Хранитель проклятых домов - Лок Август

— Он говорил то же самое о вас.

Вышло хрипло и обиженно, а не насмешливо, как мне бы того хотелось. Но я продолжал смотреть на ажурные буквы эльфийской клятвы верности, втайне надеясь, что они вот-вот растают под моим пристальным взглядом. Стоп! Эльфийская клятва! Но эльфы не ведут с людьми никаких дел уже добрую сотню лет! Закрылись в своей долине и завалили единственный горный проход. Так как, скажите на милость, юная девушка могла заключить брак по обычаям длинноухих?

— Как вам удалось провести обряд связи душ?

— При жизни у моего супруга были кое-какие знакомства среди вечного народа.

— При жизни?

Ледяной холод в душе вдруг ослабил хватку.

— Я вдова.

Леди Эйк густо покраснела и заторопилась:

— Давайте спускаться. Мне действительно пора уходить.

Глава 5

Путь вниз показался гораздо короче. Затянутый в омут сумбурных размышлений, я шагал машинально, как кошанский голем.

Вдова! Сколько же ей лет? Насколько моложе может выглядеть женщина, если того пожелает? Ведьма? Насколько угодно. Вот только не чувствовалось в ней ничего опасного или отталкивающего, как это часто бывает в случае с колдуньями и колдунами. Того же Августа, например, я подспудно боялся до мурашек, хоть и старался держать эмоции под контролем. Это инстинктивная реакция на опасного хищника. Даже если ты и сам с клыками, но значительно меньше размером.

И что такого мог сделать мистер Лок, чтобы вызвать недоверие девушки, с которой даже не знаком лично? Убить кого-нибудь?

“И съесть!” — радостно закончил ехидный внутренний голос. Тот, который мой, а не тот, от которого звенит в ушах. Проклятье! Развел в голове советчиков! Впору сдаться на милость терпеливых лекарей и позволить запереть себя в уютной комнате с решетками на окнах. Некстати вспомнилось убранство моего нового жилища, и я, покачав головой, решительно выбросил из головы всю эту мутную самокритику.

Не мне решать, кто тут псих. Для этого есть специально обученные люди.

А я, на минуточку, специально необученный помощник риелтора! Вот! И у меня в этом особняке есть своя работа.

Провожать странную девушку к самому выходу я не стал. Не хотелось ни разговаривать, ни даже просто видеть прекрасные зеленые глаза. В ее присутствии я сердился, волновался, переживал и проделывал прочие совершенно непрофессиональные фокусы вместо того, чтобы выполнять поставленные начальником задачи.

Сославшись на занятость и ограниченность времени, что, к слову, было чистой правдой, я остался в столовой. Леди поджала губки, но возражать не стала, а спустя полминуты послышался хлопок входной двери, и мне неожиданно стало значительно легче.

Комок, в который сжалось сердце, наконец расслабился, и мысли о запретном романе с восхитительной юной вдовой схлынули, как вода. От зародившейся было влюбленности не осталось и следа. Только легкое недоумение при воспоминании о собственном недостойном поведении. Как мальчишка! Придется поднять этот вопрос за ужином, хоть он и кажется слишком личным. Опыт подсказывал, что если что-то кажется странным, скорее всего, оно таковым и является. Эх, мне бы эту мудрость всего пару лет назад, и мог бы, наверное, уже рассекать на ящере пески алой пустыни или ловить певучих рыб эрха в озерах Лемийского края.

Я раскрыл на столике принесенную с собой книгу и начертал посреди страницы крупным размашистым почерком: “Обсудить Лору Эйк”.

Столовая, как и все в доме, казалась мрачной и таинственной. Но здесь особенно ощущалась запущенность некогда жилого места. Роспись на потолке с изображением разудалой рыцарской пирушки потускнела и частично осыпалась. Грозный бородач, по воле времени оставшийся без носа, поднимал тяжелую деревянную кружку, а немолодая женщина в платье прислуги подавала к столу поднос с зияющей, будто голодная пасть, пустотой.

Возможно когда-то этот незамысловатый сюжет поднимал настроение, но теперь вызывал зудящую, как комар по весне, тревогу. Казалось, взгляды пирующих пристально наблюдают за каждым моим движением, а руки тянутся к столовым ножам, стоит только отвернуться. Я поежился и заставил себя отвлечься от созерцания недружелюбной пьяной компании.

Чистые, но изрядно потрепанные шторы, чистые, но потрепанные стулья… В целом, так можно было описать все помещение. Чисто, потрепано и очень тревожно. Я торопливо занес в отчет список мебели и предметов декора, и с облегчением перешел в гостиную.

Здесь было значительно уютнее. Неверный дрожащий свет от трепещущих крыльев эльфийских бабочек заставлял плясать тени. Посреди комнаты — большой диван и небольшой кофейный столик, по бокам от них два кресла, повернутых друг к другу, у дальней стены — секретер темного дерева. Несмотря на следы времени, комната создавала впечатление жилой. По стенам и тут висели картины, но никаких унылых безносых лиц я не заметил — только пейзажи разной степени гористости. Новый список предметов в книге — и я продолжил путь.

Я переходил из помещения в помещение, нигде подолгу не задерживаясь. Садился за стол или облокачивался на комод, описывал и шел дальше. Ничего интересного не встретилось до уже знакомой и почти родной (в свете пережитого) лестницы в башню. Справа начинались владения слуг, так называемая “теневая” часть особняка. Коридоры, двери, пыль и тусклый, неприятно холодный свет крошечных кристальных ламп. Нестандартно, но и только. Для жилых помещений такое освещение недопустимо по современным нормам, но где эти нормы, а где коморки для слуг.

Я приоткрыл одну из одинаковых дверей и нос к носу столкнулся с неустойчиво прислоненной к ведру метлой. Нос к метловищу, если быть точным. Метловище стойко выдержало испытание, а в носу что-то неприятно хрупнуло. Я отлепил от себя не в меру дружелюбную утварь и опасливо ощупал пострадавшую часть лица. Вроде, не так уж и пострадавшую. Крови нет, кончик — я скосил глаза — по центру. Надо бы впредь поосторожнее с этими коморками. Спрут его знает, что оттуда может выскочить в следующий раз.

В следующий раз ничего не выскочило. И через раз тоже. Бесчисленные кладовки различались только содержимым разной степени съедобности. Чем ближе к кухне — тем съедобнее. Сама кухня оказалась удивительно маленькой и невзрачной для такого большого особняка. Половину занимал колоссальных размеров холодильный шкаф, а в оставшемся (не развернуться) пространстве ютились разделочный стол, печь на магическом пламени и полки со всевозможными чашками и чашами. Ни дорогих каждому дворянскому сердцу хрустальных сервизов, ни серебряных кубков я не заметил.

В целом служебная часть этажа производила гнетущее впечатление. Будто не замок сумасшедшего аристократа, а госпиталь, из которого внезапно пропал весь персонал. И чисто! Даже пыль, казалось, не хотела прикасаться к этим холодным заброшенным поверхностям. Брр. И сколько здесь было дверей! Комнаты, комнатушки, клетушки, коморки, кухня, в конце концов! Замок внутри замка, дом внутри дома. Не жилище, а шарик Грэма какой-то. Здесь без ведома хозяина может партизанить по меньшей мере сотня человек, а он и знать не будет.

Я шел извилистыми коридорами и успел заподозрить, что они по спирали ведут меня в саму Бездну, когда наконец увидел впереди красивую дверь резного дуба. Кажется, мне удалось обойти особняк полукругом и прийти в южное крыло с противоположного от входа конца.

В огромном помещении господствовал полумрак. Бальная зала, хранившая еще память о былой роскоши, сейчас напоминала покинутую в разгар светского приема даму, растерянную и раздавленную осознанием собственной ненужности. Я распахнул тяжелые шторы на каждом из окон, впуская уличную серость, притворяющуюся днем, и в воздухе в веселом вальсе закружились пылинки. Так-то лучше. Комната перестала казаться такой печальной, взамен обнажив недобросовестность уборщиков.

Здесь, как и в холле, стены отделали мрамором, черным с редкими серебристыми прожилками. А над головой — купол звездного неба, выписанный с большим мастерством. Талантливая работа, если не сказать “гениальная”. Зрелище заворожило меня гораздо сильнее, чем пляски эльфийских бабочек, сильнее, чем когда-либо завораживала красота реального небесного купола над Грактом. Это небо было глубже. Намного глубже. За знакомыми созвездиями проглядывали искры неведомых, совсем чужих, а где-то там, за многослойностью искр, виднелось нечто огромное и темное.