Нечаянный колдун - Владимир Петров-Одинец

— Вот ведь ты, какой упрямый, начальник, — с акцентом, явно придуриваясь, изумился ойрот, прикрыв глаза. — Я разве слово грозное сказал, пугал разве? А капище родовое я тебе показывать не могу, оно тайное, испокон веку. Не зря ведь земля эта наша, за совхозом записана, а ты, к тому же, и разрешения на археологические работы у нас не спрашивал…

— Мне край разрешение дал! Я еще только по стойбищам вашим за разрешениями бегать буду, дождетесь, ага, — начал дожимать гостя Егор, приняв последние слова за отступление.

— А мы бы и не разрешили, — обрезал ойрот. Дойдя до кисейного полога, обернулся:

— Так не ходите на гору-то. Дважды предупредил я, однако!

— Э, нет, Анатолий, разговор не окончен, — тормознул его Егор Васильевич, доставая еще одну бутылку. — Давай думать, как миром разойтись. Что это мы, на одной земле, да договориться не сумеем?

Переговоры завершились согласием со стороны экспедиции — не лазить на гору. Ойроты обещали уйти с глаз долой, не маячить с оружием и в скит не заходить. Хватило и половины «Столичной», хотя Анатолий оказался на диво устойчивым. Ушел на своих ногах, даже не пошатываясь.

18

Тайга молчала, слышалось только чавканье под ногами, да постукивание капель по капюшону. Дождь серой кисеей завесил перспективу, и глаза смотрели вперед метров на пять, не дальше. Монотонная ходьба превратила тело в автомат, тупо переставляющий ноги с учетом данных зрительного анализатора. Матвеич внутренне усмехнулся наукообразной формулировке. Освобожденное от рутинной работы сознание работало сразу на нескольких уровнях: сверху и часто шли воспоминания о катастрофе, ниже прорисовывались варианты будущего плота, подзабытые навыки водного туризма. Еще глубже перетирались воспоминания о застольях (как не помечтать о жизни сытой и беспечной!), в них подмешивалась грусть о семейной неудаче (скучно жить в одиночку). Множество мыслей и мыслишек крутились в общем комке, как белье в стиральной машине, вдруг выворачивась наружу какой-то одной.

Ручей выскочил на открытое место. В мутной от мороси перспективе, плотным комком ваты стоял туман, как привязанный. Странный туман. Да мало ли в тайге странностей? Матвеич уважал ее секреты и остерегался совать нос не в свое дело. Охотником не был, но ружьишком баловался. Однако предпочитал «тихую охоту», благо грибов, рыбы, ягоды и орехов тайга плодила в изобилии. Себя считал частью природы, поэтому зверья особо не боялся и руководствовался инстинктами. У зверя своих забот предостаточно, чтобы тратить время на стычки с человеком. Не мешай, и тебя не тронут. Медведям дорогу уступал всегда, волков шугал криком или выстрелами. Единожды врезал палкой по морде наглой росомахе, поволокшей рыбу вместе с мешком. Отнял зайца у рыси. Но это были обычные обитатели тайги, а вот лешие, водяные да кикиморы не встречались.

Хотя их появлению он тоже не удивился бы. В непознанное и даже в принципиально непознаваемое ему верилось. Но, в отличие от многих, Александр не боялся ни барабашек, ни привидений. Однако талисман-оберег всегда хотелось иметь. Была даже задумка сделать себе «самопальный». Жаль, вчера в темноте смахнул в ручей тот симпатичный камешек-глазок. Отполировать, просверлить и носить на шее. На всякий случай. Разные они бывают, случаи-то…

Вспомнилось, как месяца три назад пришел к бывшей жене забрать почту, что накопилась. Анастасия потащила в комнату, где порыкивал и светился зелеными глазами игрушечный тигр. Совершенно без батареек, чем и напугал ее до полусмерти. В руках Матвеича игрушка замолкла. Положил на место — начала светиться. Заинтересовался. В ходе эксперимента со всей батареечной бытовой электроникой, выяснилось, что в том именно месте был некий энергетический узел, диаметром с полметра. Там пел Ванечкин музыкальный горшок и китайский игрушечный телефон, засветилась спиралька электрического пробника. Но это была чистейшей воды физика, без чертовщины и пришельцев… Скрестилось несколько электромагнитных потоков, велика загадка! Он, в бытность ординатором нефрологического онкоотделения, подобные штуки проделывал для облучения опухолей. С рентгеновскими лучами.

В тот раз, глядя на сиротливое детское креслице, чуть не предложил Анастасии вернуть прошлое. Хорошо, что пришел ее ухажер. Ах, Настя, дура ты, дура набитая! «Да и сам хорош», — одернул себя врач, — «не смог уговорить на второго…»

Мысли о смерти сына сплелись с картиной смерти пилотов, потускнели, ушли в глубину. Под ноги с чавканьем ложились метры пути к цивилизации…

19

Группа выслушала приказ: из лагеря не выходить, в конфликт с аборигенами не вступать. Егор не стал скрывать свои тревожные соображения. Но разговор принял неожиданный оборот. Заводилой выступил Дик:

— Очень хорошо, давайте сосредоточимся на самом ските!

— И то, внутри есть, чем заняться, — поддержал Арнольд.

— Под крышей приятней, — согласился Валентин.

— Так чего генератор зазря электричество вырабатывает? — поддержали остальные, и гурьбой вернулись в молитвенное помещение. Назвать его церковью не решились, хотя восьмигранный куполок торчал по центру, а примыкающий к скале торец здания за перегородкой явно был алтарным приделом.

Егор дождался ухода коллег, включил рацию, и связался с дежурным оператором Николаевского узла связи. Потом, через вторые руки, достучался до проректора по научной работе:

— Ефим Аркадьевич, как здоровье?

— Не дождетесь, ироды, я вас всех переживу, — древней присказкой отшутился проректор, — докладывай, чего откопали? Не так же просто звонишь?

— Ну, скит вскрыли, есть добро внутри, похоже, никто его не грабил Сохранность — великолепная. Но возникла проблемка…

— Небось, передрались твои пацаны, так? Кого из американок не поделили? Или не угадал я, все хуже, Егор Васильич? — зачастил голос.

— Неприятный визит был. Аборигены заявили права на эту землю, говорят, они разрешения не давали…

— Тебя учить, что ли, Егор Васильевич? Или водка кончилась?

— Да поил уже и посылал! Без толку… Они заявляют, что тут их родовое капище, угрожают, чтобы не смели за пределы стана выходить, — начальник экспедиции докладывал и понимал, как смешно воспринимаются его тревоги там, в большом светлом городе. Где людей с винтовками видят только любители вестернов, где «Скорая» и милиция приедут по телефонному вызову через несколько минут. Теоретически, конечно, через несколько, но все же — приедут.

От этого голос слабел и терял убедительность, что хорошо чувствовал проректор, наверняка сидевший у телевизора после вкусного ужина. Не зря же Ефим Аркадьевич стал ироничным: