Восторг - Дж. Уорд

Его правая рука рефлекторно сжалась в кулак, будто в ладони лежал пистолет. Но это – все, что он мог сделать. Боль обездвижила его тело, будто приковала к тому, на чем он там лежал… кровати. Он был в кровати… а доносившееся пиканье сказало ему, на какой именно. Больничной. Он все еще в больнице.

Неужели он никогда не отделается от…

На этом месте его мыслительные процессы застопорились.

Черная дыра и все.

Он понятия не имел, как попал сюда. Неизвестно, почему его тело так сильно болело. Ничего… Господи, он знал, что его зовут Матиас, но больше ничего.

От паники глаза широко распахнулись…

У его кровати стояла напуганная женщина, ее руки касались шокированного лица. На одном ее глазу была царапина, на ее лбу – повязка. Темные волосы были откинуты назад. Милые глаза. Высокая… она была высокой…

Изумительные глаза, на самом деле.

– Мне так жаль, – резко прошептала она.

А?

– О чем… – его голос был хриплым, горло драло. А один его глаз плохо видел…

Нет, он не видел вообще. Он давно уже лишился части своего зрения. Точно, это произошло, когда он…

Он нахмурился, когда его мысли снова свалились со скалы.

– Я сбила тебя на своей машине. Прости меня, пожалуйста… я не видела, что ты шел. Было очень темно, а ты выскочил на дорогу прежде, чем я успела затормозить.

Он попытался протянуть руку, желание успокоить девушку пересилило боль и смятение.

– Не твоя вина. Не… не плачь. Подойди…

В каком-то смысле он не мог поверить, что кто-то станет плакать о нем, ни сейчас, ни вообще когда-либо. Он не из тех мужчин, кто способен пробудить в женщине подобную реакцию.

Нет, не он. И почему это происходило сейчас, он не знал…

Женщина подошла поближе, и он наблюдал одним глазом, как она протянула нежную, теплую руку… и обхватила ею его ладонь.

Прикосновение согрело все его тело, будто он погрузился в теплую ванну.

Забавно, он не осознавал, насколько ему было холодно, пока она не прикоснулась к нему.

– Я сжимаю руку, – сказал он сорвавшимся голосом. – На случай, если не заметно.

Девушка проявила тактичность, не комментируя тот факт, что она, очевидно, понятия не имела, что он прилагал хоть сколь-нибудь усилий для прикосновения. Но он прилагал. И когда их взгляды пересеклись, у него возникло желание сказать, что он не всегда был сломанным. Раньше, не так давно, он мог стоять гордо, бегать на дальние расстояния, поднимать большой вес. Сейчас же он был матрасом с бьющимся сердцем.

Но не потому, что она сбила его на своей машине. Нет, он в таком состоянии уже какое-то время.

Может, к нему возвращается память?

– Мне так жаль, – снова сказала она.

– Так ты… – Он поднял руку к собственному лицу, но жест лишь заставил ее сфокусироваться на нем… она дернулась, и значит, ей было сложно смотреть на его уродство. – Ты тоже была ранена.

– О, я в порядке. Полиция уже приходила поговорить с тобой?

– Я только проснулся. Не знаю.

Она убрала руку и пошарила в сумке размером с маленький вещевой мешок.

– Вот. Моя визитка. Они расспросили меня, пока мне оказывали помощь, и я сказала, что беру на себя всю ответственность.

Она повернула бумагу лицом к нему, но его зрение отказывалось фокусироваться.

И он не хотел смотреть никуда кроме ее глаз.

– Как тебя зовут?

– Мэлс Кармайкл. Ну, Мелисса. – Она коснулась груди. – Но все называют меня Мэлс.

Когда она положила карточку на маленький стол на колесиках, он нахмурился, хотя от этого и заболела голова.

– Где ты ранена?

– Позвони, если понадобится что-нибудь? У меня не много денег, но я…

– Ты не пристегнула ремень безопасности, ведь так?

Женщина оглянулась по сторонам так, будто ранее уже слышала это от полиции.

– А…

– Ты должна была пристегнуться…

Дверь резко распахнулась, и вошедшая медсестра была вся из себя деловая, выглядела так, будто владела этим местом.

– Я пришла, – объявила она, прошествовав к механизмам за его кроватью. – Я услышала тревогу.

Первым делом он увидел здоровенные груди. Крошечную талию. Длинную копну черных волос толщиной с одеяло, блестящих – словно фарфоровое блюдце.

И, тем не менее, его кожа съеживалась при виде нее. Настолько, что он попытался встать, чтобы убраться подальше от этой медсестры…

– Шш… все хорошо. – Улыбнувшись, медсестра буквально отпихнула Мэлс Кармайкл. – Я здесь чтобы помочь.

Черные глаза. Черные глаза, которые напомнили ему о чем-то другом, каком-то другом месте. Тюрьме, где он задыхался от тьмы, неспособный вырваться на свободу…

Медсестра наклонилась, становясь к нему еще ближе.

– Я позабочусь о тебе.

– Нет, – непреклонно сказал он. – Нет, ты не…

– О, да, позабочусь.

Предупреждение ходило по границе его сознания, вещи, которые он не мог точно уловить, посылали тревогу подобно следам дыма перед взрывом бомбы. Он не добился ничего конкретного. Его воспоминания напоминали закамуфлированные бункеры на местности, осматриваемой через очки ночного видения; он знал, что его враг расставил оборонительные посты, но, будь он проклят, если сможет хоть как-то визуализировать их.

– Если вы не возражаете, – сказала его медсестра Мэлс, – мне нужно заняться своим пациентом.

– О, да. Конечно. Я просто… да, я пойду. – Мэлс выглянула из-за женщины, чтобы посмотреть на него. – Думаю… мы поговорим в другой раз.

Матиасу тоже пришлось выглянуть из-за медсестры, мускулы живота сжались, когда он переместил вес…

Медсестра закрыла обзор.

– Прикройте дверь, хорошо? Будет чудесно. Спасибо.

А потом они остались наедине.

Медсестра улыбнулась ему и прислонилась бедром к кровати.

– Как насчет того, чтобы умыться.

И это не вопрос. И, блин, он внезапно почувствовал себя голым… причем в плохом смысле слова.

– Я не грязный, – сказал он.

– Нет, грязный. – Она положила руку на его предплечье, прямо туда, где игла капельницы входила в его вену. – Ты нечистый.

Из ниоткуда в него начала поступать сила, энергия проникала в него и наполняла его плоть здоровьем, будто у него в распоряжении были ночи сна и дни хорошего отдыха и плотного питания.

Она исходила от нее, осознал Матиас. Но… как такое возможно?

– Что ты делаешь со мной?

– Ничего. – Медсестра улыбнулась. – Чувствуешь себя иначе?

Он смотрел в ее глаза, яркие, приторно-черные глаза казались такими же неотразимыми, как и отвратительными… и он не знал, сколько они так простояли, соединенные ее рукой, односторонний обмен был словно чудотворное лекарство.