Сверх отпущенного срока - Екатерина Островская

Дальский произносил эту фразу и видел, как округляются глаза собеседника.

— Фантастика! Браво! — прошептал Герман Владимирович. Затем взглянул на свои часы. — Мы здесь ровно сорок две минуты. Давайте еще по рюмашке и поедем в парикмахерскую, чтобы вас подстригли и причесали, как нужно. Очки с простыми стеклами я подготовлю к завтрашнему дню. Максим Михайлович без очков показывается на людях редко, хотя может обходиться и без них, только мелкий газетный шрифт не может разглядеть.

Они выпили еще водки, после чего Герман Владимирович вдруг сказал:

— А теперь перейдем на «ты». Потому что мы с Максимом Михайловичем так общаемся уже почти двадцать лет. Он меня называет Германом, а я его по имени-отчеству. Усек?

Дальский кивнул, поднялся с кресла и обвел взглядом помещение.

— А ты, Герман, не боишься, что здесь установлены камеры или микрофоны?

— Не боюсь, — усмехнулся новый знакомый. — Этот кабак принадлежит мне. Я его приобрел, чтобы не таскать на работу гречневую кашу в банке. А чужие здесь не ходят, потому что очень дорого.

Глава 7

Алексей вернулся домой около полуночи. В прихожей посмотрел на себя в зеркало: сходство с известным олигархом, несомненно, присутствует. Заметит ли Нина произошедшую с ним перемену?

— Надеюсь, не отказался от участия в рекламной акции? — спросила жена, появляясь на пороге комнаты.

— Это не реклама. Но я все равно обдумываю.

— Чего думать, если деньги предлагают! Что хоть за работа? Чес какой-нибудь?

— Ну да, гастрольный тур по Сибири и Дальнему Востоку. Меня разыскал Володя Цыдынжапов, бывший сокурсник. Он теперь крупный антрепренер в Бурятии.

— Вот видишь, не все твои друзья неудачники. Смог же этот Володя устроиться в жизни.

— Однако поездка может затянуться на несколько месяцев. Вероятно, придется уволиться из театра.

Нина задумалась, а потом спросила:

— Сколько сокурсник предлагает?

— Три тысячи в месяц.

— Три тыщи баксов? Соглашайся, не думай даже! А на театр наплюй. Где еще тебе такие деньги платить будут?

— А как же ты одна здесь?

— Перебьюсь как-нибудь. И потом, я давно уже сама о себе забочусь — на тебя-то никакой надежды.

Нина вернулась в комнату к дивану и сериалу про богатых и красивых. Дальский вошел следом и протянул жене две новенькие банкноты.

— Вот тысяча евро, Володя дал в качестве аванса.

Супруга схватила деньги и спрятала их в карман халатика.

— Смотри-ка, не утаил… Ну, уж ладно, может, и тебе сегодня ночью что-нибудь обломится. Или ты больше получил?

— Больше, — признался Алексей. — Но я истратил деньги в парикмахерской.

— Подстригся, что ли?

Нина посмотрела на него внимательно и скривилась.

— Слишком коротко, раньше лучше было.

Ночью ему ничего не обломилось.

Жена спала, повернувшись к нему спиной, а Дальский думал. Вспоминал минувший день, встречу с Германом Владимировичем и то, как тот, не уговаривая, сломал его. И обед, и разговор о еде, и вытащенные запросто из кармана сумасшедшие деньги, все оказалось не случайно, все было проделано так, словно заранее спланировано. И в салоне известного стилиста их уже ждали. Хозяин вышел навстречу и, жеманничая, пропищал:

— Ой, вы так обросли, Максим Михайлович! Вроде бы совсем недавно стриглись. Вам, как всегда, Сонечку подавай, или вы предпочтете, чтобы я лично с вами сегодня поработал?

— Не дождешься, — ответил олигарх Потапов. — Соню зови!

Соня оказалась крашеной блондинкой с четвертым номером бюста. Пахло от нее теми же духами, что и от Вики Сосниной. Девица долго массировала Дальскому кожу головы, и он спросил, для того лишь, чтобы не молчать:

— Соснина не забегала?

Пальцы на его голове замерли. А потом Соня прошептала:

— Была сегодня с утра. Я ее случайно увидела — она же к Сереже ходит…

— Не одна зашла?

Дальский увидел, как отражение Сони кивнуло ему из зеркала.

— Не могу вас обманывать.

За прическу заплатил Герман Владимирович, протянув парикмахерше двести евро.

«Ого, — удивился Дальский, — за час работы месячная ставка ведущего актера театра!»

А вслух сказал:

— Герман, добавь Сонечке еще сотню — за честность.

В машине Герман Владимирович попытался его урезонить:

— Зачем эта самодеятельность? Так можно проколоться!

— А ходить к одному и тому же мастеру через день не прокол?

— Успокойся, настоящий Потапов сюда больше не придет. Выяснилось, что одна из горничных в его загородной резиденции прекрасно стрижет. Ни в одном салоне так не смогут…

Воспоминания о событиях сегодняшнего странного вечера еще больше взбудоражили. Заснуть не удавалось. Дальский вышел на кухню, заглянул в холодильник: на дверной полке обнаружилась бутылка водки. Откуда та здесь взялась и сколько уже стоит, Алексей вспомнить не мог. В бутылке едва ли набралось сто граммов. Он выплеснул водку в стакан для виски и выпил залпом. Сел за стол, достал из Нининой пачки тонкую сигарету и закурил.

Завтра он уедет из дома. Почему-то вдруг показалось — навсегда. И сердце у него при этом не защемило.

Нина давно не говорила ему о любви. Когда он слышал от нее ласковые слова в последний раз? До свадьбы? А сам-то верил в то, что обещал ей?

До свадьбы мужчины рассказывают сказки, а после свадьбы — жены.

Глава 8

Ему дали день на сборы, при этом сказав, что личные вещи с собой брать не нужно. Неужели придется одеваться в обноски олигарха? Хотя за миллион евро в год можно и походить в, так сказать, секонд-хенде от Армани и ему подобных. Но день — это слишком много, когда спешишь в новую жизнь, и слишком мало, чтобы проститься с самим собой…

Дальский вдавил кнопку звонка. За дверью — тишина. Потом хриплый голос спросил:

— Кто там?

Алексей для верности еще раз нажал на кнопку звонка и крикнул:

— Откройте — полиция!

Карнович приоткрыл створку и выглянул в щель.

— Чего пугаешь? Я же в глазок вижу, что это ты.

— А если видишь, зачем спрашиваешь? — хмыкнул Алексей и начал протискиваться в квартиру.

Но хозяин стоял на пороге, как скала. На Вадиме были широкие голубые джинсы на подтяжках. Черные подтяжки нелепо смотрелись на незагорелом белом торсе режиссера.

— Ты зачем на доске объявлений про меня гадость написал?

Карнович изобразил удивленное лицо.

— Я-а? Какую гадость?

— Разве не ты про какие-то сто рублей долга напоминал?

— Честное благородное слово, нет! — Вадим прижал руку к сердцу. — Мы же друзья, какие между нами могут быть сто рублей. Хотя, если все мои благодеяния вспомнить, ты мне не стоху должен, а все пятьсот.

Алексей достал из кармана брюк купюру в пятьсот евро и протянул другу:

— На, держи!

Потом из карманов куртки вынул две бутылки пива.

— А это проценты.

Ошеломленный Карнович слегка отступил.

— Откуда деньги, Леша? Ты что, свою Нинку зарезал?

Дальскому удалось все же протиснуться в квартиру. Он успел заметить, как за приотворенной дверью в спальню промелькнуло голое женское тело.

— Ты не один?

Карнович помялся и признался:

— У меня абитуриентка. Она в «Щепку» поступала, но срезалась на творческом конкурсе. Попросила меня позаниматься с ней актерским мастерством.

— Вадик, — шепнул другу Алексей, — тебе же пятьдесят лет! Мало, что ли, глупостей в жизни наделал?

— Честное благородное слово, между нами ничего нет! Только мастер-класс! Сегодня мы будем заниматься сценическим движением.

— Научишь ее передвигаться до магазина и обратно? — снова шепнул Дальский.

Режиссер ответил молча — прикрыв глаза и медленно склонив голову на грудь.

Они прошли на кухню, и Алексей сообщил, что получил предложение поучаствовать в антрепризе по городам Сибири, а потому он хочет написать заявление на предоставление ему творческого отпуска сроком на один год без сохранения жалованья.

— И сколько тебе пообещали за чес? — напрягся Карнович.

— Три тысячи долларов в месяц.

— О-о-о… — простонал Вадим. — А мне до конца дней придется гнить в нашем болоте… Кто там еще будет?

— Молодежь какая-то, я и не знаю их вовсе.

— Лешенька, друг ты мой единственный, замолви словечко! У меня ведь актерское образование, ты же знаешь! Я в Малом театре роль Гриши Незнамова играл с этой самой… ну, как ее… в роли моей матери Кручининой… Фамилия у нее еще такая стервозная! Народная артистка… Ну, ты понял, о ком я говорю.

Карнович выпрямился, оттянул подтяжки и шлепнул себя ими по голому животу.

— Леша, ты просто обязан составить мне протекцию! Иначе…

Вадим резко махнул рукой так, словно ребром ладони отрубал голову стоящему перед ними карлику.