Братья-арбузики и Гоша Галошин плюс Татка Пузырь - Олег Фокич Коряков

class="p1">— Давайте как-нибудь играть, — предложила она.

— У нас кукол нету, — пренебрежительно отозвался Гоша.

Татка сделала вид, что не слышала.

— Например, в Арктику играть. Давайте?

— Это как — в «Арктику»?

— Вы не умеете? — удивилась Татка. — Сейчас я расскажу…

Через двадцать минут двор стал Ледовитым океаном. По нему плыли две дрейфующие полярные станции. Одной станцией — на куче досок — командовал Саша, другой — в беседке — Гоша. Коля изображал полярную авиацию. Он находился в распоряжении начальника всех полярных станций Татки. Своим командным пунктом она выбрала небольшой гараж, притулившийся в углу дома. Ловко взобравшись на его крышу, Татка командовала:

— Начинайте научную работу! Ведите разные наблюдения и обо всём докладывайте мне по радио. Мои позывные: «Метель».

Тотчас с досок в эфир поступило сообщение:

— «Метель», «Метель»! Докладывает станция номер двадцать. Нас быстро уносит к северу. Надвигается ураган.

Татка распорядилась продолжать научную работу, чуть-чуть выждала и снова «включила» свою рацию:

— Станция номер двадцать один! Почему вы молчите? Почему вы молчите? Что произошло?

Гоша выхватил пистолет и начал бешено им щелкать. Ему не очень-то хотелось отвечать этой «начальнице», но все же он ответил.

— На нас напала стая белых медведей, — закричал он. — Двадцать штук… Ого, уже сорок!

— Отбивайтесь своими силами. Скоро вышлю самолёт… И не забывай называть мои позывные.

Стрельба на станции номер двадцать один усилилась.

А с досок поступило новое донесение:

— «Метель», «Метель»! Ураган разураганился. Льдина под нами разламывается.

С командного пункта распорядились:

— Ищите переход на другую льдину. К вам вылетает спасательный самолёт… Лётчику Боровикову Николаю срочно вылететь к станции номер двадцать и вывезти всех на другую льдину.

— Р-р-ррр… вж-жжжи-и-и… — Коля «завёл самолёт», «поднялся в воздух» и, раскинув руки, начал «планировать», высматривая место для посадки во льдах. Возле ног его прыгал Жмурик.

— Переходите на другую льдину, переходите на другую льдину! — командовала Татка. — Ты чего, Саша, ждёшь? Разбрасывай доски! Это будут другие льдины.

— Помогай! — крикнул брату Саша и начал растаскивать доски.

Коля бросился на помощь.

В это время Татка заметила вышедших из подъезда двух маленьких девчушек. В розовых платьях, круглые, розовощёкие, они очень походили друг на друга. Это были сёстры-близнецы. Вытаращив глаза, они смотрели на старших ребят.

— Внимание! — закричала Татка. — Слушайте все! В квадрате около подъезда терпит бедствие рыболовное судно…

Но её перебил Гоша:

— «Метель»! — заорал он. — Станция номер двадцать один идёт ко дну. Под кучей настрелянных медведей провалился лёд, теперь он проваливается под станцией.

— Спасательному самолёту немедленно вылететь на станцию номер двадцать один! — приказала Татка. — Стой, Коля! Захвати с собой доску. Это будет запасная льдина. И скорей! Надо ещё спасать рыбаков.

Саша тем временем принялся оборудовать «жильё» на новой льдине. Пыхтя, Коля тащил большую доску к беседке.

— Сос! — вспомнил Гоша международный сигнал о бедствии. — Сос! Погибаем! Скорее!

В этот миг Коля плюхнулся, больно ударив доской ногу. Он лежал, сморщившись и сдерживая слёзы. Очень хотелось зареветь, но как тут заревёшь, когда ты полярный лётчик и на тебя смотрит Татка!

А у Татки было очень трудное положение. Она даже вспотела. Гибнет станция, гибнет самолёт, да ещё это рыболовное судно…

— Внимание! — закричала начальница всех полярников. — На станции номер двадцать один прекратить панику. Экипажу самолёта ликвидировать аварию своими силами и продолжать рейс. Я вылетаю на спасение рыбаков. Командование на это время передаю начальнику станции номер двадцать.

Татка присела у края крыши, смерила взглядом расстояние до земли и… прыгнула вниз. Девчушки у подъезда ахнули: наверное, подумали, что девочка расшиблась.

А она вскочила как ни в чём не бывало и побежала к ним. Схватив одну из сестричек на руки, Татка понесла её к доскам. Другая от возбуждения заподпрыгивала:

— И меня. Я тоже хочу прокатиться.

— Глупенькая! Разве это катание? Это же смертельно опасные спасательные работы!

Татка перетащила на доски и вторую «рыбачку». Теперь на станции номер двадцать стало три зимовщика. Надо было подумать о том, чтобы зимовщиков распределить более равномерно.

Полярная начальница снова заняла своё место на командном пункте и распорядилась:

— Станциям — доложить обстановку…

…Кончилось всё неожиданно и скверно. Во дворе вдруг появился дядя Филя, дворник. Это был одноногий, грузный, весь какой-то растрёпанный мужчина. Оглядев свои владения, он зарычал:

— Безобр-разие! Эвон что опять натворили, — и рявкнул: — Кавардак!

А какой кавардак? Доски по двору разбросали — это верно. Ну так ведь их собрать недолго.

А дядя Филя надрывался:

— Я, что ли, за вами прибирать буду? От горшка два вершка, а уже хулиганят. Боровиковы, отцу пожалуюсь… А это что за девчонка на крыше? Немедля с крыши долой!… А ну, доски на место! Живо поворачивайтесь!

Он метался по двору, припадая на деревянную ногу, размахивая руками и покраснев от злости.

А чего тут злиться? Ребята быстренько собрали доски и сложили их на место. Только куда-то исчез Гоша. Татка косилась на дворника и яростно пофыркивала. Саша сказал:

— Ничего. Это он с похмелья. Покричит — и успокоится. Просто ему нравится кричать.

— А мне, когда на меня орут, не нравится, — сказала Татка и потихоньку показала дяде Филе язык.

Гошина тайна

Когда под вечер Татка опять вышла во  двор, там никого не было. Двор был пустой и скучный. Четыре небольших деревца, беседка, куча досок да гараж — вот и всё, что было во дворе.

Татка побросала мячик о стену, потом, пиная камешек, побрела по асфальтовой дорожке вдоль дома. Возле одного из подъездов она услышала какие-то странные звуки — похоже, поскуливала собачонка.

— Жмурик! — позвала Татка и заглянула в дверь. В подъезде было сумрачно. Под лестницей, уткнувшись лицом в стену, стоял Гоша Галошин. Его плечи вздрагивали. Гоша плакал.

Татка тихонечко окликнула его, и Гоша обернулся. В мокрых глазах были горечь и злость. Он, конечно, помнил её слова про ослиные уши, а она — его презрительные слова о ней. Но всё равно Татка подошла поближе.

— Ты что? Случилось что-нибудь?

Он опять отвернулся к стене.

— Тебя побили? Или что?