Беглый - Азк

распахнутой створки окна тянуло вечерней прохладой. И вдруг — шаги по лестнице. Осторожные, но уверенные. Я вышел в холл.

На фоне сумерек появилась Инна. В светлой юбке, кофточке, волосы распущены.

В руках — картонная коробка. На крышке — красный штамп: «Кондитерская фабрика. Гомель».

— Ну что, строитель, санитарная комиссия с проверкой прибыла. — Она остановилась на пороге, осматривая моё владение с прищуром. — Где у тебя тут гостиная?

— Вон табурет. Один, но с душой. Можешь считать его диваном.

Она прошла внутрь, огляделась. Глаз зацепился за дверь с ручкой, за поддон из нержавейки, за кабель, проложенный идеально ровно. Лицо мягко просветлело.

— Ты теперь не просто Костя.

Она поставила коробку на ящик, развернулась ко мне.

— Ты теперь завидный жених, со своим жильём.

Я застыл. Потом — рассмеялся. Глухо, но искренне.

— Ну да. Осталось только прописку в паспорт оформить и повесить график визитов дам на двери.

— Только попробуй! — Она прыснула. — Я тебе туда портрет Флоренции Найтингейл повешу. С цитатой. Чтобы знал, кого бояться.

— Лучше цитату Ломоносова.

Она подошла ближе, распечатала коробку. Торт. «Зебра». Плюс две чайных ложечки.

— С кухни стащила. Скажешь кому — не поверят.

— Молчу, как разведчик под прикрытием.

Мы сели на ящики. Лампа немного моргала из-за нестабильной амплитуды напряжения. Чайник парил. Вкус был простым, как всё настоящее: торт, чай и человек, которому не всё равно.

Она кивнула в сторону стены:

— Слушай… А если серьёзно — ты ведь тут теперь как у себя?

— Теперь да.

— И никуда не уйдёшь?

Я посмотрел на неё. Прямо.

— Только если ты выгонишь.

Инна улыбнулась.

— А если не выгоню?

— Тогда… придётся делать место под второй табурет.

Она не ответила. Только взяла мою руку — пальцами, легко. И больше не отпускала.

Инна медленно обвела взглядом мою недоустроенную берлогу — от стены до поддона, от розетки до розетки.

— Ну что, дом есть. А спать где будешь, строитель? На ящике?

Я хмыкнул, почесав затылок:

— Спать — в перспективе. Пока — больше как медитатор.

Она вздохнула, качнула головой.

— Пошли.

— Куда?

— В каптёрку, куда же ещё. Там хотя бы кровать нормальная, простыни чистые и не гудит лифт, как старый дирижабль.

Я хотел возразить, но… не стал. Просто взял чайник, коробку от торта и пошёл за ней.

Глава 7

Полумрак. Маленький светильник под потолком, стены — как и всегда — облуплены, но свои. На подоконнике сушится халат, а в углу — кровать, узкая, как ложемент, но ровная и вполне реальная.

Инна закрыла дверь, повернув ключ в замке.

— Чтоб никто не мешал радиотехнику медитировать.

Я поставил чайник на электроплитку, выдохнул:

— Я ведь не специально.

— Знаю. Просто ты умеешь быть рядом — без понтов, без вопросов и без «ты чё, нормальная?». Это редкость. Особенно у мужиков с проводкой.

Мы молча выпили по кружке чая. Я сел на край кровати. Она села рядом. В тишине слышно было, как капает вода в раковину, и как где-то далеко у прачечной завывает ветер.

Инна сняла свитер — осталась в майке и юбке.

Повернулась ко мне:

— Ну, так что жених…

Я смотрел на неё, не веря, как спокойно она говорит про невозможное.

— Хочешь сказать, ты останешься?

— Хочу сказать, я не ухожу. А ты… просто ложись рядом. Без драмы.

Полночь. В полудрёме я услышал ветер за окном. Она уже спала.

А я — лежал, слушал её дыхание. И впервые за очень долгое время не чувствовал себя одиноким.

* * *

Свет пробивался через щель в занавеске, а я пытался понять, что за тепло у меня под боком, почему пахнет шампунем, и кто дышит ровно и близко, как встроенный регулятор атмосферы.

Потом вспомнил. Инна. Ночь. Торт. Кровать. Она лежала рядом, немного повернувшись ко мне спиной, волосы растрёпаны, плечо видно из-под простыни, дыхание ровное. Я медленно сел, потянулся — и аккуратно встал, чтобы не разбудить. Шагнул к чайнику. Он ещё был тёплый.

И тут, не открывая глаз, она прошептала:

— Только скажи, что уходишь — и я тебе новый матрац не дам.

Я замер.

— Какой матрац?

Инна открыла один глаз, хищно прищурилась:

— Тебе ж нужна нормальная кровать? Ну вот. У нас в санпропускнике на складе лежит новый матрац, новая подушка, даже одеяло — всё в упаковке, с мылом внутри. Я вчера договорилась.

Я выдохнул:

— Ты… серьёзно?

— Более чем. У каждого пришельца, решившего остаться на земле, должно быть свое постельное. Чистое. Мягкое. И с приятным запахом.

Я подошёл, сел на край кровати.

— А запах — какой?

— Мой. — Она зевнула. — Ты теперь его хранитель.

* * *

К моменту, когда Инна вручила мне большой тюк с «постельным комплектом молодого жильца», у меня уже был план.

Я активировал нейроинтерфейс и шепнул:

— «Друг». Активируй дронов. Режим: сканирование объектов бытового применения. Радиус — два километра. Приоритет — стройматериалы, мебель, оборудование, металлоконструкции, сантехника.

— Принято. «Птичка» и «Муха» активны.

— Объекты в радиусе: Деревянный щит размером 2×0,8 метра. Секционный шкаф с зеркалом — медпункт бывшей части ПВО. Контейнер с кафелем — рядом со стройплощадкой, под навесом. Старая чугунная печка — крыша подсобки теплотрассы.

— Сортировать по пригодности, уточнить доступность.

— Сопровождающий комментарий: даже в СССР можно жить, если у тебя есть разведывательные дроны.

Я усмехнулся. Теперь у меня была дверь. Свет. Вода. И — нормальная кровать.

Через пару часов, уже установил деревянный щит на сколоченные тарные ящики. Ровно, по феншую. Расстелил матрас и новое бельё — голубое с серыми полосками, пахнущее складом, но абсолютно чистое.

Положил подушку. Расправил одеяло. Это уже было не просто помещение, это было гнездо. В угол поставил лампу. На подоконник — книжку «Основы терапии» и сложенный пакет с кружками.

В голове — тишина. В сердце — работа. В жизни — новая реальность.

* * *

Осеннее солнце ещё не село, но свет уже стал мягким, почти персиковым. Окно было приоткрыто — ветерок шевелил челку. В комнате пахло чаем, свежим деревом и новым бельём.

Я сидел на краю кровати, допивал зелёный чай с мятой, когда в дверях появилась Инна.

— Ну, строитель, — хрипло сказала она. — Новоселье отмечаешь?

— Отмечаю. Тебя жду. Без