Озабоченная Россия - Олег Гонозов

Через месяц мы оказались с этим же оратором на поминках соседа по дому. Официантки уже разносили горячее, когда, постучав ножичком по стопке, седовласый взял слово:

– Попрошу внимания! – на весь ресторан заговорил он. – Александр Сергеевич – был удивительный человек! Врач, золотые руки которого спасли сотни человеческих жизней! Он пришел в городскую больницу после окончания медицинского института и работал до своих последних дней. Александра Сергеевича любили больные, ценили в руководстве здравоохранения. О заслугах покойного говорят его многочисленные почетные грамоты и дипломы. Помянем, нашего дорогого Александра Сергеевича! Вечная ему память!

Когда на следующий день, заглянув в ресторан, я снова увидел стоящего со стопкой седовласого мужчину, то впал в ступор. Это кем же надо быть человеку, чтобы так трогательно говорить о каждом отошедшем в мир иной!

– Я хорошо знал покойного! – со стопкой в руках вещал он, вспоминая жизненный путь какого-то Прохора Гавриловича.

И я не удержался. Остановил изрядно поддавшего незнакомца в очках на выходе из ресторана.

– Уважаемый, я не первый раз встречаю вас на поминках, – сказал я. – И поражаюсь, откуда вы знаете всех этих Александров Сергеевичей и Борисов Матвеевичей?!

– Из некрологов! – улыбнулся тот. – Газеты надо читать, молодой человек – и поминальный стол вам будет обеспечен!

Везунчик

Мотыгин упал в обморок прямо на улице. Слава богу, что проходившие мимо мальчишки увидели, как он растянулся. Сразу подбежали, быстренько расстегнули все пуговицы, карманы освободили, портмоне с деньгами вынули, чтобы бедняге было легче дышать. И тут же сообщили о нём в полицию.

Хорошие попались ребята, воспитанные. И всего-то бумажник с деньгами взяли. А ведь другие могли бы бейсбольными битами забить. А у этих при себе даже бит не было – только туристический топорик и два финских ножа. Так что, можно сказать, с мальчишками Мотыгину повезло. Если бы не они, то полицейским из патрульно-постовой службы его никогда не найти.

Полицейские, надо отдать им должное, тоже сработали оперативно. Младший сержант Табуреткин тут же снял с руки лежащего часы и стал проверять у него пульс. А рядовой Дуридзе освободил шею Мотыгина от мешающей дыханию золотой цепочки. Убедившись, что лежащий гражданин жив, сотрудники полиции вызвали «скорую помощь» и дождались её приезда. Служебный долг для таких, как Табуреткин и Дуридзе, оказался выше всего. Другие, наверняка бы, перетащили бесчувственного гражданина на чужой участок. А эти вызвали «скорую».

И она приехала. Пусть и через два часа после вызова. Но ведь приехала. Как только фельдшер Барский отвёз на вокзал дальнюю родственницу, потом заехал домой, поужинал – и сразу же за дело. Вернее, за тело не подающего признаков жизни Мотыгина.

Барский – фельдшер со стажем. Знает что к чему. Первым делом освободил голову не подающего признаков жизни пациента от норковой шапки. Она ему только мешает. А у Барского при его зарплате пацану не в чем в школу зимой ходить. Того гляди, менингит схлопочет. Менее сознательный фельдшер на его месте с Мотыгина и дублёнку снял бы, и шарф, и ботинки. В качестве компенсации за бессонные ночные дежурства. Но Барский – человек простой, красивой жизнью не избалованный. Взял самую малость, доставил пострадавшего в больницу.

В приёмном покое Мотыгину тоже попались люди заботливые и ответственные. Медсестра Гидрантова и санитарка Босая в считанные доли секунды раздели пациента догола, накрыли простынёй и отвезли в реанимацию. Другие бы при их копеечной зарплате и с места не поднялись. Или отвезли молчаливого пациента в морг. А эти душевные женщины сначала бережно доставили больного куда следует и только потом стали делить его одежду. А что с них спросишь, если у обоих мужья горькие пьяницы – то ботинки потеряют, а то перчатки пропьют?

В реанимации Мотыгина спасли. Дежурный врач в надежде, что его потом, как водится, отблагодарят бутылкой коньяка, сразу же позвонил жене пациента и сообщил радостную весть, что супруг жив. Но невоспитанная супруга Мотыгина вместо коньяка устроила в больнице скандал, обвиняя медиков в том, что её муж остался гол как сокол.

«Вот и делай после этого людям добро! – ругался до конца дежурства доктор. – Вытаскивай с того света».

Любовь Крокодилова

С первой девушкой любовь у Крокодилова не сложилась.

Он, доверчивый, ждал от Гали любви и ласки. А она от него – красивого ухаживания и подарков. Хотя сама бы подумала: о каких подарках от студента-второкурсника может идти речь?

Но у блондинок, как известно, все не так, как у брюнеток. Крокодилов ей и так и эдак намекал, что куда интереснее посидеть у него дома, посмотреть кино. А Галя, как заезженная пластинка, твердила и твердила: «Пойдем в кафе, да пойдем в кафе!» И ладно бы в какое-нибудь простенькое, вроде привокзального. Так ей сразу «Горячий лед» подавай! А в этом «Горячем льде» цены горячей, чем в институтской «Снежной королеве».

Конечно, после стипендии Крокодилов «Снежную королеву», может, еще и потянул бы, но «Горячий лед» – никогда! Так что пришлось с Галей расстаться. И с Леной. Она тоже все время тянула его в «Горячий лед». И с Верой. И с Ниной не сложилось. По той же самой причине. И с Надей.

А потом он как-то сразу женился на Вале. Наверное, по молодости лет. А может, по расчету. Валя оказалась, пожалуй, единственной девушкой, которая не настаивала на «Горячем льде». Она о нем просто не слышала. Как потом выяснилось, она вообще плохо слышала. И видела тоже плохо. Но об этом Крокодилов узнал только после свадьбы. И еще много чего узнал. Но уже после развода.

Крокодилов потом долго ни на ком не женился. Встречался, конечно, но так… С Зоей Васильковой, например. Пока не узнал, что ее старший брат трудится барменом в «Горячем льде». А как узнал, так все чувства как отрезало.

С Мариной Кашалотовой тоже встречался, по пьянке даже предлагал ей руку, сердце и – страшно подумать! – посещение кафе «Горячий лед» в серебряный юбилей их будущей свадьбы. Но Кашалотова наотрез отказалась стать Крокодиловой. На том все и закончилось.

Вот тут ему и подвернулась Людмила – женщина, надо признать, со всех сторон привлекательная. Высокая. Полненькая. С высшим образованием. Даже жилплощадью обеспеченная – чего еще Крокодилову надо? Один только у нее был недостаток: была Людмила прагматичной – дальше некуда! Но доверчивый Крокодилов надеялся найти в ней любовь и нежность.

Придет он, бывало, с работы – и сразу к любимой женушке:

– Хорошая моя, поесть чего-нить сварила?

А она ему:

– Деньги!

– Да какие, ласточка моя, деньги, если до зарплаты еще полмесяца!

– Вот через полмесяца, мой котик, и поговорим.

Крокодилов, естественно, к холодильнику – а там, как на Северном полюсе, только холод и иней. В кухонной стенке тоже шаром покати: две луковицы да пачка соли. Одним словом, здравствуй, голод! А для Людмилы с ее центнером веса – начало недельной программы по похудению. Поклюет Крокодилов, как воробей, каких-нибудь хлебных крошек – и под бок к супруге.

А она ему:

– Деньги!

– Какие, Люда, деньги? Ты же не на панели работаешь!

– За все, Крокодилов, надо платить! – отвернется и захрапит.

Со всем бы, может, Крокодилов смирился. И с голодом смирился бы, и с храпом. Но только одного не смог простить супруге. Ее походов в «Горячий лед»! Как узнал случайно, что его благоверная тайком бегает в «Горячий лед» перекусить – сразу написал заявление на развод.

Ватрушки

Борисов не любил уличных торговцев, особенно тех, кто продавал жареные пирожки. Он и раньше эти пирожки не покупал, даже когда они пять копеек стоили, а теперь и подавно.

Всегда проходил мимо неопрятных, синюшных продавщиц и не понимал, как у них вообще можно что-то покупать. А тут как-то идет Борисов своим привычным маршрутом, а у остановочного павильона девушка в белом передничке какимто печевом торгует. Замерзла бедняжка, нахохлилась, словно мокрый воробышек, одни только голубые глаза из-под вязаной шапочки выглядывают. Остановился Борисов, видит, что девчонка совсем расклеилась на холоде, решил подбодрить:

– Не спи, красавица, – замерзнешь!

– Не замерзну, дяденька, – голосом Настеньки из сказки о злой мачехе, велевшей отвезти падчерицу в лес, отвечает девушка. – Еще полчаса постою – и домой.

– Ну, и чего у тебя тут вкусненького? – дрогнув сердцем, спросил Борисов, снизойдя до разложенной под полиэтиленом выпечки.

– Все вкусненькое! – сверкнув ровненькими зубками, ответила продавщица. – Булочки с изюмом, пирожки с маком, ватрушки. Возьмите – не пожалеете! Свеженькие, только что привезли, горячие еще!

Ну Борисов и взял. А что бы и не взять – по двенадцать-то рублей за штуку! Копейки. Одну ватрушку сразу съел, а другую домой отнес и за ужином с чаем оприходовал. Не обманула девушка – вкусные были ватрушки, как на сметане замешенные.