Вот был слуЧай 2. Сборник рассказов - Александр Евгеньевич Никифоров

габаритам, к квасной бочке приблизился. Понял я, что это яблоки внутри его забродили, а клапан выпуска газов не работает. Тут я сразу ситуацию просек. С производством браги, не на словах знаком. Там на горловину бидона перчатку резиновую или шарик натянешь, чтоб значит было, куда от газов раздуваться. А тут, куда натянешь? А живот уже раздулся, куда там, того гляди разнесет. Стали мы с Клавкой совет держать. Я предложил ей, на животе у него попрыгать, она ни в какую. Давай, тогда, говорю, ему дырочку в животике просверлим.

– Клавка, я мигом за коловоротом сбегаю. Маленьким – то сверлышком он даже не почувствует, как комар укусит. Не зря же я столько зим в больнице пропадаю.

– Садист, ты, Егорыч, – сказал Сашка, – а с виду, дедка, божий одуванчик.

– Ешки – матрешки, чудак человек, – ответил тот, – когда человеку худо, тут не до жалости. Тут на все готов. Только Клавка все равно не согласилась. В больницу, говорит и точка.

Подогнал я к их дому, свою «ласточку». Стали мы Матвея, в салон «жигу ленка» утрамбовывать, а он туда в новых габаритах, ну, ни как. Пришлось прицеп выкатывать, да к машине цеплять

Клавка перину притащила, пару подушек.

7

На них Матвея и пристроили. Сверху одеялом прикрыли, чтоб не продуло.

На ногу, из габаритов прицепа выступающую, я галстук пионерский привязал, меня в нем на «Авроре» в пионеры принимали. Как память хранил, но для спасения соседа, ничего не жалко.

– Дисциплинированный, ты Егорыч, водитель, – похвалил его Сашка.

–А как же? Ешки – матрешки! Я с пеленок, можно сказать за рулем.

Ни букв, ни табака еще не знал, а в колхозе, уже турнепс с полей возил. Иль кукурузу, «царицу полей», Никиткой обласканную. Кобыла за мной, закрепленная была, до сих пор ее помню, Сивкой звали. Ездил я на ней так, что нынешним «мерседесам» всяким, за нами, пожалуй, что и не угнаться было. И стартеров никаких, с аккумуляторами не надо. Чмокнешь, вожжами дернешь и полетели. Телега на кочке, бывало так, высоко прыгнет, что думаешь, как бы впереди Сивки не оказаться.

–Ты, дедка, в мемуарах своих, это все, потом опишешь. Ты давай про соседа своего надутого договаривай, – попросил Сашка.

–А чего сосед? Лежит себе на перине, как дома. Вести, я его аккуратно, кочки объезжаю, как вроде и не Матвей в прицепе, а боеприпас не обезвреженный. Дороги – то у нас на садах на войну рассчитанные, чтоб сразу значит, враг какой на подступах застрял. На шоссе выбрались, там веселей поехали. Если бы не нытье, рядом сидящей, супружницы Матвея, такое тягостно-надоедливое, раза в два, быстрее бы доехали.

На посту перед городом, как положено, тормознули. Старшина подошел, по габаритам такой, что Матвею, я подумал, старший братом будет, до чего упитанный. Как разглядел он, что в прицепе везем, от негодования, покраснел как помидор. Задышал тяжело, губами захлопал, но слов пока не произносит. Минуты две так стоял. Потом дыхание настроил, и заверещал без умолку.

–Это чего? Это как? Это где? Это не там. Здесь вам дорога нашенская, а не Бродвей ихний. Это как называется? Это перевозка? Статья 28, разве так разрешает людей перевозить? Ты я смотрю, совсем с «катушек» слетел? За мной, на пост!

Тут Клавдия из машины вывалилась. Упала перед ним на колени, за ноги его схватила, и давай причитать, слезами обливаясь, – Касатик ты мой! Служитель придорожный! Муж, ведь, это мой ненаглядный в прицепе лежит, под одеялом новым пуховым. Отпусти ты нас, сделай милость! Войди в наше положение, коршун ты дорог, глазастый! В больницу ведь везем бедолагу, торопимся. Может последние его минутки, на разговоры с тобой уходят. Не допусти, ведь последние секундочки, доживает мой Матвеюшка! В больницу надо успеть, иначе закроет он свои ясные глазоньки. Отпусти! Христом богом прошу тебя, соловья – разбойника дорог! А я тебя отблагодарю. Вот как скажешь, так и отблагодарю!

Ноги старшины отпустила, слезы рукавом кофты вытерла, и полезла себе за пазуху, за благодарностью, видать.

И тут, выскакивает из будки поста еще один, как Клавка сказала, «соловей дорог» с булавой полосатой, потощее старшина, но зато со звездами на погонах. И так он быстро до нас добежал, что звезды эти, я только по прибытии его и сосчитал.

–Что это у вас тут, за театр старшина, – официально говорит капитан, – у меня на посту водитель, от воплей этой дамы, под стол спрятался. Решил, что убиваешь ты ее, а он следующий. Давай, по порядку, докладывай.

– Да нечего докладывать, – отвечает ему старшина, – сам еще покуда, пустой. Хотя, сам видишь, нарушение ПДД, вопиющее. И при хорошем раскладе, на большой доклад тянет. Только чувствуя, я, тут благодарности не дождешься, – и смотрит пристально на Клавдию.

А та, от этого взгляда, так с рукой за пазухой и замерла.

– Сам видишь, нарушение какое, злостное, – переводит старшина взгляд на прицеп, – перевозка людей в не оборудованном прицепе.

–Как это в не оборудованном? – встреваю я, – а перина? Подушки? А одеяло пуховое, Клавкой из резерва выделенное. Каюсь, груз, как следует, не закреплен. Но он же с руками, чуть что удержится. Да и ехал я, согласно правилам, так как с грузом, не больше семидесяти километров в час.

– Да я смотрю, вы вообще своей вины не осознаете, – отвечает старшина,

8

– За такое нарушение, да еще и несознательное поведение, прав на месте лишать надо.

–Ты погоди, старшина, – урезонил своего коллегу капитан, – ты мне здесь, на моих глазах, полномочий своих не превышай. Тут подумать надо, а не с разбегу, как ты, на телегу запрыгивать.

Ты, последнее послание, Президента слушал? Согласно приказу, конспектировал? Тезисы заучивал? Какая у нас политика, на текущий момент в отношении простых водителей? Что нам вещает Президент по этому поводу? Сначала водителя надо внимательно выслушать. Внимательно и терпеливо, – при этих словах, капитан поднял указательный палец вверх, и сделал паузу в виду торжественности момента, – выслушав, отнестись надо к его словам с сочувствием и пониманием. Только потом принимать решение, не забывая о том, что главная наша задача, – профилактика дорожно – транспортных происшествий. Уяснил, старшина?

– Да мы с этим понимаем и сочувствием, скоро до нищеты дойдем, – возразил коллега капитана, колыхая от возмущения огромным, нажитым на тяжелой непосильной работе животом,

– Сегодня он мужика на перине везет, а завтра бабу в ванне с шампунем. А послезавтра…

Не подобрав слов, он закрутил над головой полосатым жезлом, как пропеллером, словно собираясь улететь подальше от такого вопиющего безобразия. Но подъемная сила оказалась маловата, и тогда он, окинув нас всех убийственным взглядом, и постукивая, по сапогу жезлом удалился в сторону поста.

– Теперь,– сказал нам капитан, – только коротко, разборчиво и понятно. Начинайте излагать причины, приведшие вас