Покров для архиепископа - Питер Тремейн

— Геласий, мне хорошо известно о разногласиях между теми, кто придерживается правил римской Церкви и теми, кто остался верен решениям, принятым на первом соборе, как следуем им мы, ирландцы, — прервала Фидельма. — Но какое это имеет отношение к нашему делу?

Геласий снова закусил губу, явно недовольный, что его перебили.

— Какое? — переспросил он и замолк, будто ожидая ответа. — Как я уже сказал, Его Святейшество обеспокоен этими разногласиями и надеется объединить наши Церкви в одну. Однако гибель архиепископа-дезигната Кентерберийского, произошедшая столь вскоре после успеха Кентербери в присоединении саксонской Церкви к Риму, и притом прямо во дворце Его Святейшества, может разжечь пламя разрушительной войны, которая опустошит земли ирландцев и саксов, и тогда не сможет остаться в стороне и Рим.

Фидельма неодобрительно хмыкнула.

— Не могу понять, почему.

Неожиданно ответил Марин, сохранявший молчание последние несколько минут.

— Я спрашивал вас, сестра, знаете ли вы монаха по имени Ронан Рагаллах.

— Я помню, — ответила Фидельма.

— Это он убил Вигхарда.

Фидельма приподняла бровь.

— В таком случае, — голос ее оставался ровным, — если это известно, зачем вы просите нас с братом Эадульфом расследовать это дело? Ведь виновный уже найден.

Геласий беспомощно поднял руки. Он был определенно не доволен ходом беседы.

— Ради политики, — серьезно сказал он. — Чтобы избежать войны. Вот для чего нам нужна ваша помощь, Фидельма из Кильдара. Вигхард принадлежал к римской вере. Вигхард убит прямо во дворце Его Святейшества. У саксонских королевств, которые согласились следовать уставу Рима и теперь считают Кентербери центром своей Церкви, неизбежно возникнут вопросы. Если Рим ответит, что Вигхарда убил монах-ирландец, это разозлит саксов. А ирландцы, в свою очередь, скажут, что эта версия, особенно в свете их недавнего поражения, слишком удобна Риму и наверняка выдумана, дабы еще больше очернить их. Вполне вероятно, что саксы начнут притеснять тех ирландцев, что остались в их королевствах. В лучшем случае изгонят их из страны, а в худшем… — Он не закончил фразу. — Может начаться открытая война. Вариантов развития событий много, и все они весьма неблагоприятны.

Фидельма пристально смотрела в его встревоженное лицо.

Она осознала, что впервые разглядывает его внимательно. Прежде Геласий представлялся ей человеком в летах, еще не старым, но уже в том возрасте, когда всякая перемена воспринимается как ухудшение положения. Но теперь она видела в нем такую жизненную силу, энергию и чувство, какие она привыкла видеть в молодых; перед ней был смелый и решительный мужчина без тени той покорности, смирения и терпения, что свойственны почтенному возрасту.

— Ваши предположения разумны, но это лишь предположения, — заметила она.

— Рим заинтересован в том, чтобы пресечь их еще на этой стадии. Слишком много уже было братоубийственных войн между христианами. Нам нужны союзники в христианском мире, особенно теперь, когда в Средиземном море разбойничают последователи Магомета, расхищают наши порты и грабят торговые суда.

— Я слушаю и понимаю вас, Геласий, — произнесла она, заметив, что он смотрит на нее выжидательно.

— Хорошо. Так вот: чтобы унять враждебные настроения, которые неизбежно возникнут, нет ничего лучше, чем доверить расследование этого дела вам, сестра Фидельма, как законнику из Ирландии, и брату Эадульфу, сведущему в саксонском праве, тем более что оба вы заслужили добрую славу после собора в Витби. Если вы оба придете к согласию относительно виновного, кто сможет обвинить кого-либо из вас в пристрастности? Если же мы, в Риме, будем принимать решение о виновности или невиновности, легко будет возразить, что для нас слишком выгодно перекладывать вину на тех, кто с нами несогласен.

Фидельма оценила хитроумие Геласия. У него острый, расчетливый ум политика, а не священника.

— Этот Ронан Рагаллах — он сознался, что убил Вигхарда?

— Нет, — признался Геласий. — Но свидетельства против него не оставляют сомнений.

— То есть для того, чтобы избежать вероятного конфликта, вам нужна возможность объявить, что это преступление было раскрыто единодушным решением Эадульфа из Кентербери и Фидельмы из Кильдара?

— Вы совершенно верно поняли.

Фидельма взглянула на Эадульфа, тот слабо улыбнулся ей.

— Ты согласен на это, Эадульф?

— Я был свидетелем тому, как ты расследовала убийство настоятельницы Этайн. Я согласен помогать тебе, насколько это возможно, в расследовании смерти Вигхарда, чтобы не допустить пролития крови в наших землях.

— Вы согласны выполнить это задание, Фидельма из Кильдара?

Фидельма снова пристально посмотрела на него, вглядываясь в заостренные черты его ястребиного лица, и опять в темных глазах епископа была тревога. Она в задумчивости кусала губу, пытаясь понять, чем вызвана эта тревога — только ли боязнью вооруженной стычки на северо-западе или чем-то еще? Но не находила ответа. И ответила, склонив голову:

— Хорошо. Но есть условия.

— Условия? — Марин подозрительно нахмурился, услышав это слово.

— Какие же? — осведомился Геласий.

— Довольно простые. Первое вы уже одобрили — это то, что брат Эадульф является моим равноправным партнером и решение должно быть нашим общим. Второе условие: в процессе следствия наши полномочия не ограничены. Мы должны иметь возможность допрашивать всех, кого нам нужно допросить, и идти туда, куда нам необходимо попасть. Даже если потребуется допросить самого Пресвятого Отца. У нас не должно быть никаких ограничений в действиях.

На точеных чертах Геласия появилась улыбка.

— А известно ли вам, что в Риме территории, окружающие Святейший папский престол, закрыты для посещения чужеземными клириками?

— Именно поэтому я и оговариваю условия, Геласий, — ответила Фидельма. — Если я веду следствие по этому делу и путь моего расследования ведет меня в то или иное место, я должна иметь разрешение попасть туда.

— Вы думаете, это необходимо? Ведь убийца уже найден. Все, что от вас требуется, — это подтвердить его виновность, — прервал Марин.

— Но ваш обвиняемый отрицает свою вину, — заметила Фидельма. — Согласно закону Ирландии, любой человек, будь то женщина или мужчина, считается невиновным до тех пор, пока не предъявлены неопровержимые свидетельства его вины, не оставляющие никаких сомнений. Также и я буду исходить из того, что Ронан Рагаллах невиновен, пока не обнаружу доказательств обратного. Если вы хотите, чтобы я просто подтвердила, что он виновен, то я не смогу провести это расследование.

Геласий был смущен и горестно переглянулся с Марином. Супериста дворцовой стражи недовольно хмурил брови.

— Фидельма, вы получите все полномочия, которые вам потребуются, — через несколько секунд наконец согласился Геласий. — Вы и брат Эадульф можете осуществлять следствие так, как сочтете нужным. Я позабочусь о том, чтобы претор чужеземцев был поставлен в известность. Однако не забывайте, что вы уполномочены только допрашивать, но не можете сами приводить закон в исполнение. Отправление правосудия находится в ведении города и претора чужеземцев. Марин обратится туда, а я позабочусь, чтобы претор подписал все необходимые документы.

— Хорошо, — согласилась Фидельма.

— Когда бы вы хотели приступить?

Фидельма резко поднялась.

— Лучше всего прямо сейчас.

Все тоже встали, несколько неохотно.

— С чего вы начнете? — угрюмо поинтересовался Марин. — Наверное, вы бы хотели поговорить с этим Ронаном Рагаллахом?

— Мы будем действовать постепенно, — ответила Фидельма, переглянувшись с Эадульфом. — Сперва мы хотели бы отправиться в domus hospitale и взглянуть на комнату Вигхарда. Врач уже осмотрел тело?

Ответил Геласий:

— Да, это сделал лекарь Его Святейшества, Корнелий Александрийский.

— Тогда с ним мы и поговорим в первую очередь.

Она сделала несколько шагов к двери, вдруг остановилась и обернулась к Геласию:

— Позволите уйти, господин епископ?

Геласию показалось, что в этом была насмешка, однако он неуверенно махнул рукой, давая знак, что разрешает. И когда Эадульф склонился над рукой смущенного епископа, скользя губами по драгоценному перстню, Фидельма была уже у двери.

— Пойдем, Эадульф, — мягко поторопила его она, — у нас впереди много работы.

Подошел Марин.

— Я провожу вас в покои Вигхарда, — предложил он.

— Спасибо, в этом нет необходимости, Эадульф сопроводит меня. Однако я была бы вам очень признательна, если бы вы возможно скорее обеспечили нам необходимые полномочия, а также до полуденной молитвы снабдили нас письменным разрешением претора чужеземцев.