Десять тысяч лет в ледяной глыбе - Луи Буссенар

Заслышав легкий посвист Большого-Пожилого-Господина, пришелец остановился как вкопанный.

— Перед вами экземпляр мао-чина, — возвестил старик.

— Но, — перебил швед, чье изумление час от часу возрастало, — этот человек нимало не похож на «волосатое тело», на айно, как мы называли диких людей с островов Восточной Азии, у него нет никаких признаков этого примитивного племени. Он белокож, совсем как я, имеет волосы на голове и бороду. Своим типом он напоминает скорее какого-нибудь жителя ныне исчезнувшей Европы.

— Однако это весьма деградировавшая[74] раса, годная в лучшем случае выполнять подсобные функции. Поглядите только на его маленькую голову, на покатый лоб, на склоненную к земле шею, мускулистые, как у животного, руки и ноги… Разве же он способен мыслить! Он не говорит, а горланит, не ест, а жрет, пьет со звериной жадностью, дерется со своими соплеменниками, а когда пьян или зол, не гнушается и убийством. Кроме того, он не может оторваться от земли, прикован к ней всю свою жалкую жизнь, не в силах взмыть над ней в отважном парении, а для того, чтобы передвигаться, вынужден попеременно переставлять ноги. Это существо переходное, самый совершенный представитель животного мира, согласен, но и самое низшее из созданий, достойных ныне называться человеком.

— Только подумать, — с душевной болью пробормотал господин Синтез, — для этих церебральных, безусловно, утонченных и усовершенствованных тысячелетней селекцией[75], я сам — всего лишь подвид антропопитека[76], нечто не намного лучше человекообразной обезьяны, изучавшейся когда-то моими коллегами из научных обществ, дабы связать современного им человека с обезьяньим племенем. Ну, а что они сами за люди, эти церебральные? Скоро выясним.

По знаку старика, о котором швед знал лишь то, что его зовут Тай Ляое, вошедший, с удивлением глядевший, как один из его соплеменников вольготно сидит рядом с хозяином, молча удалился, опустив голову и волоча ноги, унося поднос с какой-то снедью.

— Знаете ли, Тай Ляое, если все ваши мао-чины таковы, как этот индивид, вы их не сможете уподобить жившим на земле десять тысяч лет назад.

— Да, все они таковы.

— И по ним вы судите обо всех доисторических людях белой расы?!

— Разумеется.

— Вы заблуждаетесь. У нас были вырожденцы, но жили среди нас и существа действительно высшие, способные составить славу человечества.

— Все зависит от точки зрения. Если десять тысяч лет назад «волосатые люди», мао-чины, стояли на высшей ступени развития животных, то за десять тысяч лет до вашего времени в первом ряду находились существа еще более низкие по сравнению с вами.

— Еще раз повторяю вам, Большой-Пожилой-Господин, подавляющее большинство белых отнюдь не деградировало так, как этот жалкий раб. Должно быть, вырождение, приведшее эту расу в ее нынешнее состояние, началось одновременно с возвышением вашей.

— Очень возможно. Вообще, если вы соблаговолите уделить мне несколько минут, я обрисую исторические периоды с наидавнейших времен в том виде, в каком наша традиционная история сумела удержать память о них. Быть может, рассказ несколько прояснит вам этот вопрос. С другой стороны, я смогу, пользуясь вашими сведениями, восполнить некоторые пробелы, чтобы частично воссоздать нашу предысторию. Затем вы сделаете свои выводы. Но сперва позвольте сказать одну вещь: я отныне рассматриваю вас как существо неизмеримо высшее, чем наши «волосатые люди»; и вы являетесь живым доказательством того, что в вашу эпоху человек куда как возвышался над своим теперешним жалким состоянием.

— Очень интересно все, что вы говорите, и к тому же я живейшим образом тронут тем хорошим мнением, которое вы составили обо мне. Сделаю все возможное, чтобы его оправдать.

— Итак, традиционная история гласит, что наши предки, чистокровные китайцы, имели большую границу с землей, которую называли Азией. В те времена эта земля в своей восточной части омывалась большим морем…

— Как так? — с живостью прервал его господин Синтез, не забыв все же смягчить свой голос. — Вы сказали «в те времена». Что же, из этого следует, что оно больше не омывает берегов Азии?

— Конечно нет, и уже давно. Это море в значительной степени загромоздили коралловые рифы, чрезмерно разросшиеся, они же сформировали новый континент, соединившийся с материком.

— Я высказывал подобную гипотезу, но я был далек от мысли, что лично увижу, как она оправдалась. Я расскажу вам об этом одну странную историю, Тай Ляое… Извините, что перебил вас, продолжайте.

— Нашим предкам, людям необычайно смиренного нрава, в большинстве своем земледельцам, вскоре стало не хватать земли, так как их племя странным образом сильно увеличило свою численность. Кончилось тем, что они мало-помалу стали распространяться на соседние земли, где встретили белокожих людей, явившихся с Запада. Последние, наделенные сангвиническим[77] темпераментом[78], мечтали только о битвах и вооруженных набегах. Множество раз они нападали на мирных китайцев, которые хотели только одного — жить в мире. Такая территориальная близость двух рас приводила к новым все более кровавым столкновениям, пока намного более многочисленные китайцы не решили положить этому конец. Устав от того, что их все время убивают и эксплуатируют, кроткие землепашцы вынуждены были в целях самозащиты позаимствовать у беспокойных соседей их методы ведения войны, и в один прекрасный день оказалось, что китайцы — бесстрашные воины, неумолимые и беспощадные, как вы скоро об этом узнаете. В анналах[79] нашей истории сохранилась память о полном истреблении белых, живших на земле наших пращуров[80]. Это побоище повлекло за собой ужасные репрессалии…[81] Белые, если не нападали на китайцев, имели обыкновение накидываться на своих же — одна нация — на другую, вследствие этого они жили в постоянной вражде. Вы видите, насколько они уже тогда стояли ниже моих предков, сколько в них было звериных инстинктов. Они предпочитали убивать друг друга вместо того, чтобы жить в согласии и смиренно брать у земли хлеб насущный, наслаждаясь науками и размышлениями. Теперь, впервые в жизни, они решили установить между собой мир и объединенными усилиями победить общего врага. Но не тут-то было! Китайская армия уже была превосходно вооружена и насчитывала миллионы воинов, решивших раз и навсегда разделаться с беспокойными соседями, готовых, покидая отечество, вернуться в него лишь полностью уничтожив белых. Это была расовая война, война на истребление, в ней не было места ни перемириям, ни пощаде. Стремительным, неостановимым потоком китайцы хлынули вперед и докатились до Крайнего Запада. Они разоряли целые страны, сметали с лица земли города, убивали жителей и, в конце концов, обнаружив наиплодороднейшие почвы, задевшие свойственную воинам крестьянскую жилку, там и осели.