Десять тысяч лет в ледяной глыбе - Луи Буссенар

— Целиком и полностью.

— Вот это-то и невероятно!

— Ничего невероятного тут нет, и сейчас вы поймете почему. Соблаговолите мысленно начертать на расстоянии тридцати градусов над и под экватором две окружности, чтоб они охватывали всю окружность земли.

— Начертил.

— В этих пределах[90] находится почти вся наша обитаемая земля.

— Этот объем кажется мне на диво маленьким, должно быть, человечеству на нем тесновато.

— Вы забываете, Рожденный-Прежде, что если двигаться по солнцу от древнего Китая, нашей колыбели, тоже обнаруживаешь землю.

— Правильно. Вы говорили, что там простерся огромный континент, образованный разросшимися кораллами…

— …Который приподнялся в силу разразившейся катастрофы, о которой я вам поведал. Итак, именно в вашу эпоху этот край, усеянный островами, был заселен людьми негроидной расы.

— Вы совершенно правы. Тай Ляое. Теперь я понял, каким образом происходило это скрещивание, это слияние двух рас. Имел место исход народов из Восточного Китая — мы называли их папуасами, австралийцами, полинезийцами, — и они так же смешались с китайцами. Затем массы представителей монголоидной расы ринулись по этому новому континенту, встретив на своем пути американских негров и красавцев негров с Антильских островов. Мало того, что землетрясение привело к возникновению между Африкой и Америкой новых земель, оно еще и привнесло в Америку значительное количество негров, к которым примешались индейцы, потомки древних монголов.

— Ваше предположение совершенно верно. Суша стала так прекрасна, что теперь можно обойти пешком всю планету, не замочив ног.

— Ах, как это замечательно! Это опрокидывает все мои прежние прогнозы на будущее. Сейчас я спрашиваю себя: как в мое время отнеслись бы к человеку, который осмелился бы утверждать, что будущее принадлежит неграм и китайцам!.. Или что спустя несколько тысячелетий можно будет по суше пересечь экватор!

— С радостью предложу вам совершить это путешествие, Сьен-Шунг! Прогулка столь же приятная, сколь и быстрая.

— О, я не сомневаюсь, что вы располагаете превосходными видами транспорта — скоростными и комфортабельными.

— Скорость их очень высока!

— Меня ничто уже больше не удивляет, Большой-Пожилой-Господин. Однако вы меня заинтересовали. Полагаю, мы не поплывем морем?

— Уже тысячи лет не существует такого способа передвижения. Он сохранился только в легендах.

— Но люди, вам подобные, не опустятся до путешествия по земле.

— Хорошо сказано, Рожденный-Прежде!

— Значит, мы полетим по воздуху?

— Угадали, Сьен-Шунг!

— Наверное, на воздушном шаре?

— Фи, что вы! Прапрапрапрадеды наших прапрапраправнуков сами не видели, но слыхали, что когда-то, за двадцать столетий до них, в музеях хранились неуклюжие летательные аппараты.

— Значит, я буду сопровождать вас по воздуху?

— Да еще и со скоростью, близкой к скорости света![91]

ГЛАВА 4

Размышления о церебральной гипертрофии большеголовых людей. — Психическая сила. — Левитация, или полет над землей человеческого тела. — Примеры, взятые у современников господина Синтеза. — Опыты господина Крукса. — Невероятная сила Тай Ляое. — Об электрических скатах[92]. — Начало путешествия господина Синтеза по воздуху. — Фарфоровый дом. — Хозяева и рабы. — В молодые годы. — Прибытие.

— И вы готовы отправиться в такое оригинальное путешествие? — спросил господин Синтез у своего любезного собеседника.

— Мы всегда готовы передвигаться куда угодно, ибо везде находим все необходимое для поддержания жизнедеятельности, мы всюду чувствуем себя как дома.

— Еще одно слово и минутную передышку, прошу вас, Большой-Пожилой-Господин.

— Все, что хотите, Рожденный-Прежде.

— Тысяча благодарностей за вашу неисчерпаемую любезность. Я прекрасно понял цепь необычайных событий, которые вы мне вкратце изложили и к которым, смею надеяться, мы еще впоследствии вернемся более подробно.

— Повторяю, буду счастлив приобщить вас и к прошлому, и к настоящему.

— Еще раз спасибо. Все исторические данные, относящиеся и к людям, и к предметам, все перемены, происшедшие в строении земной коры, какие бы они ни были, отнюдь не иррациональны[93], и я охотно в это поверю, если вы представите мне неоспоримые факты. Однако я хотел бы задать несколько вопросов, касающихся вашего анатомического строения, присущей вам чрезвычайной, почти болезненной впечатлительности, расспросить о той поразительной силе, которая, согласно желанию, превращает вас в существа воздухоплавающие, в счастливых соперников тех, кто наделен крыльями и может свободно парить над землей, к которой мы, грешные, накрепко привязаны.

— Вы конечно же не могли не понять, что наш мозг, будучи органом, который тысячелетиями пребывал в состоянии беспрерывной тренировки, сумел развиться до такой степени, которая представляется вам чудовищной. Между тем в природе этот феномен можно наблюдать постоянно.

— Действительно, доказано, что орган, бездействующий в течение ряда поколений, слабеет, атрофируется, постепенно отмирает. И напротив, как вы только что заметили, орган, постоянно работающий, увеличивается, укрепляется, иногда гипертрофируется за счет других органов. В мое время мы это знали.

— Нет ничего загадочного и в нашей впечатлительности, показавшейся вам болезненной. Она проистекает от нервной доминанты, которая, в свою очередь, обусловлена доминантой[94] мозговой. Мы ведь церебральные, а значит, непременно должны быть нервными.

— Верно.

— Объем нашего мозга почти в три раза превышает ваш, поэтому мы и должны быть в три раза более нервными.

— Вне всякого сомнения.

— Но эта пропорция, с виду такая правильная, не всегда приложима на практике.

— Разумеется, ведь нужно учитывать, какова была тренировка вашего мозгового вещества и нервной субстанции.

— Тренировка длилась веками без единой паузы и продолжается перманентно[95]. Но надо особо отметить — длилась веками. Потому что отцы передавали из поколения в поколение впечатлительность, которую мы беспрестанно совершенствовали.

— До полной внематериальности?

— Вы нашли точное слово, Сьен-Шунг. Внематериальность! Именно это я имел в виду. Так и есть — вот оно, состояние, к которому мы неудержимо стремимся и которого, без сомнения, достигнут наши более счастливые потомки.

— Вот, оказывается, откуда и церебральная гипертрофия, и повышенная возбудимость, которая делает нестерпимым любой более или менее интенсивный шум, обыкновенный звук голоса, неожиданное или резкое движение.