Трое - Кен Фоллетт

Наконец, недавняя история Ближнего Востока доказывает, что локальные войны вспыхивают там, в среднем, раз в десятилетие. И логика этого процесса направлена против нас. Время от времени арабы могут себе позволить проиграть войну. Мы не можем: первая же проигранная война станет для нас и последней.

Вывод: выживание Израиля зависит от того, насколько решительно мы сможем пресечь спираль гонки вооружений, в которую враги втягивают нас.

– Эта система размышлений отнюдь не нова, – кивнул Дикштейн. – Она является обычным аргументом за «мир любой ценой». И я склонен думать, эта яркая личность была изгнана из Министерства обороны после того документа.

– В обоих случаях ты ошибся. Дальше он писал: «Мы должны нанести поражение или обладать такой мощью, чтобы нанести невосполнимые потери следующей арабской армии, которая пересечет наши границы. Мы должны иметь ядерное оружие».

На несколько мгновений Дикштейн застыл, а потом, присвистнув, перевел дыхание. То была одна из убийственных идей, которая, стоит ее высказать, выглядит совершенно очевидной. Он помолчал какое-то время, оценивая сказанное. В голове у него крутилась масса вопросов. Возможно ли это с технической точки зрения? Помогут ли американцы? Одобрит ли кабинет министров? Не ответят ли арабы созданием своей собственной бомбы? Но сказал он лишь:

– Яркая личность в Министерстве обороны, черта с два. Это документ Моше Даяна.

– Комментариев не будет, – ответил Борг.

– И кабинет согласился?

– Были долгие дебаты. Некоторые почтенные государственные деятели заявили, что они не могут позволить себе ввергнуть Ближний Восток в ядерный холокост. Оппозиция же прибегла к доводам, что, если у нас будет бомба, то арабы ответят тем же, и нас снова загонят в угол. И как выяснилось, они по-крупному ошибались. – Борг залез в карман и вытащил из него небольшой пластиковый футляр. Он протянул его Дикштейну.

– Что это? – спросил тот, открыв футляр.

– Некий физик, по имени Фридрих Шульц, посетил Каир в феврале. Он австриец, работает в Соединенных Штатах. Проводил отпуск в Европе, но его билет до Египта был оплачен египетским правительством. Я дал указание проследить за ним, но ему удалось ускользнуть от нашего паренька, и он пропадал где-то в Западной пустыне сорок восемь часов. По снимкам со спутников ЦРУ мы знаем, что там ведется какое-то большое строительство, занимающее часть пустыни. Когда Шульц вернулся, в кармане у него была вот эта штучка. Это личный дозиметр. Светонепроницаемая оболочка скрывает под собой кусочек обыкновенной фотопленки. Вы держите конверт в кармане или пришпиливаете его к одежде. Если вы подверглись радиоактивному излучению, пленка при проявлении тускнеет. Дозиметры в обязательном порядке вручаются всем, кто работает или посещает ядерные силовые станции.

– Вы хотите сказать мне, что арабы уже делают атомную бомбу.

– Совершенно верно, – подчеркнуто громко подтвердил Борг.

– Так что кабинет министров дал Даяну возможность начать работу над нашей собственной бомбой.

– В принципе, да.

– То есть?

– Существуют некоторые практические трудности. Механическая часть ее довольно проста – так сказать, бомба с часовым механизмом. Любой, кто имел дело с конструкциями обыкновенных бомб, может создать и атомную. Проблема заключается во взрывчатке, в плутонии. Его можно получать на атомном реакторе. Он является побочным продуктом. Реактор у нас есть, в Негевской пустыне, в Димоне. Вы знали об этом?

– Да.

– У нас катастрофически не умеют хранить тайны. Как бы там ни было, у нас нет оборудования для извлечения плутония из отработанного топлива. Мы можем построить соответствующее предприятие, но проблема в том, что у нас нет собственного урана, чтобы запустить реактор.

– Минутку? – нахмурился Дикштейн. – То есть, нам нужен уран, чтобы загрузить в реактор и запустить его.

– Правильно. Мы получаем уран из Франции, но она поставляет его нам на том условии, что мы возвращаем ей уже использованное топливо для последующей обработки и извлечения плутония.

– Другие поставщики?

– Выдвинут те же самые условия – это часть условий договора о нераспространении ядерного оружия.

– Но ведь люди в Димоне могли бы утаить часть использованного топлива…

– Нет. При поставках урана можно с предельной точностью вычислить, сколько плутония должно из него получиться. И взвешивается он очень тщательно – это дорогая штука.

– То есть, проблема в том, чтобы раздобыть какое-то количество урана?

– Совершенно правильно.

– И ее решение?

– Решение в том, что ты его украдешь.

Дикштейн смотрел в окно машины. Вышла луна, и ее лучи освещали отару овец, сгрудившихся на краю пастбища, которых охранял араб-пастух с посохом – библейская сцена. Вот, значит, в чем заключается суть игры: украсть уран для страны молока и меда. В прошлый раз это было убийство лидера террористов в Дамаске; до этого – шантаж богатого араба в Монте-Карло, чтобы он прекратил субсидировать федаинов.

Дикштейн предавался воспоминаниям, пока Борг продолжал говорить о политике, Шульце и ядерном реакторе. Наконец он понял, что повествование Борга имеет отношение к нему, и снова появился страх, вместе с которым пришли и другие воспоминания. После смерти отца семья впала в отчаянную бедность, и когда приходили кредиторы, Ната посылали к дверям говорить, что мамы нет. В тринадцать лет он испытывал невыносимое унижение, потому что кредиторы знали, что он врет, и он знал, что они знают, и они смотрели на него со смесью презрения и жалости, которая пронзала его до мозга костей. Он никогда не сможет забыть это чувство – и оно всплывало откуда-то из подсознания, когда кто-то вроде Борга говорил нечто вроде: «Малыш Натаниел, иди и укради уран для своей родины».

И теперь он обратился к Пьеру Боргу:

– Если нам так и так придется его красть, почему бы просто не закупить его и отказаться возвращать?

– Потому что в таком случае всем будет известно, для чего он нам понадобился.

– Ну и?

– Извлечение плутония требует времени – многих месяцев. За это время могут случиться две вещи: во-первых, египтяне ускорят свою программу, и, во-вторых, американцы надавят на нас, чтобы мы отказались от создания бомбы.

– Ах, вот как! – Это было хуже всего. – Значит, вы хотите, чтобы я украл его, и никто не догадался, что он предназначается нам.

– Более того, – голос Борга стал хриплым и напряженным. – Никто не должен знать, что уран украден. Все должно выглядеть так, будто товар просто пропал. Тогда и владелец, и международные агентства постараются замять это дело. И затем, когда им станет ясно, что их надули, они уже будут в плену своей версии.

– Но все сразу же может вскрыться.

– Не раньше, чем у нас будет своя бомба.

Они выехали на прибрежное шоссе от Хайфы до Тель-Авива, и, когда машина мчалась сквозь ночь, Дикштейн видел справа от себя отблески глади Средиземного моря, поблескивающие словно драгоценности в ночи. Заговорив, он сам удивился нотке усталого смирения в своем голосе.

– Сколько урана нам может понадобиться?

– Необходимо создать двенадцать бомб. То есть, примерно сто тонн урановой руды.

– В таком случае, в карман мне их не сунуть, – Дикштейн нахмурился. – Во сколько она обойдется в случае покупки?

– Что-то больше миллиона долларов США.

– И вы считаете, что потеряв такую сумму, владелец руды предпочтет замять дело?

– Если все будет сделано правильно.

– Каким образом?

– Это уже твое дело, Пират.

– Я не уверен, что это вообще возможно.

– Должно стать возможным. Я сказал премьер-министру, что мы беремся. Я поставил на кон свою карьеру, Нат.

– Да перестаньте мне талдычить о вашей долбаной карьере.

Борг закурил еще одну сигарету – нервная реакция на резкость Дикштейна. Дикштейн на дюйм опустил стекло окна, чтобы вытягивался дым. Его внезапная враждебность не имела ничего общего с просьбой Борга: она была типична для человека, которого не очень волновало, как люди к нему относятся. Дикштейна куда больше тревожило видение грибовидного облака над Каиром и Иерусалимом, хлопковые поля вдоль Нила и виноградники у Галилейского моря, превратившиеся в выжженное стекловидное пространство, Ближний Восток, занявшийся пламенем, и поколение за поколением изуродованных детей.

– И все же, я думаю, что единственной альтернативой может быть только мир.

– Не имею представления. Я не занимаюсь политикой, – пожал плечами Борг.

– Дерьмо собачье.

– Слушай, если у них есть бомба, то и нам надо обзавестись ею, не так ли? – вздохнул Борг.

– Если бы дело было только в этом, мы могли бы просто созвать пресс-конференцию, объявить, что египтяне создали атомную бомбу и предоставить миру возможность остановить их. Я же думаю, что нашим так и так хочется иметь бомбу. И, думаю, они только рады этому поводу.