Зов красной звезды. Писатель - Бэалю Гырма

куда хочешь. Не боюсь я Лаике! Ясно тебе? — Тесемма повернулся к сестре: — О чем вы говорите? Какое временное народное правительство?! Разве может его создать пассивный, неорганизованный, невооруженный народ, в большинстве своем крестьяне от сохи? А, ерунда все это… — Тесемма махнул рукой. — Не верю я, что мы на правильном пути.

— Ага, их листовок начитался! — стиснув зубы, процедил Теферра.

— Замолчи ты, Тефи! Разве тебе понять — в голове-то пусто. Что Хирут скажет, то и повторяешь. Серьезности в тебе никакой.

— А в тебе?.. — презрительно бросила Хирут.

— Пока не поздно, нам надо пересмотреть наши взгляды. Страна подверглась агрессии, а мы агитируем солдат прекратить войну, втолковываем им, что они воюют за неправое дело: «Солдат, не сражайся, шире агитационную работу!» Разве вправе мы бездумно жонглировать лозунгом «Поддержим требования угнетенных народов на самоопределение, вплоть до отделения!»? Или вот еще совершенно немыслимое в условиях нашей страны требование: «Повысим рабочим заработную плату, иначе — сокращение производительности труда!» Ведь нужно учитывать конкретную обстановку. Иначе это ненаучный, неверный подход. Я лично сомневаюсь в правильности такого пути.

— Я же говорил — он настоящий прихвостень правящей банды! — возмутился Теферра.

— Нет, я не прихвостень. У каждого свои убеждения. Мы, молодежь, должны быть примером для всех. Бороться, как Хо Ши Мин, Че Гевара. За свободу народа, равенство, солидарность угнетенных масс, за социализм, а не идти на сговор с антинародными, антисоциалистическими силами, выступающими против единства страны и жаждущими власти.

— Кто же возьмет власть в свои руки, если не наша партия? Военные? Разве мы боролись за то, чтобы власть захватила солдатня? — Теферра даже привстал от возмущения.

— Не надо громких слов. Разглагольствовать о партии — еще не значит иметь партию в действительности. Это бредовые идеи Лаике. Я разуверился в нем.

Хирут сощурила свои красивые глазки.

— Ты вот что, мальчишка… — почти прошипела она. — Веришь ты или не веришь — никого не волнует. Увяз по самую шею — и не рыпайся. Все мы теперь заодно, понял? Знаешь, как поступают с предателями? То-то. Нам отступать некуда. Куда ни кинься, попадешь в огонь… Это тебе не игрушки. Так-то вот, мальчик…

— Сознательность… организация… вооружение народа… Трепался бы поменьше, ты, настоящий прихвостень, щенок дерговский, оппортунист несчастный… Ну и братец у тебя, Хирут! — Теферра был крайне раздражен.

— Перестань, Теферра! О чем ты говоришь? Нужно самому мозгами шевелить, а не безропотно подставлять спину всяким там, чтобы нас погоняли, как ослов. — И Тесемма повернулся к сестре: — Это для тебя все игрушки, а не для меня. Опомнись, пока не поздно.

— А где ж ты был до сегодняшнего дня, умник? — Хирут с ожесточением жевала листья чата.

Воцарилась гнетущая тишина. Вдруг раздался телефонный звонок. Все вздрогнули от пронзительной трели. Кто бы это мог быть? Хирут подняла трубку.

— Теферра, это тебя! — посмотрев на часы, сказала она. За окном бухнул выстрел.

— Кто? Кто, говоришь? Деррыбье? Какой Деррыбье? Гутимма? Не может быть! Да что ты?.. Вот это дела!.. — кричал Теферра в трубку.

Хирут и Тесемма, услышав имя Деррыбье, насторожились. Теферра быстро закончил разговор. Усмехнулся, увидев на лицах брата и сестры недоумение.

— Ну, слышали, кого избрали председателем кебеле?

Хирут торопливо выдохнула:

— Уж не нашего ли Деррыбье Гутимму?!

— Угадала, именно его. Ну и дела…

— Не может быть! — одновременно воскликнули брат и сестра.

— А что я говорил, не было бы хуже. Точно предчувствовал. — Теферра ухмыльнулся, показав желтые зубы.

— Кто тебе звонил? — подозрительно спросила Хирут.

— Подпольная кличка — Мери Гьета. Наш человек.

— Да, недаром наша мать так часто повторяет, что чудо и хвост всегда в конце. Вот это уж полная неожиданность. — Хирут изумленно развела руками.

Теферра, злорадно улыбаясь, пустился в разглагольствования о том, что вот он предвидел плохой оборот дела и оказался прав.

— Перестань, чат, что ли, в голову ударил? Ишь ты, ясновидец какой! Лучше подумаем, как быть дальше, — раздраженно прервала его Хирут, постукивая пальцами по полу и наклонив голову к правому плечу.

— Да, ты права, дорогая, — сразу осекся Теферра. — У нас появился внутренний враг. Это опасно. Ведь Деррыбье знает о нас все. Наверное, догадывается и о существовании нашей организации. Черт, ну и влипли.

— Не паникуй. Заладил, как заигранная пластинка: влипли, влипли. Что предпримем?

— Если дать этому орешку время, его потом не раскусить! Надо сейчас же предупредить товарищей. — Теферра сделал большой глоток виски. Поморщился.

Тесемма, пощипывая свою бородку, возразил:

— Подожди, не торопись. Не знаешь разве пословицы: «Торопливая гиена напарывается на рога». Давай спокойно разберемся.

— Очевидно, ты не понимаешь опасности! Он или мы! Вот какое дело! Упустим время — погибнем. Ясно тебе?

— Это мне ясно, но понятно и другое: Деррыбье вырос с нами как брат. Наши родители позволили ему по вечерам посещать школу, потом помогли устроиться на хорошую работу. Деррыбье чувствует себя обязанным нашей семье. Обо всем добром, что мы ему сделали, он не забудет. Это точно!

Хирут с раздражением прервала брата:

— Довольно, его нужно обезвредить — и все.

— Да не сделает он нам ничего плохого — рука не поднимется причинить зло своим благодетелям, уверяю вас.

— А классовая борьба? — не унимался Теферра.

— Общественное сознание находится еще на таком уровне, когда не забываются родственные связи, дружба, привязанности, наконец.

— Мать говорит, что человек не остается таким, каким был вчера. А если Деррыбье изменился? Ведь многие изменились. Пусть ветер дует выше моей головы, говорят теперь. Каждый заботится только о себе. Одни оппортунисты вокруг. Долг, чужое мнение, благодарность — ерунда все это, утопия. — Хирут повернулась к Теферре: — Ну-ка, звони быстро. Вопрос стоит однозначно — мы или он. А тебе, братец, скажу: Деррыбье всегда был честолюбив, ради своей корысти он не то что нас — лучшего друга продаст.

— Да ты знаешь, что он ради тебя из кожи лез, хотел в люди выбиться?

— Что? — Хирут даже затряслась от возмущения. Глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Нижняя губа отвисла.

— Сестра, ведь Деррыбье влюблен в тебя. Не замечала?

— Безродный пес! Что это еще за любовь! — ревниво воскликнул Теферра.

— Болтает, сам не знает что, — хрипло проговорила Хирут. Злость душила ее.

Тесемму словно прорвало:

— Он поклоняется тебе. Когда ты уходила из дому, он с нетерпением ожидал твоего возвращения, караулил, как сторожевой пес. Может, вспомнишь, сестричка, как он целовал твои ноги после омовения их?

Этого Хирут уже не могла вынести. Если бы между ними не встал Теферра, она вцепилась бы ногтями в горло брату.

— Ну, что еще напридумываешь?! — визжала она истерично.

Теферра никогда не видел ее в таком состоянии. Он так и стоял с открытым ртом. И Тесемма был в растерянности. Уж