстым рыхлым слоем сопревших листьев и травы. Вместо окон на высоте в два человеческих роста пропилены редкие и узкие вертикальные щели, шириной в ладонь. Тяжелая дверь в косяке из тесаных плах должна была открываться внутрь. Но не открылась. Глухо отозвалась на удар. Темная лиственная плаха дверного полотна топору поддавалась плохо. Оставив много отметин, но отколов всего пару щепок, Валентин предложил:

— Японкой пропилим?

Егор засомневался:

— Сломаем. Смотри, как плотно подогнано. Щелки нет, куда пилу запустить. А вдруг железная оковка изнутри?

— Я лом принесу!

Вбив острие в угол, между косяком и дверью, они с Диком налегли. Дверные плахи со скрипом перекосило.

— Держите так, — скомандовал Егор и с разбегу ударил плечом. Плахи страдальчески крякнули. Еще удар! Что-то тяжелое грохнулось внутри, следом ввалилась дверь, рассыпаясь на части. Дик рухнул у порога на колени, удержав лом, но столкнув Валентина назад на крыльцо, спиной в натоптанную грязь. Любопытство моментально вернуло того в вертикальное положение. Вся орава сунулась внутрь, в долгожданное и таинственное пространство. Густая пыль клубилась над дверными плахами, брусом засова и сгнившей железной скобой.

— Опа, Васильич, а закрылись-то они изнутри? Как тебе?

— А вон там второй выход. Нет? — Подметил Егор темный проем в дальнем конце помещения.

Изнутри высота и длина здания казалась больше. На взгляд до балок перекрытия метров пять, да двускатная крыша добавляла еще три, не меньше. Широкий зал тянулся метров на двадцать, и заканчивался стеной с двумя дверями. Вдоль стен по всему периметру тянулись сиденья или нары. Странно, что не дощатые, а из ровных жердей. Под ними стояли какие-то сундуки, в центре помещения валялась плохо различимая куча чего-то. Пол, внешне прочный, разлинован сдвоенными хребтиками залежей помета, под каждой балкой. Гнезда усеивали балки сплошной полосой. Бархатным ковром затянула все обильная многолетняя пыль с листьями, перышками, парашютиками семян и прочей неизбежной дрянью — красноречивое свидетельство безлюдия. Но не было следов воды, как и прорех в крыше. Что-то темное виднелось на уровне второго этажа, около вертикальных просветов, где тоже тянулись широкие нары.