Исповедь - Юра Мариненков

настоящего времени, просим вас незамедлительно прибыть в данные координаты: Юго-Западная часть Владимирской области, недалеко от города Владимир, 55.6062866, 23.66374988.

Во второй части программы мы продолжим рассказывать вам о других важных событиях сегодняшнего дня. Оставайтесь с нами. Не отключайтесь. Вы слушаете радио «РФ», а я с вами прощаясь. Лев Зильбербах. До скорого.

Рома лежал на своих слегка теплых матрасах и без особо энтузиазма и надежды на какую-то другую жизнь краем уха воспринимал этот однотонный голос. Казалось, что если по радио предлагают помощь, то почему бы на самом деле не воспользоваться ею, но на самом деле, всё очевидно было не так просто.

Отец Михаил, специалист во всех делах, ещё с самого начала тихо, почти шепотом, чтобы никому не навязывать свое мнение, утверждал, что это ложь. Он никогда не удивлялся тому, что говорила это коробка. На его лице обычно не было сильных эмоций, будь то радости или сопереживания чему-то услышанному. Он лишь сидел, сложа руки на своей груди и закрыв глаза, вечно о чем-то думал в эти получасовые моменты. Даже когда все братья радовались чему-то переданному или грустили, он всё так же сидел в одной позе, умиротворенно, будто бы претворяясь, что ничего не слышит.

Действительно, верить всему тому, что вещала эта непонятная, шипящая машина, было не очень верно. Рома, за пару месяцев прослушивания радио, для себя уяснил точно, что этот канал вещает в большинстве своем лишь о двух вещах: о том, что в России есть проблемы, которые принес запад и о том, куда можно прийти всем тем, кто вроде как почувствовал на себе эти временные проблемы. Это было довольно необычно. Никогда не делались заключения и не произносились реальные факты того, что на самом деле происходит, а так называемые «координаты спасения» всегда были разными, так как все они обычно раньше были выписаны им в дряхлый и почти черный листок.

Слыша теперь уже на заднем фоне слова ведущего передачи про какие-то вечные льготы и субсидии от государства, Рома думал абсолютно о другом. В голове как по расписанию ежедневно вертелись какие-нибудь вопросы. Сегодня его мозг наводил на одну из самых затертых тем о том, как получилось, что всё вокруг в одночасье стало необитаемым? Что могло произойти, чтобы все они, жившие здесь, так и не смогли наладить связь со своими другими братьями, даже из соседних, близлежащих мест больше года? И конечно же главный вопрос-за что люди умирают? Теперь всё это не имело никакого точного ответа, даже по единственно-жившему радиоканалу. Помимо серых облаков на земле воцарилась какая-то тайна, прозрака в которой не было и близко.

В какой-то момент, когда слова стали мешаться с шипениями отец Михаил выключил приемник и несильно швырнул его по полу в сторону. Обычно, это не было похоже на него настоящего. Он никогда никого не прерывал, давая любому полную свободу высказать то, что он желает, даже если это и был радиоприемник, который за последние несколько месяцев ему приходилось реанимировать неоднократно. По его лицу было ясно, как он тоже устал от всей этой неразберихи, понемногу ведущей их обоих всё больше в уныние.

– Извини, может быть ты слушал? – спонтанно и неожиданно спросил он Рому.

Тот сначала немного растерялся, пытаясь контролировать всё то, что смогло бы как всегда вскипятить его вечно замершую голову, которая лишь после каждого эфира обычно наслаждалась холодом подземелья и к ночи снова полностью остывала, начиная мерзнуть по-настоящему. Он стеснялся сказать что-то нелепое или смешное, боясь как-то обидеть отца.

– Нет нет, отче. Вы сделали всё правильно.

– Ты вправду так считаешь?

– Да, можете даже его больше никогда не включать, – немного боязно сказал он, на самом деле понимая, как отец тоже привык к нему.

Настоятель сначала тихо, прижимая рот ладонью, попытался сдержать свои эмоции, но уже через несколько секунд смеялся, что было сил. На его лице была какая-то искренняя радость, но только не понятно за что?

– Ну, хорошо. Больше никогда не буду его включать. Вообще, выкину завтра на улицу. Или, может, отнесу кому-нибудь из … хотя нет, лучше выброшу, – улыбчиво сказал он, продолжая немного посмеиваться.

– Как же надоело одно и тоже, – с небольшой грустью и открытостью произнес Рома.

– А как ты хотел, брат мой. Таков мир. Без этих людей никуда. Кто-то же должен питать умы, как питают легкоуязвимых растений в периоды засухи или других катаклизмов. Хотя бы так, – вздохнувши на последней фразе, закончил отец Михаил.

– Вы думаете, что они это делают специально?

– Здесь не нужно думать, брат. Здесь нужно понимать.

Рома сейчас не особо видел разницы между – «думать» и «понимать», хотя, на самом деле он просто даже не пытался это сделать. Его предположения, что может отец и прав, ставились уже постоянными мыслями, витающими в голове и порой летящими как снежный ком, разрастаясь с каждым днем всё больше и больше, не приводя абсолютно ни к какому выводу. Действительно, если вдуматься, то за последний год он много раз менял выбор, на котором стоял в сильную обнимку со своим мнением, порой меняя сторону патриота на тень скрытного анархиста, желающего при возможности ликвидировать это, по радио выжившее место, дабы не распространять больше информацию, несущуюся из этой захваченной частоты. Порой было не просто видеть, как она может влиять на людей, параллельно не замечая того, как он сам оказывался таким же заложником ситуации.

Отец Михаил, – сказал Рома, нарушив теперь теплую тишину этого места. – А как вы думаете, мы действительно остались одни?

– Это вряд ли, – тихо пробурчал ему голос из другого угла. – Попробуй понять, возможно ли, чтобы русский народ остался один из последних выживших в мире?

Он и не знал, что ему сказать? В действительности, его мышление и само не особо в это верило, но ощущение великой державы порой возникало чаще, чем должно было бы возникать у человека, служившего богу.

Всё-таки, – думал теперь он. – Ежедневный повтор того, что почти все страны уничтожены, хоть немного делали свое дело.

Время шло за седьмой час и большая, серая тень, молча поднимаясь из своего угла, шла к алтарю, чтобы начать разжигать свечи и будить запах ладана. Последнюю неделю Рома присутствовал в этом таинстве, примерно, как посетитель. Из-за его болезни он мог разве что креститься, сидя на своих матрасах и иногда, с большой натяжкой, подпевать отцу Михаилу.

Сегодня же весь день был какой-то не такой, как обычно. Неожиданные встречи, редкая близость с его настоятелем и конечно же, небольшая и