Особые отношения - Робин Сисман

В своей мини-юбке? До сих пор Анни мало тревожили по-юношески бурные проявления темперамента у Джека. Как-никак у нее у самой дети-подростки. Но эта фразочка про юбку так ее поразила, что она открыла рот от изумления. И тут она вдруг вспомнила одну унизительную сцену, которая произошла здесь же, в этой самой комнате, несколько лет назад, на праздновании Рождества. Неужели он теперь решил отомстить ей таким вот образом?

Взяв себя в руки, Джек сел.

— О сотрудничестве — о партнерстве — поговорим позже, когда вы убедите меня в том, что вы поняли необходимость суровой финансовой и управленческой дисциплины. Думаете, я придираюсь к вам? Отнюдь. Вот вам пример. Мы не можем посылать людей в Нью-Йорк каждые пять минут. Вы прекрасно знаете, что я планировал поездку в Америку в декабре. И вдруг узнаю, что вы тоже собрались туда ехать. Но это — совершенно ненужное дублирование, и я решил отложить вашу поездку на следующий год.

— А как же насчет Себастьяна? У меня есть уже готовая его рукопись. Вы знаете, что американцы жаждут приобрести ее. Нужно ковать железо, пока оно горячо.

— О книге Себастьяна я буду вести переговоры сам, — важно сказал Джек. Анни открыла рот.

— Но это — мой автор.

— Ну вот, опять вы за свое, Анни. — Джек наставил на нее палец. — Нет ваших или моих авторов. Существует агентство «Смит энд Робертсон», и оно будет использовать своих авторов так, как это наиболее целесообразно.

— Но именно я всегда продавала американцам права на большие книги. Люди будут меня ждать.

— Что ж, придется им иметь дело с главой нашего агентства, — произнес Джек так холодно, что Анни едва не залепила ему пощечину.

— Но раньше…

— Я уже принял решение и думаю, вам следует сделать соответствующий вывод. — Джек сжал губы. — И поменьше думайте о том, что было раньше. Договорились? — И, как бы вспомнив, добавил: — Я недавно рассортировывал письма, адресованные моему отцу. Удивительная чушь. Есть несколько писем от действительно стоящих авторов, которые нам будут полезны, но я также обнаружил множество разных личных историй, которые никому не нужны.

— О чем это вы? — удивленно спросила Анни.

— О так называемых простых человеческих драмах. — Джек выдавил улыбку. — Сейчас это никому не нужно. Я был бы весьма вам признателен, если бы вы написали ответы на эти письма от моего имени и показали мне черновики. — Он протянул ей пачку писем. — И сделайте это сегодня днем.

Анни встала и медленно вышла из комнаты, оставив входную дверь открытой. Роза была права, ей нужно было основать собственное агентство еще несколько лет назад. Но, когда старый мистер Робертсон был жив, это казалось ненужной тратой сил. У нее был офис, который ей очень нравился, приятные коллеги, к ее услугам были специалисты по продаже авторских прав за рубежом и на телевидение, а также полная свобода действий. И ей казалось, что отделиться от этого агентства ей будет слишком трудно.

Хотя, если честно, дело было не только в этом. Ей не удавалось перебороть трусость, которая не позволяла ей бороться за личную независимость. Ведь ее смелость не приносила ей в жизни ничего хорошего. От своей былой смелости она получила столько несчастий, что не один год зализывала раны, ей стоило неимоверных усилий повернуть жизнь в нормальное русло. И с тех пор она очень ценила стабильность и надежность.

Вот и получила, трусиха. Слепая дурища… Анни ругала себя всеми бранными словами, которые могла вспомнить. Джек долго ждал момента, когда возглавит дело. Было ясно, что такой день наступит. Разве не было очевидно, что он будет злоупотреблять обретенной наконец властью?

Анни вся кипела, когда вернулась в кабинет. Первое, что бросилось ей в глаза, — это странное письмо из Америки на столе. Она немедленно его распечатала.

«Дорогая Анни,

я думаю, мне лучше всего называть тебя именно так, поскольку я и твоя мать женаты уже двадцать лет. Мари часто говорила, что вы не ладили. У меня есть свой собственный бизнес. Мари очень внимательна ко мне, и я стараюсь ее ничем не огорчать».

Анни выпрямилась в кресле и прочитала эти строки, не веря собственным глазам. Она ничего не слышала о своей матери более двадцати лет. Перед глазами всплыло материнское лицо — лицо жесткого идола, а не человека. Вот уж она не подумала бы, что кто-то захочет на ней жениться.

Кстати, а почему тут написано «Мари»? Ее мать звали Мэри Паксфорд, «урожденная» Мэри Хоггетт. Впрочем, это было в духе матери — пытаться казаться из благородной семьи. «Ты галстуков совсем не признаешь?» — не забывала она ядовито сказать отцу Анни, когда тот отправлялся на вечеринку, и тот возвращался к платяному шкафу с яростью собаки, разыскивающей свою потерянную игрушку.

Анни быстро пробежала глазами письмо. Оно читалось с тяжелым чувством.

«Теперь она — в больнице, и ей дают не больше месяца. Недавно она начала говорить о тебе. Я подозреваю, существует какая-то проблема, которую она хотела бы уладить. Если бы ты приехала, думаю, это было бы очень хорошо. Если у тебя сложно с деньгами, не беспокойся, у мня достаточно средств. Дай знать, можешь ли приехать, о билетах и гостинице я позабочусь — кстати, я устраиваю встречу у озера для своих друзей, ц я был бы рад видеть среди них тебя.

Подумай над этим. Я сделал в своей жизни множество ошибок и знаю, что существуют такие, которые невозможно исправить. Что бы ни было у вас в прошлом, Мари очень хочет тебя видеть. С уважением Ли Спаго».

Этот пассаж о «средствах» весьма симптоматичен, жестко подумала Анни. Ее мать на бедного ни за что не польстилась бы. Анни бросила конверт на стол. На обратной стороне конверта оказалась приписка:

«Р. S. Я надеюсь, ты получишь это письмо. Я нашел адрес твоего офиса в статье, которую Мари вырезала из „Нью-Йорк Таймс“. Эту вырезку я обнаружил в шкатулке с ювелирными украшениями».

Анни помнила эту статью. Одного из ее авторов попросили помочь Маргарет Тэтчер в написании мемуаров. В конце концов эта сделка сорвалась, но несколько недель, пока велись переговоры, он и Анни активно привлекали внимание прессы, что, впрочем, было неплохой рекламой.

Надо же, ее мать удосужилась прочитать эту статью. Более чем странно. Эта статья вышла больше месяца назад. И мало того, что прочла — вырезала ее и даже хранила вместе со своими украшениями.

Анни опустила голову на руки. Джордан. Том. Ее мать. Когда наконец прошлое покинет ее? Когда отпадет эта необходимость изворачиваться? Когда наконец и она сможет стать счастливым человеком? Она даже не заметила, что лежит на бесценной рукописи Себастьяна, и ее слезы капают на светлую голубизну папки, делая ее гуще.