Десять тысяч лет в ледяной глыбе - Луи Буссенар

— Да, потому что наши силы, можно сказать, неисчерпаемы. Если я возьму вас двумя пальцами за запястье, то смогу сломать его или отсечь вам руку, как если бы ее придавил один из углов этого блока, который я передвигаю легким движением.

— Не сомневаюсь.

— Еще два слова, прежде чем оказать вам честь, которой вы вполне заслуживаете, и ознакомить вас с нашим миром. Как объяснили бы вы, жившие десять тысяч лет назад, этот феномен, ставший для нас теперь единственным способом жизни?

— Мы предположили бы, что эта сила, будучи чисто нервного происхождения, образует вокруг тела нечто вроде нервной атмосферы разной интенсивности, способной в поле своего действия придавать ускорение тяжелым предметам. Таким же образом, по нашему мнению, происходила левитация, или поднятие, человеческого тела: совершалось, так сказать, выталкивание тела землей, происходящее вследствие того, что человека со всех сторон окружала нервная атмосфера.

— Иного объяснения и быть не может, и я в свою очередь потрясен, услышав, что человек, живший в столь отдаленные времена, сформулировал суть этого явления с такой точностью.

— Тем не менее, несмотря на всю очевидность, большинство моих современников его отвергали.

— Неужели они были такими маловерами?

— Бόльшими, чем вы можете себе представить.

— Однако и в природе встречаются существа, наделенные совершенно особыми свойствами…

— Возьмем, к примеру, электрического ската, обладающего, так сказать, электрическим чувствованием, которое, соблюдая известные пропорции, можно приравнять к вышеупомянутой психической силе. Ведь вокруг ската электричество тоже образует некую особую наэлектризованную атмосферу.

— Вы совершенно правы, Сьен-Шунг. Однако оставим на время этот вопрос. Чувствуете ли вы себя в силах покинуть это место, где я имел счастье вас найти и предпринять обещанное мною путешествие? Ясность ума свидетельствует, что вы полностью пробудились от тысячелетнего сна, а это главное. Что касается физического состояния, то оно, думается, тоже вполне удовлетворительно. Будь вы даже слабее ребенка, и тогда, ничем не рискуя и не почувствовав усталости, смогли бы отправиться в путешествие, которое будет, не сомневаюсь, и легким и интересным.

— Дорогой Тай Ляое, целиком вручаю себя в ваши руки.

— «Вручаю себя в ваши руки» — как точно сказано! Вы и не представляете, насколько метко попали в цель!

Четверо церебралов (так их про себя величал господин Синтез, или Сьен-Шунг, как его теперь называли) медленно приближались к двум собеседникам. Так как швед умерил силу своего звучного голоса и не вносил больше никакого разлада в сверхчувствительные и субтильные[100] организмы, подошедшие столпились вокруг и стали разглядывать незнакомца с дружелюбным любопытством.

Тай Ляое что-то прошелестел, большеголовые подошли еще ближе к господину Синтезу и, согнув руки в локтях, стали легко касаться тела.

Под воздействием этих почти не ощутимых прикосновений он с восторгом почувствовал, что оторвался от пола и медленно поднимается в центре группы ввысь.

От волнения старик утратил свое обычное хладнокровие.

— Вот он, этот чудесный способ передвижения, почтеннейший Тай Ляое!

— Довольны, Рожденный-Прежде?

— Еще спрашиваете! Я в таком восторге, что не нахожу слов. Блаженство, да и только!

Группа, плавно преодолев широкое отверстие, очутилась на свежем воздухе и зависла на двадцатиметровой высоте.

— Вот видите, головокружения нет, — заговорил Тай Ляое. — Ничего не бойтесь, риска нет, ведь мы вас поддерживаем в центре атмосферы, образованной вокруг наших тел. Что вы предпочтете: со скоростью мысли перенестись в Тимбукту или, как любознательный и опытный путешественник, медленно проплыть над землей на небольшой высоте и все внимательно рассмотреть?

— Если это не затруднит вас, Большой-Пожилой-Господин, и если ваши любезные спутники не откажутся снизойти до моей просьбы, я предпочел бы второе.

— Выбирайте, Сьен-Шунг, а долг гостеприимных хозяев повелевает исполнять все ваши желания.

— Тысяча благодарностей! Я надеюсь, что не слишком вас утомлю?

В ответ послышался смех — очень тихий, ничуть не ироничный, — и господин Синтез, чувствуя, как легко парят над землей его новые друзья, понял, что сморозил невероятную глупость.

Летящая с небольшой скоростью группа на минуту остановилась, чтобы дать своему «доисторическому предку» впервые полюбоваться местностью, где он таким чудесным образом оказался.

Против ожидания зрелище его не удивило. Он увидел небольшой городок, асимметрично разбросанные постройки, окруженные разнообразными живописно расположенными зелеными насаждениями. Рядом с великолепными образцами тропической флоры[101] соседствовали представители зоны умеренного климата, хорошо различимые по их кронам. Сочетание это составляло очаровательный контраст. Красивые здания, далеко отстоящие друг от друга, в большинстве своем были довольно высокими и отличались архитектурным своеобразием. Сверкали на солнце крыши и стены — многоцветные, различных оттенков. Но в целом все это буйство красок являло редкую по своей гармоничности картину.

— Эти, если не ошибаюсь, — тихо сказал господин Синтез, — китайские домики очень похожи на те, которые я видел в свое время на землях Поднебесной империи. Их форма и характер остались почти теми же.

— Как и наш язык и наши черты лица, Сьен-Шунг, — отозвался Тай Ляое. — Зачем менять то, что красиво и удобно? Это фарфоровые дома — чистенькие, свежие, безвредные для здоровья. Они имеют то преимущество, что не впитывают миазмов, исходящих от болот на побережье, непроницаемы для насекомых и вредных рептилий, защищают от палящих солнечных лучей. Чего ж еще хотеть?

— Значит, для их создания нужны и искусные строители, и сноровистые ремесленники, добывающие необходимые материалы?

— Для этого у нас есть подсобные рабочие, мао-чины.

— Действительно. Видя вас, таких благородных, таких утонченных, ни в малейшей степени не пригодных для грубых работ, я забыл, что на Земле живет еще одна раса… моя раса. Раса угнетенных, проклятых…

— Но они не унижены и не прокляты, как вы подумали, Рожденный-Прежде. Это просто существа низшего порядка, которые трудятся пусть без инициативы, но и без отвращения, почти как животные. Они не придумывают ничего нового, но, выполняя наши приказы, стали отменными ремесленниками, рабочими, земледельцами.

— Но им запрещено подняться над их жалким положением?

— Разве в ваше время было иначе? Разве не было людей низших, обездоленных, обреченных выполнять самые неблагодарные, самые тяжелые работы, в то время как счастливцы извлекали выгоду из их изнурительного труда, из их пота? А сами вы, Сьен-Шунг, человек высокого развития и культуры, разве вы когда-нибудь копали землю лопатой, переносили грузы, ткали одежду, убирали хлеб? Вы все это приказывали выполнять нижестоящим, вашим мао-чинам, к которым вы не относились как к равным себе, хотя это были такие же люди, как вы, лишь уступающие вам в интеллекте. В ваше время разница между эксплуататором и эксплуатируемым была не так заметна, как сегодня, тем не менее она существовала.