Февраль 1933. Зима немецкой литературы - Уве Витшток

и постоянные разъезды для него – привычное дело. Он уже давно скитается по отелям и пансионатам. «Думаю, – заявит он однажды не без тщеславия, – я не смог бы писать, будь у меня постоянное место жительства».

Четыре месяца назад, в конце сентября 1932 года, вышел его «Марш Радецкого» – блестящий роман, который, как и «Будденброки» Томаса Манна, повествует о разрушении семьи на протяжении нескольких поколений: о семействе Тротта, которое высоко поднимается при Франце Иосифе I, правителе Австро-Венгрии, и гибнет вместе с ним в Первой мировой войне. Это одна из самых важных книг Рота, он вложил в нее много сил, и поэтому у него есть все основания сдерживаться в политических заявлениях, дабы никого не настроить против себя и не поставить под угрозу продажи романа в Германии.

Однако тактическая осторожность – не самая его сильная сторона. В вопросах морали он склонен к жестким решениям. Возможно, все дело в скрытой тяге к саморазрушению, но Рот не собирается следить за выражениями, когда речь заходит о нацистах, – напротив, он готов безоговорочно вступить в бой против них, даже осознавая их безграничное могущество: «Нужно перестать на что-либо надеяться раз и навсегда, спокойно, сильно, как и подобает». В одном из парижских писем он обращается к Стефану Цвейгу: «Теперь Вам должно быть ясно, что мы стремительно катимся к великим катастрофам. Не считая личных – ведь наше литературное и материальное существование уничтожено, – все это ведет к новой войне. Наша жизнь теперь и ломаного гроша не стоит. Мы умудрились дать варварству прийти к власти. Не стоит питать иллюзий. Ад восторжествовал». Он не ставит себе цели выжить. Он идет в бой, вооружившись пером, бумагой – и твердой верой в свою погибель.

* * *

У репортеров смена караула. Йозеф Рот уезжает из города, приезжает Эгон Эрвин Киш. Он в очередной раз оправдывает прозвище, которое сам себе дал: Неистовый Репортер. В прошлом году он находился в раздираемом гражданской войной Китае, повидал там места страшнее не придумать, посетил дом престарелых для бывших императорских евнухов, повстречал беззащитных попрошаек на улицах, которых даже не принимают в Гильдию нищих, и зашел в туберкулезный хоспис для молодых работниц, еще практически детей, которым осталось лишь дожидаться смерти. После он отправился в Москву, в лихорадочной спешке записал свои впечатления в книге «Разоблаченный Китай» и снова немедленно уехал, чтобы не пропустить момент прихода Гитлера к власти в Германии.

Киш – мировая знаменитость. Узнавали его даже в Китае, хотя книги не переводились ни на один из китайских языков. Киш – еврей из Праги, представитель немецкоязычного меньшинства города, как Рильке и Кафка. Ему нравится помещать себя в центр своих историй, создавая у читателей впечатление, будто они плечом к плечу лицезреют, как творится мировая история. Он обладает мастерством презентовать себя воплощением репортера – искателя приключений и человека крутого нрава: всегда он направляется к самому очагу напряжения или прямо на поле боя, всегда курит одну за другой, всегда нападает на след очередной тайны, используя не совсем законные методы.

В Первую мировую войну он был сперва фронтовиком, а затем, после тяжелого ранения, офицером службы пропаганды. Многонациональная бойня обострила его чувство политической ответственности. Он записался в нелегальный Совет солдатских депутатов[37], организовал ряд забастовок и митингов в защиту мира, вступил в Коммунистическую партию.

Это также изменило его как писателя. Вначале он опирался на идеал независимого журналиста: «Репортер не имеет предвзятости, не ищет оправданий, у него нет точки зрения. Он должен быть беспристрастным свидетелем и давать беспристрастные показания». Но, вступив в партию, он все больше и больше превращался в активиста, который своими статьями хочет служить политически правильным целям. Его наглядные репортажи по-прежнему захватывают дух, но пропагандистский тон уже ничем не заглушить.

Киш сходит с поезда на Анхальтском вокзале. До сих пор ему почти не приходилось иметь дело с нацистами. Убежденный коммунист, он знает, в каком направлении движется мировая история: к пролетарской революции. Фашизм и национал-социализм – лишь промежуточные этапы. Но теперь он хочет взглянуть на них поближе и присоединиться к борьбе КПГ – в конечном итоге победоносной – за власть.

Он отправляется в свое новое жилье на Мотцштрассе рядом с Ноллендорфплац. Всего лишь комнатка в субаренде – а он-то привык жить в условиях получше. Киш родом из состоятельной еврейской семьи и добился писательского успеха, этого он не отрицает. Но, посвятив себя делу пролетариев, как пролетарий он не живет. Да и зачем? Здесь, в Берлине, он хранит свою библиотеку, 40 ящиков с 4000 томов, – уже целое состояние. Он подумывает на всякий случай перевезти их к матери в Прагу: будет жаль, если они пропадут в суматохе грядущих политических баталий. Возможно, это станет второй по важности задачей его пребывания в Берлине.

* * *

Анхальтский вокзал большой – легко затеряться в толпе. В то же утро, когда приезжает Киш, генерал-лейтенант Вернер фон Бломберг сходит с ночного поезда из Женевы, где он принимал участие в качестве немецкого делегата в международной конференции по разоружению. Германия абсурдно пытается увеличить численность рейхсвера[38], ограниченного Версальским договором в 100 тысяч человек. Но вчера в Женеве он неожиданно получил телеграмму от Гинденбурга с просьбой немедленно прибыть в Берлин.

Тем временем за кулисами власти царит едва сдерживаемая суматоха. Возможным кажется буквально все. Курт фон Хаммерштейн, главнокомандующий сухопутными войсками, хочет любой ценой предотвратить назначение Гитлера канцлером: на прошлой неделе Гинденбург заверил его, что у «австрийского ефрейтора» нет никаких шансов быть назначенным на этот пост. Однако всего два дня спустя Хаммерштейн осознает, что Папену удалось переубедить рейхспрезидента, и Гитлер уже в двух шагах от власти. В качестве последнего средства он предлагает ушедшему в отставку Шлейхеру, который лишь временно исполняет обязанности канцлера и министра рейхсвера, устроить госпереворот. Нужно привести в боевую готовность гарнизон в Потсдаме, арестовать Гитлера, объявить чрезвычайное положение и сместить уже по всем признакам невменяемого Гинденбурга. Поскольку Шлейхер отвергает его план, Хаммерштейн пытается спасти то, что еще можно: он встречается с Гитлером и настаивает, чтобы Шлейхер остался министром рейхсвера в новом правительстве и таким образом сохранил военную власть страны в своих руках. Гитлер заверяет его в этом – вероятно, чтобы угомонить на ближайшие часы, хотя они уже давно договорились с Гинденбургом заменить Шлейхера на Бломберга.

Поэтому, когда утром Бломберг прибывает из Женевы, на перроне его встречают сразу два господина: адъютант Хаммерштейна, который должен перехватить его и направить в Министерство рейхсвера,