Исповедь - Юра Мариненков

откладывал храм со сбора урожая или чего-то ещё. Она тогда покупала себе новую одежду, ездила в город, чтобы попытаться найти себе нормальную работу и даже хотела поехать куда-то подальше отсюда. Рома всегда способствовал всему эту, заранее зная, что на этот счет думают её родственники и большинство жителей их села. Тогда он хотел хоть немного проявить своего внимания ей и это у него получилось. Просто, он был слишком скромен и через чур напуган в жизни, для того, чтобы их, как потом оказалось совместные симпатии, переросли во что-то серьезнее тайных разговоров и помощи.

Сзади уже слышался грохот инструментов и он немного стал приходить в себя, молясь за упокой её души.

Они решили похоронить её прямо за монастырем. В том месте, где она так любила сидеть с ним вдвоем, смотря на красивый закат, который теперь был лишь в далекой памяти. Это сначала предложил отец Михаил, заметно поставив его в неудобное положение, ведь Рома никак не ожидал, что их мысли сойдутся. Возможно, что если бы только он хотел этого, то из-за своей скромности вряд ли бы сказал всё сам.

Марта не была для него церковным братом, погребение которого не несло в себе такой сильной боли. Она была чем-то другим, чем-то более болезненным и трепетным. Опустив её в небольшую, откопанную яму, Рома больше не мог делать что-то ещё. Он почти сломался. Теперь, ему было сложно представить, что больше он её не увидит никогда. Откуда-то снова появились слезы и вернулась небольшая дрожь, проходившая почти по всему телу. Дальше всё делал отец Михаил, словно забыв о своем сегодняшнем ранении. Рома мельком думал о всем том, что сейчас приходилось пережить его настоятелю и какую физическую боль он может испытывать в этот момент, но сил ещё что-то думать уже не было.

Гробов больше не существовало. Теперь отныне они хоронили своих братьев и жителей села, просто заворачивая их во что-нибудь. Кто-то обертывал покойника в свой старый ковер, кто-то в оконную штору, ну а кто-то хоронил и просто так, закрыв лишь лицо какой-нибудь тряпкой. Отец принес из своих запасов большую, толстую, белую скатерть, которая, видимо, ни разу даже не использовалась для своих нужд.

Сегодняшний вечер казался одним из самых страшных и больных, с тех пор как мир покрыла тьма и радиация. Ощущалось, что даже никакое облучение не могло бы быть страшнее этого. Рома сидел у печки, немного впитывая в себя легкое тепло и иногда посматривал на своего настоятеля, который, видимо, тоже не был в стороне от всего, что произошло.

– Да, так бывает, поверь мне. Никогда не знаешь, что преподнесет тебе жизнь завтра. Лишь только Господу известно обо всём этом. Ты должен отпустить её и жить дальше, – как—то резко и очень неожиданно для него сказал голос сбоку.

Слова отца Михаила для него были немного взбудораживающими. Во-первых, из-за того, что отче называл его по имени, а во-вторых, он не думал, что тот что-то знает.

– Такие моменты в жизни происходят не случайно. Потеря тебе любимых людей может быть новым испытанием для тебя, познав и приняв которое, ты, возможно, откроешь для себя что-то большее. Господь неспроста посылает нам их. Он делает это для того, чтобы изменить нас. Мы всегда просим его изменить какую-то ситуацию, не понимая, что для начала лучше всего было бы измениться нам самим.

Действительно, эти слова были очень мудрыми и верными, но так просто принять их, убитый всем, он ещё не мог, даже будучи священником, который так же раньше когда-то пытался наставлять людей на путь истинный.

– Вы знали, что я её…, -проговорил Рома тихим тоном, ощутив, будто все карты уже раскрыты и не зная, какое слово подобрать лучше?

– Как тут такое можно не увидеть, – приятно, почти шепотом, сказал отец Михаил. – Когда-то я был таким же. Признаюсь, временами мне даже было завидно, видя, как ты ухаживаешь за ней. Это было так искренне, что я обычно сразу вспоминал свои годы. Да… когда же это было.

Эти слова сейчас для Ромы почувствовались чем-то новым и даже не очень понятным. Их смысл и польза, как казалось ему, были теплее тех дров, что медленно тлели в печи. Такие слова были, скорее всего, тем самым, что хотел бы услышать сейчас любой, у кого произошло такое событие.

– Я ведь всегда мечтал, чтобы… чтобы мы…, – никак не мог договорить он из-за застрявшего кома в горле, который перекрывал даже дыхание.

– Я знаю. Ты мечтал и она мечтала.

– Вы думаете, что она тоже…?

– Конечно. Это было всегда заметно на утренних литургиях, когда она сонная приходила в храм, чтобы взглянуть на тебя. Как же это было приятно лицезреть, особенно, когда ты в такие моменты видел, что ей приходится томиться там, в храме, самому оставаясь стоять в алтаре до последнего. – С улыбкой произнес он его поникшему виду. – Порой, это даже давало мне какие-то силы, когда здоровье на службе, казалось, начинало подводить. Такие моменты одномоментно прибавляли жизни внутри меня.

Для Ромы эти слова ложились, словно большой металлический лист, лежащий сверху, прижимая его к полу своим громадным весом и необычно излучая от себя теплоту, что не давала парализованному телу умереть от холода.

– Тогда же почему всё так вышло? – с натяжкой, словно выглядывая из под этого листа, спросил он.

– Что именно?

– Её выбор… и всё, что было потом, – с глазами спрашивал он, не давая им времени высохнуть от прежней волны переживаний.

– А разве у неё было, между кем выбирать?

Рома и не знал, что сказать, пытаясь в голове хоть с небольшой серьезностью обдумать этот вопрос.

– Ты принимал какие-то решения, когда видел, куда всё это катится?

Теперь он точно был в полном разочаровании и больше от того, что никогда бы не подумал, что отец знает и это. Но ведь на самом деле тот, получается, был сейчас полностью прав. Начиная вспоминать, что он по сути ни разу не предпринял чего-то серьезного, в отличие от её, тогда ещё, будущего мужа, который появился так же неожиданно и быстро, как утреннее солнце ещё полтора года назад и засиял для неё новой жизнью. Да, кажется, что всё было именно так.

Сильно раненный горем молодой священник сейчас смотрел куда-то в темную даль храма, осознавая всё то, что раньше на самом деле и близко не воспринимал. За последние несколько лет никогда не приходилось задумываться над тем, что он имеет свои слабости. Конечно, в это новое,