Новый Афонский патерик. Том II. Сказания о подвижничестве - Анонимный автор

Проигумен[33] иеромонах Григорий из келии Эставромену, который жил на Калягре, однажды оказался в Салониках. Одна знакомая ему женщина рассказала, что её дочь несколько раз была помолвлена, но каждый раз помолвка распадалась. Отец Григорий сказал: «Приведи её сюда. Я прочитаю над ней молитву, она выйдет замуж и на следующий год родит тебе внука». Он прочитал над ней заклинательные молитвы святителя Василия Великого, и действительно, девушка вскоре вышла замуж и на следующий год родила ребёнка.

Д

Насельник монастыря святого Павла старец Давид на малоазиатской войне[34] воевал вместе с отцом нынешнего игумена Парфения, настоятеля монастыря святого Павла. На войне у него была возможность согрешить с пленными и беззащитными турчанками, но он отказался это сделать. Когда его спрашивали, с каким помыслом он противостал этому искушению, он отвечал: «Если бы это были мои сёстры, то я бы не хотел, чтобы с ними случилось такое. Я смотрел на них, как на своих сестёр», хотя турчанки были иноверками.

Когда старец Давид был на войне в Константинополе, он взял увольнительную на субботу и воскресенье, и одновременно получил от родителей посылку с новым, красивым, только что сшитым костюмом. Он заказал им этот костюм раньше и с нетерпением ждал, когда его пришлют. Как только он получил посылку и вышел из дверей почты с костюмом в руках, собираясь его надеть, к нему подошла одна турчанка, прося милостыни. Старец, не задумываясь, отдал ей костюм. После этого турчанка, показывая на небо, восклицала: «Аллах! Аллах!..» – желая, чтобы отца Давида вспомнил Аллах за это доброе дело.

Вернувшись с войны, старец сказал своим родителям, что уходит в монастырь. Отец не соглашался, но мать встала на сторону сына: «Оставь ребёнка, пусть делает, что хочет! Разве может быть что-то лучше монашеской жизни?» Так старец ушёл в монастырь Пресвятой Богородицы в Атросе.[35]

В монастыре в Атросе старец пас овец и занимался делами вне монастыря. Отец Давид был наделён многими дарованиями и выделялся среди братии, поэтому многие ему завидовали. Его оклеветали в том, что он якобы воровал овец, и отдали под церковный суд. Церковный суд на три года послал старца в ссылку и заключение. После ссылки старец, забыв о клевете и простив своих зложелателей, вновь вернулся в монастырь, но его там не приняли; и так он приехал на Святую Афонскую Гору.

Старец Давид однажды сильно заболел и терпел невыносимые боли в животе. Не зная, что с ним произошло, в нестерпимых болях он провёл целую неделю. Вдруг перед его кроватью появились три человека. Он узнал их: это были святители Спиридон и Николай, а с ними преподобный Герасим Кефалонийский. Святитель Спиридон спросил:

– Что с тобой?

– Болит, болит! – говорил старец и показывал на живот.

– Где болит? Дай-ка я посмотрю.

Старец задрал одежду и показал, где болело больше всего.

– Так, посмотрим, посмотрим, – приговаривал святой Спиридон и провёл ногтем точно в том месте, где болело. Он оставил на коже черту приблизительно 20 сантиметров длиной. После этого боль прекратилась, а святые исчезли.

Однажды, когда старец жил в келии святого Спиридона недалеко от монастыря, рыбаки принесли ему несколько больших морских бычков. Старец с радостью их почистил и приготовился жарить. В эти минуты к нему пришёл его друг – полицейский из Дафни. Тот постучал в дверь, и помысл победил отца Давида: он решил спрятать бычков, быстро убрал рыбу в шкаф на кухне и повесил на него навесной замочек, чтобы по ошибке не открыть при посетителе. Несмотря на то что старец был очень милостив и нестяжателен, его ослепило искушение. Полицейский вошёл и переминался с ноги на ногу. Старец не предложил ему ни сесть, ни пообедать вместе, хотя было время трапезы и они были друзьями. Так полицейский и ушёл. Отец Давид снял замочек, открыл шкаф, но рыбы там не было – она исчезла.

Однажды, когда старец молился у себя в келии, туда вошёл диавол в виде большой собаки с алыми глазами и со свисающим изо рта языком ярко-красного цвета. Из глаз его сыпались искры, зловоние исходило ужасное. Он запрыгнул на кровать старца и не хотел уходить. Отец Давид испугался и не знал, что делать. От отвратительного запаха старцу становилось тошно и омерзительно. Старец начал сбрасывать с себя одежду, желая хотя бы так избавиться от этой вони. «Если мог бы, я снял бы с себя и кожу», – рассказывал он. Старец произносил молитву Иисусову: «Господи Иисусе Христе…» – но «пёс» не уходил.

И вот, находясь в отчаянии, панике, старец вдруг нащупал какой-то предмет. Это была скрученная бумажная лента, на которой был написан акафист Пресвятой Богородице. Старец стал разворачивать эту ленту и читать тропарь акафиста: «Повеленное тайно прием в разуме…» – и тут же «пёс», не выдержав, выпрыгнул в окно. «О, какое же благоухание пришло!.. Пресвятая Богородица!.. Вот это да! Вот бы таким благоуханием наслаждаться нам в раю!» – рассказывал потом старец.

Когда старец нёс послушание на пристани, он однажды увидел беса в образе женщины, который выходил из монастырского сада и шёл к морю. Бес шёл прямо перед старцем и нескромными телодвижениями искушал отца Давида. Старец искусился, после чего впал в отчаяние и недоумение. Он слышал о старце Иосифе Исихасте и поспешил к нему. Они не были знакомы, отец Давид пошёл к нему в первый раз. Когда он пришёл и постучал в дверь его келии, то услышал, как старец Иосиф говорит своим послушникам: «Это Давид. Я видел, как он к нам идёт». Отец Давид вошёл, и старец Иосиф ему сказал: «Я тоже видел беса, который спускался из сада… Это бесовское действие, бояться его не надо». Так старец Иосиф придал сил отцу Давиду.

Впоследствии старец Давид присылал братству старца Иосифа продукты и особенно заботился о нём в тяжёлые годы немецкой оккупации.[36] Он испытывал к отцу Иосифу большое благоговение и говорил: «Иосиф – святой, святой! Я приходил к нему, и он научил меня умной молитве. Всё, чему я научился, я научился от него. Тот, кто скажет недоброе слово о старце Иосифе, ошибётся».

Два последних дня жизни старца Давида в его келии держалось тонкое благоухание и разливался нежный свет, который благостно действовал на входивших в келию. Посетитель чувствовал покой и разлитую везде любовь, его сердце начинало гореть от любви. Переступая порог келии отца Давида, человек попадал в другую – духовную атмосферу. Одному брату старец сказал накануне своей кончины: «Я пришёл, поглядел и вот ухожу». И действительно, на следующий день старец мирно скончался и приложился к отцам.

Старец Давид Кавсокаливит, несмотря на то что был человеком очень болезненным, в понедельник, среду и пятницу во весь год ничего не вкушал. К этим дням он раз в две недели прибавлял ещё и четверг, таким образом три дня кряду полностью воздерживаясь от пищи. Старец Давид прожил 95 лет и до последних дней совершал земные поклоны.

Старец Дамаскин-чёточник из каливы Вознесения в кутлумушском скиту великомученика Пантелеимона был нестяжателем. У него в келии были только одеяла, которыми он укрывался, одежда, небольшой запас продуктов и шерстяные нити для того, чтобы плести чётки. Плетение чёток было его рукоделием.

Начало своей монашеской жизни он положил в катунакской пустыне, где провёл два года в послушании у старца Исидора. Потом он переселился в Кутлумуш, а позже – в каливу в скиту святого Пантелеимона, где и провёл большую часть жизни. За год до кончины отца Дамаскина забрали в монастырь Кутлумуш, где он и был погребён.

По ночам старец зажигал керосиновую лампу и совершал бдение. Он творил молитву Иисусову, клал земные поклоны, а когда его борол сон, начинал плести чётки. Большую часть своего бдения старец проводил в земных поклонах. Окно его каливы выходило на каливу старца Паисия, и отец Паисий видел, что всю ночь у старца Дамаскина горит свет. Однажды старец Паисий спросил его: «Слушай-ка, ты что, вообще по ночам не спишь?» После этого старец Дамаскин завесил окно плотной тканью, чтобы свет не был виден, и так скрывал своё духовное делание.

Старец был подвижником, он всегда держал девятый час.[37] Он был настолько худым, что поясом опоясывался дважды. У старца словно совсем не было желудка. Успенский пост он старался проводить, совсем не вкушая пищи, кроме праздника Преображения Господня. Когда старец жил в общежитии, на трапезе он предпочитал быть чтецом, чтобы скрывать своё воздержание. В каливе кутлумушского скита, в которой поселился старец, росла шелковица. Иногда в июне старец съедал несколько ягод, падавших с шелковицы, и так нарушал свой девятый час; из-за этого он решил спилить шелковицу, но его отговорил старец Паисий.