Беглый - Азк

голову на мои колени. Я сижу рядом, держа в руках разобранный, пыльный блок УЗИ.

— Ну что, «Юнность», старушка… — шепчу, — давай оживем вместе?

«Друг» внутри тихо откликается:

— Повреждение блока питания, три вздутых конденсатора. Один пробой в цепи генератора. Это лечится.

Я киваю. Рука автоматически тянется к инструменту. Паяльник — как продолжение моего пальца. Запах флюса и олова. Всё как дома. Только рядом — не схема, а женщина, которой я уже не безразличен.

Она открывает глаза.

— Уже ковыряешься?

— Ага. Тут всё просто. Надо было только… немного тепла.

Инна улыбается, не вставая.

— Кажется, с этим у нас сегодня не было проблем.

Глава 5

— Есть! — коротко сказал я, когда экран старушки — «Юности» вспыхнул зелёным светом. Аппарат пискнул, словно зевнул после долгого сна, и бодро показал: все блоки активны, датчики живы, генератор запустился.

Инна потянулась, глядя на экран, прикрытая моей курткой от госпитальной пижамы.

— Он работает… — прошептала, будто боялась спугнуть. — Ты настоящий волшебник, Костя.

— Мастер-радиолюбитель, — уточнил я, кладя паяльник на подставку. — Но в целом, да. Можно ещё подгонять клиентов.

Она уже собиралась уходить, собирая волосы в привычный пучок.

— У меня в восемь автобус. Мама ждёт. Обещала сварить куриный бульон. Если, конечно, ночью не рвало…

Я на миг задумался.

— А какой у неё диагноз, ты же говорила?

Инна оперлась на дверной косяк.

— Рассеянный склероз. Пока в ремиссии, но правая нога почти не ходит. Я ж поэтому и ушла с четвёртого курса. Хотела на реабилитолога…

— Ты всё ещё можешь им быть, — сказал я тихо.

Она посмотрела внимательно. В глазах у неё — и недоверие, и надежда. Но вслух произнесла:

— Тогда начни с завтрака. Ты совсем с ума сошёл: всю ночь на ногах, секс, паяльник и никакой каши. Умрёшь, и что мне потом делать.

— Хорошо бы не ты, а кто-нибудь попроще… — буркнул я, надевая куртку и поправляя воротник.

Инна, уже в уличной одежде, ткнула пальцем мне в лоб:

— Не расслабляйся, волшебник. Сегодня ты получил больше, чем заслужил. А завтра — кто знает?

Она поцеловала меня быстро, почти по-деловому, но с тем самым оттенком, который оставляют только настоящие женщины.

И исчезла за дверью.

* * *

Я, всё ещё слегка одуревший от бессонной ночи, держал поднос с кипящим какао, хлебом с маслом и кашей — то ли рисовой, то ли манной, уже не важно.

На раздаче всё те же девчонки, что вчера. Одна подмигнула, другая насыпала поварёшку от души.

— Ну что, боец, сегодня без подливки, зато с победой? — хихикнула кто-то из-за спины.

Я кивнул, забираясь за стол в углу.

— Взял плоть под контроль, — пробормотал я в пустоту, улыбаясь.

«Друг» молчал. Видимо, давал мне возможность просто побыть человеком.

* * *

Сбросив пижаму на стул, лег, откинулся, уставившись в потолок.

— Ну вот и утро, — сказал я себе.

Госпитальная тишина ласкала слух. Где-то медленно катили каталку. Сестра смеялась в коридоре. Из окна — птицы, свежесть, жизнь.

Мир, в котором я сначала был чужой. Но теперь — уже не совсем.

Глаза закрылись.

Сон пришёл быстро. Крепкий.

* * *

Я ел. Много и вкусно. Я тягал железо. Серьёзно и с наслаждением. Я мылся в душе так долго, что горячая вода почти закончилась.

У меня был ключ от каптерки — от моего нового маленького мира. Сейчас моя плоть снова требовала хлеба, а не зрелищ. Мысли текли медленно. Тело дышало уверенно. «Друг» молчал, видимо, наслаждаясь редким покоем.

В понедельник, после обеда, я только вышел из столовой, где мне снова положили борща погуще, когда санитар по фамилии Панкратьев догнал меня на лестнице.

— Борисенок, к начальнику госпиталя. Срочно. Он уже ждёт.

— За что опять? — буркнул я, хотя внутренне напрягся. Вроде не косячил. Даже наоборот.

Полковник медицинской службы Дубинский был типичным представителем породы «боевых врачей»: крепкий, немного седой, вечно мятая белая форма и взгляд, который просвечивает тебя до пуповины.

Он смотрел в бумаги, когда я вошёл, потом поднял глаза и сразу сказал:

— Садись ефрейтор. Я коротко.

Я сел. В кабинете пахло кофе и йодом.

— Ты, Борисенок, парень не из простых. И я уже знаю, что за два дня ты успел оживить электронож, и даже воскресить аппарат УЗИ. Плюс по госпитальной части — порядок, дисциплина, спорт, даже девочки на кухне жалуются, что ты слишком вежлив.

— Простите?

— Это шутка, расслабься. — Он усмехнулся. — Слушай, у тебя дембель через месяц?

— Да, товарищ полковник. Первые числа октября.

— Я свяжусь с полком, задержки не будет, уйдешь день в день — 29 сентября. Так вот. Я предлагаю: оставайся после демобилизации. Гражданским. Какая у тебя гражданская специальность?

— Год до армии электромонтер связи, и «мастер-радиолюбитель»…

— Пойдешь пока радиотехником по аппаратуре. Документы мы пробьём, жильё — койко-место в общежитии при госпитале, с питанием — решим. Зарплата — скромная, но стабильная и бесплатное питание в офицерской столовой. Ты госпиталю нужен.

Он подвинул ко мне лист бумаги. Там уже было всё: расписано, что куда подавать, когда и кто подпишет. Он готовился. Не просто с бухты-барахты.

Я помолчал. Вот так, за секунду, появляется развилка в жизни. С одной стороны — свобода, дембель, путь в никуда. С другой — место, где ты уже что-то значишь.

— Я подумаю, — тихо сказал я.

— Думай, — кивнул Дубинский. — Только прошу, не слишком долго. У меня такие, как ты, не каждый день с неба падают.

Он протянул мне руку. Я пожал — крепко, по-мужски. И вышел из кабинета с головой, полной мыслей.

* * *

Понедельник уже свернул на вечер. Солнце навострилось за горизонт, но сентябрьский воздух ещё держал дневное тепло. Я сидел на скамейке у входа в административный корпус и ждал. Минут через десять двери открылись, и появилась Инна Ивановна. Белый халат скинула на руку, волосы заколоты шпилькой, на плече — сумка. Она увидела меня и, не удивившись, направилась прямо ко мне.

— Ты что тут? Неужели караулил? — прищурилась она, улыбаясь.

— А что, не имею права проводить красивую девушку после трудового дня до остановки?

— Имеешь, — хмыкнула. — Особенно если эта девушка тебе доступ в душ дала… и