Вот был слуЧай 2. Сборник рассказов - Александр Евгеньевич Никифоров

Мы с Клавдией заговорили разом. Даже Матвей ногами шевельнул, вроде как вылезать из – под одеяло собрался в помощь нам.

– Так, граждане дело не пойдет, – по привычке махнул жезлом, останавливая поток слов, капитан,

–говорите по одному. Кто за рулем был?

–Я, – отвечаю, принимая по привычке перед звездными погонами, стойку «смирно». Правая рука сразу к виску потянулась, так я ее поглубже в карман сунул. Живот, как положено, втянул и начинаю преданно смотреть на офицера, готовясь доложить о причинах такой перевозки, уповая внутри себя о впервые услышанных словах Президента о сочувствии. У нас – то разве есть время его слушать? Раз я его и слышал всего. Там где он про продуктовую зависимость от буржуев говорил, да еще про то, что времени на раскачку нет, и надо немедленно приступать к преодолению этой зависимости. Наказ к сведению приняли, и с тех пор с лопатой в одной руке, а лейкой в другой, не разгибаясь на своих участках преодолеваем. И надо сказать, на садах у себя, почти преодолели, ешки – матрешки, в магазин только за солью и сахаром ходим.

В таком плане, с заворотом в историю, и доложил я стражу дорог, какая такая нужда, заставила нас Матвея в прицепе вести. По ходу доклада моего, тут надо спасибо сказать Президенту, слушал меня капитан, внимательно не перебивая и сочувственно при этом постоянно вздыхая. К прицепу с Матвеем подошел. На животе лежащего, марш какой-то, видно полицейский, стал пальцами выбивать, задумался, значит.

Мы рядом стоим. Я чуть поодаль, а Клавдия с капитаном, так «ноздря в ноздрю». В глаза капитану заглядывает, пальцем вверх тычет, про президента напоминает.

– Да тебе, Егорыч, сказки писать надо, – прервал его Сашка, – заливаешь так, что заслушаешься.

–Вот Фома не верующий, – отвечает Егорыч, – по теплу с больницы выйду, так приезжай ко мне на сады, я тебя с Матвеем познакомлю.

–А может, и приеду, – соглашается Сашка, – так ты его довез?

–А то, раз говорю, – отвечает Егорыч, – нас капитан, верховным правителем к сочувствию призванный, на казенной машине, прямо до больницы сопроводил, чтоб никто больше никаких препятствий чинить не смел. Как приехали, Клавдия благодарить его бросилась. Минут пять у себя под кофтой по пазухам шарила, но так ничего и не обнаружила. То ли по пути обронила, то ли забыла, что брала и куда положила. Капитан в ожидании благодарности, стоял молча, терпением обязанный. А уж когда, руку – то она вытащила, и вздохнула виновато – покаянно, только тогда и попросил он ее, чтоб хотя бы она, начальнику его, про поступок его благородный рассказала.

Клавдия на эти слова, в чувствах перед ним рассыпалась.

–Я, говорит, не то, что начальству вашему, я до самого верха дойду. Пускай вам, за сочувствие такое к простым гражданам, к героизму приравненное, орден выделят.

9

Ну как, такому доброму человеку и без ордена? Всяким чиновникам, да скоморохам, поминутно чего ни будь, вешают, а уж такому орлу, стоять на посту жезлом помахивая, да орденом сверкая, по должности положено. Неужто, им, для такого человечного человека, ордена жалко? В жизнь не поверю!

Командир дорожный, выслушал ее, но от ордена скромненько отказался.

–Не за награды мы, днем и ночью, в снег и дождь, службу несем, а для того, чтоб такие как вы простые труженики, не чувствовали себя обделёнными внимания на дорогах. Достаточно того, что начальство мое в известность поставите. У нас ведь сейчас декада идет, после послания президента организованная. Под девизом – к простому водителю не задним, а передним бампером! Что означает внимание, сочувствие, помощь на дорогах. Так уж вы, просигнализируйте, начальству, не забудьте.

Сказав это, сел капитан в свою казенную машину, включил все мигающее, и звуки издающее оборудование в ней, и поехал продолжать свою службу.

– Прям на перине, затащили мы Матвея в приемное отделение. А там как раз, Анна Ивановна, на дежурстве и оказалась. Сразу она его к себе, ешки-матрешки, в родильное отделение и оформила. Через три дня, он уже и домой вернулся.

– Рассказал он, как ему в родильном-то было, – поинтересовался Сашка.

–А чего? Военная тайна, что ли? Конечно, поделился, – Егорыч, пошевелился, скрипнув пружинами койки, – поначалу струхнул он маленько. Это когда его в процедурный кабинет привезли, и в позу, наподобие Витькиной, согнули. Удачная поза – то. Наверное, в древности еще ее оценили, и при многих обстоятельствах применяли. В кино даже постоянно в исторических фильмах показывают, как царь выходит, или фараон там какой, египетский, все разом в эту самую позу встают. Может только клоп, да поза эта, и дошли до нас в первозданном виде.

Анна Ивановна, ешки – матрешки, Витька не даст соврать, если по причине, что вытащить из организма, мастерица непревзойденная, не зря родильным отделением заведует. Матвея, одной секундой, от яблока освободила. Упустила она правда, тут одно обстоятельство. Не подумала, куда газ от яблок, деваться будет. Мы – то люди служивые, по команде «газы», брык и мордой в пол, нос и рот зажавши. А бабы – то о команде той не ведают, а при испуге, только ойкают, и совсем не рот ладошкой прикрывают.

Стало задыхаться от Выпущенных с Матвея газов, население родильного отделения. Зажались по углам, рты пора скрывали, ладошки на том месте сжали, куда вероятней всего опасность метит.

Забегала по палатам Анна Ивановна. Окна нараспашку отворила, а кто уж совсем к газам неравнодушный, тем кислородные подушки вручила.

Так, что друг мой Витька, не первый бы ты в родильное попал, не первый, – посочувствовал Егорыч, – А соседу – то надо про премию рассказать. Нет, лучше не ему, лучше я Клавдии скажу. Она баба, слезливая, настырная, может чего и выклянчит…

А семнадцатого числа, в пятницу, пришел на осмотр, наш лечащий врач. Встал посреди палаты.

–Господа, – громко так, весело объявляет, – поздравляю вас всех с нетерпеньем ожидаемой вами, выпиской с нашей больницы, славной своими традициями качественного лечения.

Мы заохали сразу, как будто старые раны, враз у всех открылись, заворчали возмущенно. Мол, как это так, совсем больных, не до леченных выписывают.

Витька рот свой открыл, в язык распухший, пальцем тыкает. Сашка, рукой своей, до африканского загара, фейерверком поджаренной, махает. Серега глазом усиленно хлопает, куда ему сюрприз из хлопушки угодил, кость игральная. А я… Я, смотря, на них завидую. Мне своей травмой не помахать, не поморгать, но чувствую, как заныло между ног, куда мне пробка от шампанского угодила. Только Егорыч молчит, вроде как не касается его. Накрылся возвращенной Витькой, «Кама Сутрой», и прикидывается, что задремал.

–Понимаю ваши чувства, – продолжает доктор, – но обстановка, просто вынуждает наше руководство освобождать места в палатах. Вот,