Озабоченная Россия - Олег Гонозов

Свою школьную учительницу я просто поедал глазами. Мне было семь лет, а Людмиле Ильиничне – двадцать семь. Она была замужем. Но это ничуть не мешало моим чувствам. Когда учительница с придыханием читала нам по слогам: «Мама мыла Лару. Лара мала», – я ощущал себя этой самой Ларой. И проливал на парту чернильницу-непроливашку. И так каждый день, пока мы не перешли на шариковые авторучки. И вот благодаря Фрейду я понял, что так во мне пробуждался эдипов комплекс.

Вожатой в пионерском лагере у нас была студентка-первокурсница Верочка. Высокая, красивая, с пионерским галстуком на шее, она так и не поняла, зачем я сразу записался в барабанщики. А я и сам тогда не понимал, почему никогда не расстаюсь с барабанными палочками, даже ложась спать. И без устали барабаню ими при каждом удобном случае. Спасибо Фрейду! Именно в пионерском лагере я осознал, что такое либидо.

Сказать, что я любил комсомольские собрания, все равно что не сказать ничего. Я их просто боготворил. Но еще больше я боготворил секретаря нашей комсомольской организации. Я первым выходил на коммунистические субботники и первомайские демонстрации, с красной повязкой на руке патрулировал ночной город, выступал в художественной самодеятельности —

и все ради нее – Елены Петровны. А она все это время смотрела в сторону секретаря партбюро Ивана Дустова, человека семейного и морально устойчивого. Старик Фрейд называл это в своих лекциях сексуальным влечением.

После армии я вернулся на завод, в родную бригаду слесарей-ремонтников. Нина трудилась нормировщицей. И я сразу стал перевыполнять норму, сидел по ночам за учебниками, а днем делал Нине разные рационализаторские предложения. Часами я демонстрировал ей водопроводный кран, объясняя, как и почему из него течет вода. Не сомневаюсь, что австрийский доктор сделал бы в описанном клиническом случае упор на символику сновидений, но, слава богу, Нина сама во всем разобралась. И ответила мне взаимностью.

Корпоративный Новый год

До сих пор Патефоновы считали Новый год семейным праздником и справляли его исключительно дома. Вдвоем. Но даже безоблачное счастье супружеского единения, повторяемое из года в год с завидным однообразием, надоедает, и, в конце концов, им захотелось простого человеческого общения.

– Может, на люди в праздник выйдем? – озвучила свою мысль Шура Патефонова.

– А почему бы и нет? – поддержал жену Патефонов. – Весь вопрос: куда?

– Пойдем в ресторан! – энергично воскликнула Шура. – Можем мы себе позволить встретить Новый год в ресторане?

– Конечно, можем! – у Бориса, словно у молодожена, загорелись глаза. – Просто обязаны! В крайнем случае не съездим этим летом на отдых в Турцию, а Новый год отметим как люди!

Но с празднованием Нового года в ресторане вышла осечка. Все доступные заведения уже были давно забиты, а для проведения новогодней ночи в одном из весьма уважаемых в городе ресторанов для вип-персон им бы пришлось отказаться от Турции на всю оставшуюся жизнь.

– Знаешь что, давай встретим новогоднюю ночь с моими коллегами по работе? – предложил Патефонов. – Посмотришь, с какими замечательными людьми я работаю, а заодно и познакомишься с их вторыми половинками… У нас такой сплоченный коллектив, что все праздники вместе справляют.

– А они не будут против? – насторожилась Шура.

– Не должны, – задумался Патефонов. – Заведующий отделом Олег Борисович всегда приглашал… И Наталья Георгиевна звала…

На встречу Нового года собрались у Натальи Георгиевны на загородной даче. Дом двухэтажный, кирпичный, количество комнат немереное, свой бассейн, сауна, солярий. Пел какой-то известный певец из Москвы. Гостей встречали Дед Мороз и Снегурочка.

Но стоило Шуре Патефоновой снять шубку, как к ней тут же подчалил Олег Борисович:

– Можно вы сегодня будете моей дамой сердца? – улыбался он своими фарфоровыми зубами.

– Извините, но я замужем, – растерялась Патефонова.

– У нас здесь все замужем, – не уходил Олег Борисович. – Но это не мешает им быть свободными душой и телом!

Тем временем к Борису уже присосалась Наталья Георгиевна:

– Борис! Ну сколько можно ждать? Наконец-то мы сегодня выпьем с тобой на брудершафт! Пошли скорей!

– Наталья Георгиевна, но я же с супругой… Знакомьтесь, Шура!

– Очень приятно! Сейчас я позову Олега, и он займется твоей Шурочкой… Боря, время – деньги! Пошли на второй этаж…

Вместо второго этажа Патефонов кинулся к своей Шурочке, которую уже раздирали на части заведующий отделом Шуриков и менеджер Касьянов.

С тех пор Патефоновы опять считают Новый год семейным праздником и справляют его исключительно дома. Вдвоем.

Семейная политкорректность

Аня и Петя Шезлонги – люди воспитанные, интеллигентные, с высшим образованием. Каждую неделю покупают какую-нибудь книгу. Аня – по астрологии. Петя – по психологии. Две газеты выписывают! И следят за всеми новациями. И охотно их подхватывают.

Поэтому, как только в прессе промелькнуло сообщение, что мэр города Мегиона Александр Кузьмин запретил своим подчиненным пользоваться многими их любимыми выражениями вроде «зачем мне это нужно?», «я не знаю», «это не мой вопрос», Аня Шезлонг решила использовать новшество в супружеской жизни.

– Петя, – сказала она. – Нам надо поговорить.

– Говори, не стесняйся, – не отрываясь от экрана телевизора, ответил супруг. – Рассказывай, делись, что еще умного пришло тебе сегодня в голову.

– Петя, я серьезно!

– Кто бы сомневался.

– Ты, Петр, наверное, слышал про инициативу мэра одного из городов Ханты-Мансийского автономного округа, запретившего чиновникам пользоваться фразами, оправдывающими их безделье?

– Типа «денег нет», «у нас обед»? Ну, и что дальше?

– Не нукай – не запряг! – обиделась Аня. – Так вот в целях супружеской политкорректности я тоже предлагаю ввести в нашей семье запрет на некоторые фразы.

– Например?

– Например, на твою коронную фразу: «Рассказывай, что еще умного пришло тебе сегодня в голову»!

– Кто бы сомневался.

– И на фразу «кто бы сомневался» тоже. Ты ее произносишь по двести раз на день – к месту и без места!

– Согласен. Только со своей стороны предлагаю раз и навсегда запретить фразы «мне совсем нечего надеть» и «это платье меня полнит»!

– Ладно. Больше ты этого никогда не услышишь. Но чтобы и я впредь никогда не слышала твою маразматическую поговорку: «Ты все сказала?»

– Хорошо, хорошо. Но и ты больше не смей кричать мне на ухо: «Не храпи»! Запомнила? Никогда, ни при каких обстоятельствах! Повторить?

– Не надо. Но раз уж ты, Петя, опустился до таких мелочей, то я тоже не хочу больше слышать твоих любимых выражений: «всех денег не заработаешь» и «от работы лошади дохнут»! Понял?

– Не тупее валенка! И в целях супружеской политкорректности запрещаю тебе произносить фразы «хватит, больше не наливай», «посмотри на себя в зеркало», «если не понимаешь по-хорошему, тогда я уйду к маме»!

– А чем тебе не нравятся мои слова об уходе к маме?

– А чем тебе не нравится моя фраза «ты все сказала»?

– Потому что на улице осень, а мне нечего надеть.

– Кто бы сомневался…

Любовь по расчету

У Саньки Вепрева зазвонил мобильный телефон. Звонила Ленка Ерохина, с которой две недели назад он познакомился в ночном клубе.

– Привет, Санек! Куда пропал? Может, пересечемся?

– Может, – вспоминая, где живет эта Ерохина, ответил Вепрев.

Жила девушка, честно говоря, у черта на куличках. Добирались до нее, помнится, двумя маршрутками. А обратно вообще пришлось брать такси – в четыре часа ночи с улицы Сусанина кроме таксомотора его мог вывести разве что только сам Иван Сусанин.

– Ты, Санек, прикинь все как следует, – не унималась Ерохина. – И если есть настроение – давай вечером ко мне! Предки в Египет улетели. На неделю. А мне одной скучно и страшно. Не забыл, где я живу?

– Разве забудешь, – представляя утопающую в кромешной темноте улицу Сусанина, ответил Вепрев.

Что родители в Египет уехали – это, конечно, хорошо. Но зависнуть на неделю на краю города не очень-то вдохновляло.

– Лен, ты извини, но у меня в телефоне зарядка кончается, я перезвоню, – неожиданно бросил Вепрев и отключил аппарат.

Включил – снова звонок! Думал – Ленка, оказалось – Танька.

– Шурик, радость моя, ты чего не звонишь-то? – как всегда, наседала сокурсница Танька Примакова. – Может, обиделся на что?

– Французский учу, – буркнул Вепрев.

– Французский учишь? Молоток! – не отставала Татьяна.

– Как насчет того, чтобы вместе поучить? Мои шнурки до вечера на работе.

– До вечера? – переспросил Вепрев. – Это до скольких?

Примакова, как он помнил, вообще жила в пригороде – две остановки на электричке туда, потом – две обратно. Как-то, еще не зная, где она живет, он рискнул ее проводить. И проводил так, что вернулся только на другой день.