На трудных дорогах войны. От Кавказа До Балкан - Константин Деревянко

Береговые батареи артдивизиона Н. В. Зиновьева открыли огонь по вражеским батареям и заставили их замолчать. Вот во что вылилось разгильдяйство одного-двух человек, обязанных наблюдать за швартовыми тросами и принимать незамедлительные меры к предотвращению ЧП.

И мне впервые на переправе пришлось применить власть и наложить строгие взыскания, с арестом на гауптвахте, как того, кто дежурил по подразделению, так и старшего из тех, кто безмятежно спал богатырским сном и плыл в плен, проснувшись лишь от толчков о берег острова.

Старморначу, моему штабу и политотделу, мне лично это послужило хорошим уроком: надо было немедленно, вслед за проявленной заботой о горячем питании, теплой одежде и хорошей бане, целеустремлённой политработой и строгой взыскательностью – крепить дисциплину и организацию службы, покончить с разгильдяйством.

Потребовалось внушить, что непозволительно упиваться заслугами и успехами в блестяще проведенной флотом десантной операции по высадке войск на Керчь-Еникальский полуостров и допускать послабления в дисциплине, что без укрепления порядка на переправе не будет успехов в боевых действиях по обеспечению армии всем необходимым, а это сведёт на нет всё хорошее в десантной операции. Мне и политотделу во главе с Дворяненко пришлось теперь уже браться не только за тыловые вопросы и организацию перевозок, но и за дисциплину. А это оказалось намного сложнее и потребовало больших наших усилий.

В результате жестокого и многодневного шторма у нас выбросило девять судов на берег, к нашему счастью на песчаный. Вот тут, при всей моей строгости, я не бросил ни одного слова упрёка ни одному своему подчинённому, потому что сам видел героическую борьбу людей, многие из которых получили ранения. Тут стихия взяла верх над человеческими возможностями. Больше того – отличившиеся были отмечены похвалой. Как только стихло, с помощью тракторов и заведённых блоков на мёртвые якоря все суда в один день были стянуты на воду и введены в строй. За это люди были удостоены похвалы, были взяты на учёт для будущего представления к правительственным наградам.

Так как весь пролив был заминирован, плавали мы строго по фарватерам. От нас требовалось повышенное внимание к противоминной безопасности. Шторм на мелководье срывает мины, и они всплывают и дрейфуют, оставаясь опасными для судов. Необходимо было осматривать фарватеры и всплывшие мины подрывать. Волна может вызывать подвижку якорных мин – они могут оказаться на фарватерах, требовалось постоянное разведтраление на фарватерах. Я приказал штабу систематически осматривать и тралить фарватеры, а после шторма, перед возобновлением движения судов, всеми наличными катерными тральщиками производить разведтраление всех фарватеров. Это обеспечило нам полную безопасность.

Первым новогодним приказом командующий Азовской флотилией объявил новую организацию Керченской переправы и произвёл назначения всех её должностных лиц. А Военсовет флота решением номер один узаконил эту организацию, утвердив структуру переправы по штатам военно-морской базы, с управлением около двухсот человек. Конечно, с таким управлением, имевшим все флотские службы, мне работалось легче, чем моему предшественнику. Но этим решением мне приказывалось довести перевозки уже 1600 тонн в сутки, и это-то в зимних штормовых условиях. О такой норме не мечтал даже командарм. А комфлот Владимирский звонил мне – не приказывал, а высказал пожелание с учетом штормов: надо бы в январе перевезти тысяч сорок тонн грузов. Я молча принял эту цифру, не будучи уверен в её выполнении, так как в тот день наши люди руками и зубами (если можно так выразиться) держались за причалы, чтобы суда не оторвало и не унесло ветром к берегам противника. Генерал Хилинский рассказывал мне, что командарм Петров, прочтя это решение и не снимая своих претензий к флоту, выразил удовлетворение намерениями моряков. Комфлота правильно поступил, избрав Темрюк для своего КП – на главном направлении основных действий Черноморского флота.

Да, наша Керченская переправа в первые три месяца сорок четвертого года – это не только морской горячий фронт нашего плацдарма в Крыму, на который противник обрушил свою мощь для срыва коммуникаций с целью подорвать боеспособность Приморской армии, но это и главное направление для боевых действий Черноморского флота. Для него в эти месяцы не было ничего более важного, чем переправа, которая нуждалась не только в крепком руководстве, но и в лучшем обустройстве, оборудовании и обеспечении со стороны всех служб флота в целом (а не только флотилии), сама она не в состоянии была поднять такое большое дело, как организация мощной морской коммуникации через пролив – не было у неё достаточно сил, средств и кадров.

Волею судеб и я был привлечён к этому большому делу – возглавить соединение, действующее на основном направлении приложения усилий флота в данный момент. И я постоянно буду благодарить Л. А. Владимирского, И. В. Рогова, Н. М. Кулакова и прежде всего Ивана Ефимовича Петрова за то, что они выдернули меня из тихого, теперь уже тылового Бердянска и привлекли к горячим делам на помощь армии, с именем которой я связал свою судьбу еще в Одессе в первые месяцы войны. Там и здесь – снова с Петровым рядом. Наши КП стоят прямо друг против друга, разделённые узким проливом. А говорите, что истории не повторяются, ещё как повторяются, повторяются в ином качестве.

Врачи уложили Горшкова в Ейский госпиталь. И во временное командование флотилией вступил контр-адмирал Г. Н. Холостяков – сосед, командир Новороссийской военно-морской базы. Видно, флотское руководство посчитало, что начштаба флотилии Свердлов не потянет то большое дело, которое было возложено на флотилию по коммуникациям и предстоящим десантам, и пошло на необычное решение вразрез с условиями. Тут было учтено и мнение командарма Петрова. Это была правильная мера, направленная на исправление положения. Георгий Никитович Холостяков, боевой, храбрый, знающий и опытный военачальник, участник обороны и освобождения Новороссийска, герой Малой земли, позже Герой Советского Союза. Хотя на первых порах он встретится с затруднениями, в отличие от начштаба, у него уйдет много суток на ознакомление с флотилией, её людьми и её делами.

Вот поэтому и Военсовет флота прочно обосновался на флотилии, действующей на главном направлении усилий флота. Мне лично нравится, что комфлот, член Военсовета, а с ними и начальник Главполитуправления ВМФ, не полагаясь только на данные Холостякова, не возвратились в Геленджик, чтобы оттуда управлять боевыми действиями флота в Керченском проливе, а наоборот, стали укреплять свой ФКИ в Темрюке, подтянув его к сухопутному фронту и вплотную к морскому фронту Керченского плацдарма. Теперь уже отсюда Военсовет тянет с флота всё необходимое для Керченской переправы. Наштафлота Елисеев, находясь на Кавказе, поторапливает всех с отправкой – это он форсировал присылку на переправу большого количества судов в эти дни. А давалось это не легко: и разбросанность флотских тылов и служб по всему Кавказскому побережью от Тамани до Батуми, в десяти пунктах базирования, с удалением до 600 километров, и возможности флота оказались ограниченными – силёнок поубавилось. Флот и пароходство в боях за четыре черноморских города-героя, за Кавказ и Крым – в многочисленных десантах, на коммуникациях и в артподдержке армии понесли большие и невосполнимые потери: за войну мы смогли достроить и ввести в строй только два эсминца и получили по железной дороге два десятка мелких судов, а потеряли около сотни.

В Темрюке при комфлоте находилась большая опергруппа штаба флота из наиболее сильных офицеров-операторов: П. Мельников, Ю. Ковель, И. Дышлевой, П. Уткин, В. Ерещенко, С. Хонес. Они часто приезжали к нам на переправу для оказания помощи в налаживании оперативной и службы по боевому обеспечению. Особенно подолгу задерживался у нас Юрий Петрович Ковель, ведь он флагштурман флота и требовал от гидрографов наилучшего обеспечения безопасности плавания многочисленных судов в стеснённых условиях при пониженной видимости. Мы обязаны ему тем, что у нас не было ни одного случая столкновения судов.

Военсовет флота не только прислал нам дополнительные силы и средства – буксиры, барки, сейнеры, – но и дал много кадров и распорядился направлять нам с флота боевое и материальное обеспечение всех видов как для людей, так и для базирования и ремонта судов, приказал наращивать береговую артиллерию для контрбатарейной борьбы в целях недопущения артобстрела противником наших причалов и судов. А для лучшего оперативного руководства всем этим и высвобождения лично меня от многочисленных тыловых работ Военсовет флота вызвал к себе в Темрюк и на переправу всех начальников управлений, отделов и служб флота. Все они побывали у меня, на причалах и судах, на обоих берегах, некоторые просто поселились у нас, горячо взялись за свои дела по своей специальности и подтягивали с Кавказского побережья всё необходимое для переправы.