Узел вечности - Стивен Рэй Лоухед

мужчинам провести лошадей по узкой дороге между горящими развалинами домов и сараев. Там, где становилось пошире, я оставил их и вернулся. В дыму было плохо видно. Прикрыв нос и рот нижней частью сиарка, я нырнул в дым и сразу оказался на относительно чистом месте. Здесь было много людей, и очень жарко. Я словно в печь попал.

Кинан с десятком воинов и людей с топорами яростно рубил деревянную стену. Они пытались создать противопожарную полосу, чтобы пламя не добралось до частокола. Тридцать человек в мокрых плащах сдерживали подступающее пламя, а еще больше людей с ведрами тушили тлеющие угли. Серые хлопья пепла падали с неба грязным снегом.

— Кинан!

Заслышав мой голос, он опустил топор.

— О, Ллев! Прекрасная брачная ночь у тебя выдалась, — сказал он и продолжил рубить.

Я осмотрел разрушенную огнем стену.

— Думаешь, такой полосы хватит?

— О да, не сомневаюсь, — сказал он, отступая от стены, чтобы посмотреть на свои труды. — Сейчас, вот эту стену завалим, тогда точно хватит. — Он выкрикнул команду. — Валите ее, ребята!

К вершине стены тянулись веревки с крючьями. Часть стены закачалась, но пока стояла.

— Тяните! — крикнул Кинан, хватая ближайшую веревку.

Я схватился за другую. Мы тянули, бревна стонали.

— А ну, вместе! Навались!

Балки вздохнули, а затем с треском поддались. На месте стены возникла прореха, сквозь нее виднелось озеро.

— Эти дома стоят слишком близко! — Кинан махнул топором.

Его люди набросились на три дома, еще не тронутых пламенем. Я схватил грабли и начал сдирать тлеющую солому с ближайшей крыши. Связки солома полетели вниз, и я принялся затаптывать угольки.

Покончив с одной крышей, я перешел к следующей, а потом еще к одной. Руки болели, глаза слезились. Я надышался дымом. Горящие угли застревали в полах сиарка, поэтому я снял его, и теперь меня ничто не защищало от горящей соломы. Мне казалось, что кожа покрывается волдырями. Но я работал дальше, иногда с посторонней помощью, чаще один. Каждый делал все, что мог.

— Ллев! — Я услышал, что кто-то окликнул меня. Я обернулся как раз вовремя, чтобы увернуться от пары длинных рогов, вынырнувших из дыма. Бык сорвался с привязи и теперь, ошалев от страха, метался среди горящих хижин, пытаясь найти родной сарай.

Схватив сиарк, я взмахнул им перед мордой быка. Он развернулся и побежал туда же, откуда пришел. Никто за ним не гнался. Хватало других дел.

Куда бы я ни посмотрел, всюду видел только новые очаги. Каждый новый мы встречали как могли, но каждый раз уже не с той энергией, что предыдущий. Мы уставали. Руки отяжелели и онемели. На теле было полно глубоких царапин и ожогов. Я не мог отдышаться; воздух свистел в горле. Тем не менее, я упрямо шел к новым и новым опасностям.

Я уже начал подумывать, что лучше бы сдать крепость огню, но тут появился Бран со своими Воронами и еще с десятками мужчин и воинов. Они придали нам новых сил. Разгребая солому, сбивая пламя, гася искры, задыхаясь, снова и снова, мы сражались с огнем. Время шло медленно, как во сне. Жар опалял мою кожу; дым старался забиться в нос, глаза слезились. Но я продолжал бороться. Постепенно огонь приглох. Меня коснулось дуновение холодного, чистого воздуха и я остановился. Вокруг меня стояла сотня мужчин, каждый сжимал в руках какой-нибудь инструмент, ведро или мокрый плащ. На грабли теперь в основном опирались, чтобы не упасть. А вокруг нас шипели медленно угасающие угли…

— Отлично поработали, — прорычал Кинан хриплым голосом. Он с недоумением осмотрел остатки своей обгоревшей одежды.

Я поднял голову. В призрачном рассветном свете Динас Дур выглядел как огромная куча обугленного дерева и дымящегося пепла.

— Я хочу посмотреть, что осталось, — сказал я Кинану. — Отправь людей искать раненых.

— А я тут присмотрю, — сказал Бран, покачнувшись от усталости. Но я знал, что он не успокоится, пока все не уляжется. Пусть делает, что считает нужным, не мне его учить.

В мрачных рассветных сумерках мы с Кинаном медленно брели через опустошенный каэр. Повреждения были серьезными. Западная часть крепости уничтожена почти полностью.

Нас встретил Калбха. Он занимался созданием временного хранилища для спасенных запасов продовольствия, а также подновлял загоны для лошадей и крупного рогатого скота, пока их не отправили на пастбище на лугах.

— Кто-нибудь пострадал? — спросил я.

Калбха покачал головой.

— Ожоги и прочие несерьезные повреждения, — ответил он. — Нам повезло.

Мы оставили его работать и продолжили путь, пробираясь сквозь дымящиеся обломки. В центре небольшой площадки, образованной обгоревшими остатками трех домов, мы нашли Тегида и нескольких женщин; они занимались ранеными. Бард, почти черный от дыма и сажи, стоял на коленях над дергающимся телом и наносил мазь из глиняного горшка. На земле вокруг лежало еще несколько человек: некоторые задыхались и стонали или пытались встать; другие лежали неподвижно, закутанные с головы до ног в плащи. Среди них малыми размерами выделялись тела мертвых детей. Вот тут на меня и обрушилась вся тяжесть огненной напасти. Я пошатнулся, и Кинан поддержал меня.

Встретили Скату, живую, хотя и сильно усталую. Когда прозвучала тревога, она организовала осмотр каждого дома на западной стороне. Почти все были на свадебном пиру, но некоторые, особенно матери маленьких детей, уже легли спать. Ската будила их и выводила сквозь дым и пламя в безопасное место, возвращаясь снова и снова, пока не стало слишком горячо, так что спасти всех ей не удалось.

— Сколько? — хмуро спросил я. Она обернулась на звук моего голоса, а затем продолжила перевязывать обожженное плечо какого-то юноши.

— Было бы время, спасли бы больше, — сквозь зубы ответила она. — Но огонь пошел очень быстро… а эти ребята спали. — Она показала на закутанные трупики. — Они так и не проснулись, и теперь уже никогда не проснутся.

— Ската, — сказал я хриплым голосом, — просто скажи, сколько?

— Три пятёрки и еще три, — ответила она, а затем тихо добавила: — К вечеру будут еще двое или трое.

Подошел Тегид.

— Ужасная потеря, — пробормотал он. — Многие задохнулись в дыму. По крайней мере, это была милосердная смерть.

— Если бы не пир, — вставил Кинан, — все было бы гораздо хуже. Когда все началось, многие были в зале.