Карьерный спуск на дно. Проституция в царской России - Анастасия Вячеславовна Мащенко

Наказание подразумевало привод проституток и сводней в Главную Полицию, а из неё – всё в тот же Калинкинский дом. Так как блуд всегда шёл рука об руку с венерическими болезнями, позднее именно в этом здании при исправительном учреждении появилась первая «секретная» венерологическая больница – Калинкинская. Сифилис и другие «французские» заболевания распространялись быстро, и для их носителей подготовили не только лечение. Указ Сената от 1763 года был суров и предполагал всех женщин, одержимых франц-венерою, после излечения ссылать на поселение в Нерчинск[52].

Ещё одним последствием от порочных связей были незаконнорождённые дети. Строгость закона по отношению к публичным женщинам провоцировала увеличение числа подкидышей и детоубийств. Кроме того, на это решались и те, кто родили вне брака и боялись общественного осуждения. Для решения проблемы в Москве был открыт Воспитательный дом. Закладная доска гласила: «Екатерина II, императрица и самодержица всероссийская, для сохранения жизни и воспитания в пользу общества в бедности рождённых младенцев, а притом и в прибежище сирых и неимущих родильниц, повелела соорудить сие здание, которое заложено 1764 г. апреля 21-го дня». Перед началом строительства был устроен праздник с церковным ходом, звоном колоколов и пальбой из пушек. Первым из принесённых в этот день 19 младенцев, которые были найдены в разных церквях Москвы, в окрестных сёлах и деревнях, были при крещении даны имена Императрицы и Наследника – Екатерина и Павел[53]. В 1770 году подобное заведение появилось и в Санкт-Петербурге. Екатерина, назвав это «добрым начинанием», пообещала, что богоугодные и благочестивые учреждения будут навеки под особенным монаршим покровительством. Она пожертвовала денежное пособие на их устройство из сумм собственного Кабинета.

По мнению Михаила Кузнецова, первые попытки признать проституцию терпимой, были предприняты именно в екатерининскую эпоху. Он пишет о том, что императрица всячески способствовала медицинским осмотрам проституток и устройству воспитательных домов. Но будучи человеком осторожным и предусмотрительным, она всё же действовала постепенно, и карательные меры за торговлю телом продолжали действовать. Более того, под особое внимание попали сводни. По уставу благочиния 1782 года они отсылались в смирительный дом[54]на полгода. Запрещалось не только содержать дом ради непотребства, но даже входить в него. Вошедшему грозила выплата «пени 6-ти суточного содержания содержимого в смирительном доме и заключение под стражу дондеже не заплатит»[55].

Наследники Екатерины II, император Павел I, а за ним и её внук – Александр I, вновь ужесточили наказания за проституцию. Указ 1800 года предписывал всех развратных женщин из Петербурга и Москвы ссылать сразу в Сибирь, на иркутские фабрики. В тот год в Москве нашли 139 проституток. Пока те ждали своей ссылки, от родственников арестованных посыпались просьбы отпустить их обратно в семью. При Николае I сначала меры частично смягчили: в 1839 году по сельскому полицейскому уставу для государственных крестьян всех уличённых в непотребстве привлекали к низким работам, то есть мести улицы и мыть полы в общественных домах. А затем, через четыре года, проституцию наконец признали терпимой.

Публичные принудительные работы для лиц, уличённых в пьянстве и непристойности

Врачебно-полицейский комитет

В сентябре 1843 года император Николай I получил от министра внутренних дел Льва Алексеевича Перовского следующую записку:

«Между предметами врачебной полиции особенного внимания заслуживает болезнь любострастная. Гнездясь в больших, многолюдных, промышленных городах, болезнь эта отсюда разливается по всем направлениям, поражает множество народа, и, не ограничиваясь гибелью первоначально поражённых ею, передаётся из рода в род и грозит будущим поколениям разрушением их физического благосостояния.

Меры, принимаемые доселе против этой гибельной заразы, нисколько не соответствовали цели своей. В С.-Петербурге только два врача полиции обязаны свидетельствовать всех женщин, промышляющих развратом, и отсылать заражённых в Калинкинскую больницу; но, с одной стороны, число несущих сию обязанность врачей далеко не соответствует числу подлежащих свидетельствованию женщин; а с другой – не все больные находили место в указанной больнице, и затем, пользуясь на домах, продолжали беспрепятственно промысел сей и передавали заразу дальше. В таком же положении находится эта часть медицинской полиции и в Московской столице. Сказанными распоряжениями ограничивались меры предосторожности против этой ужасной болезни; в других же местах государства о предупреждении ея и не помышляли»[56].

Решение проблемы Перовский видел в учреждении при Медицинском департаменте особого врачебно-полицейского комитета. На тот момент практика с регламентацией проституции широко использовалась в Европе, поэтому создание нового контролирующего органа было возможно по уже существующей модели – французской «полиции нравов»[57]. Кроме того, министр внутренних дел отдельно подчеркнул, что Петербург, с которого и начался эксперимент по работе комитета, остро нуждался в больнице, специализирующейся на лечении заражённых «любострастной болезнью» – сифилисом. Местный купец Аверин был готов из личных средств выделить суммы на наём дома под неё и на содержание больных в течение двух лет.

Не прошло и месяца с подачи записки Перовского, как уже 8 октября 1843 года Николай I утвердил положение «Об учреждении в С.-Петербурге особой женской больницы и врачебно-полицейского Комитета». Вслед за этим вышел комплекс нормативных документов: циркуляр Медицинского департамента Министерства внутренних дел от 23 октября 1843 года «О мерах к недопущению распространения любострастной болезни», циркуляры от 17 января и 24 мая 1844 года, а также утверждённые 29 мая 1844 года «Правила содержательницам борделей» и «Правила для публичных женщин», дополненные в 1861 году «Правилами для содержательниц тайных притонов для распутства»[58]. Так был сделан первый шаг к признанию проституции терпимой. В основу легли два принципа: полицейский контроль и санитарный надзор, которые осуществлялись представителями полиции и врачами соответственно (в отдельных случаях ещё и городскими властями).

С началом работы комитета мгновенно вскрылось, насколько запущенной была ситуация. В 1843 году, ещё до его организации, в Санкт-Петербурге числилось 400 проституток, осмотр которых ложился на плечи всего лишь двух врачей. Как только в том же году появился врачебно-полицейский комитет, число публичных женщин вдруг резко выросло до 900[59]. Такая огромная разница давала понять, что ранее полиция должным образом не занималась их контролем, и множество тайных жриц любви на улицах города оставались без внимания, а это только увеличивало угрозу распространения сифилиса. С утверждением же нового положения появился ряд задач: контроль исполнительной полиции за проститутками, внесение их в списки, терпимость поднадзорных публичных домов (их деятельность «терпели» при соблюдении правил комитета), обязательный осмотр и лечение заражённых венерическими инфекциями[60].

Вслед за Санкт-Петербургом к практике установления врачебно-полицейского надзора присоединились и другие города Российской