Февраль 1933. Зима немецкой литературы - Уве Витшток

они приближаются к ложе издательства «Ульштайн». Здесь просторнее, меньше народу, и официанты сразу же предоставляют ему со спутницами столик, бокалы и напитки. «Пейте, пейте, – приветствует их один из директоров издательства, – кто знает, когда вам еще доведется пить шампанское в ложе “Ульштайна”». Он облекает в слова то, что все более или менее понимают, но никто не хочет признать.

Около полудня правительство Курта фон Шлейхера, в начале декабря назначенного рейхсканцлером, подало в отставку. Смехотворно короткий срок пребывания у власти, менее двух месяцев, которые буквально не принесли стране ничего, кроме новых интриг. Пустая трата времени в период одного из самых тяжелых экономических кризисов. Вечером сообщили, что Пауль фон Гинденбург, рейхспрезидент, поручил предшественнику Шлейхера Францу фон Папену сформировать новое правительство. Политики недоумевают. Папен – член партии Центра[27], но не имеет какого-либо ощутимого влияния в парламенте. Как и Шлейхер, он оказался у власти только благодаря Гинденбургу и чрезвычайному указу после того, как партии не смогли набрать большинство против экстремистов из КПГ[28] и НСДАП. Но от напыщенного, ничего не смыслящего в политике Папена скорее можно ожидать путча, нежели возврата Республики хоть к каким-то стабильным демократическим условиям.

Прошлым летом, также прикрывшись чрезвычайным указом, он отправил в отставку правительство Пруссии. С тех пор крупнейшая территория Империи управляется временными правительствами, подчиненными имперским властям. Одно это уже было своего рода государственным переворотом, прозванным «прусским»[29], который подорвал федеративные основы рейха, – в результате теперь, после ухода с поста Шлейхера, Пруссия лишена руководства.

Правительственная ложа в Мраморном зале находится рядом с ложей «Ульштайна». Со своего места Цукмайеру хорошо видно: там почти безлюдно. Официанты вольно прогуливаются между пустыми бархатными креслами, нераспечатанные бутылки шампанского торчат из ведер со льдом. В прошлые годы здесь собирались министры и государственные секретари, чтобы, словно невзначай, втянуть в беседу издателей и редакторов и объяснить им свое видение мира. Но теперь, похоже, никто не чувствует на себе ответственности даже за такие простейшие государственные дела.

Остается лишь одно удовольствие – выискивать в толпе знаменитостей. Высокую, аскетичную фигуру Вильгельма Фуртвенглера, дирижера Берлинского филармонического оркестра, легко заметить, как и строгого, всегда немного меланхоличного Арнольда Шёнберга, который кажется каким-то неуместным среди праздничной сутолоки. Густаф Грюндгенс[30] и Вернер Краусс, очевидно, пришли сразу после выступления в Шаушпильхаусе на Жандарменмаркт, где они сейчас играют Мефистофеля и Фауста. Мелькает и лысина Макса фон Шиллингса, композитора, о котором давно не было ничего слышно, кроме того, что он с недавних пор занимает пост президента Прусской академии искусств.

Цукмайера отвлекает фотограф просьбой выйти из ложи для групповой фотографии со странным разношерстным составом: две молодые актрисы, оперная дива Мафальда Сальватини и профессор Бонн, экономист и правительственный советник, который, будучи ректором Высшей торговой школы, носит довольно нелепую золотую цепь с медальоном на груди.

Джозеф фон Штернберг, режиссер фильма «Голубой ангел», ненадолго выныривает из толпы, окруженный, как и подобает его статусу, молоденькими блондинками-актрисами. Марлен Дитрих осталась в Голливуде без него. Работая в свое время над сценарием «Голубого ангела», Цукмайер познакомился с Генрихом Манном, автором романа «Учитель Гнус», по которому был снят фильм. Ему симпатична накрахмаленность этого славного малого, он в восторге от книги. Однако в его глазах Манн выставил себя на посмешище, пытаясь навязать свою тогдашнюю любовницу Труде Хестерберг на главную роль вместо Марлен Дитрих. Своим сверхправильным почерком он писал продюсерам короткие записки, которые больше выдавали его увлечение Хестерберг, нежели доказывали ее актерские таланты.

Вернувшись в ложу «Ульштайна», Цукмайер сталкивается с коренастым, юрким мужчиной – Эрнстом Удетом – и его спутницей Эми Бессель. Удет и Цукмайер в восторге: они знакомы еще со времен войны. Цукмайера часто направляли в качестве наблюдателя на передовую, а еще он ремонтировал под огнем порванные телефонные линии. Нервы у него крепкие. Но сравнивать себя с Удетом он бы ни за что не стал. Удет – летчик-истребитель с манерами матадора, элегантный, энергичный, беззаботный: смесь любителя пошутить и любителя пострелять. К моменту их знакомства 22-летний Удет уже был назначен командиром эскадрильи летчиков и увешан орденами, как жертвенное животное – цветами. Противников он сбивал в воздушных боях один на один. Современный рыцарь, скачущий на турнир в поисках адреналина. К концу войны он сбил 62 самолета. Лишь один немецкий летчик переплюнул его успех в этом смертельно опасном деле – его командир Манфред фон Рихтгофен по прозвищу Красный Барон. Но последний попал под обстрел с земли и погиб за несколько месяцев до окончания войны, и ему на замену пришел командующий Герман Геринг. Он не был таким талантливым пилотом, зато ловко умел настроить нужные политические связи.

Больше всех Удетом очарована мать Цукмайера. А вот Алиса встречается с ним не впервые и знает, каким лихим обаянием он обладает. Как подлинный актерский талант, Удет не зависит от своей мрачной славы военного времени. Он выступает на авиашоу по всей Европе и Америке: демонстрирует взлеты, спирали и петли с остановленным пропеллером или пролетает так близко к земле, что подбирает крылом носовые платки с газонов. Он не растерял ни грамма веселого азарта. Однажды о нем прознала киностудия УФА и задействовала вместе с Лени Рифеншталь в нескольких приключенческих картинах: вот он приземляется на ледники высоко в горах, вот пролетает через ангар, от чего люди в ужасе бросаются на землю. Берлинская бульварная пресса обожает Удета: его романы с актрисами (например, с Эми Бессель), его известный на весь город американский спортивный автомобиль «Додж», его бурно обсуждаемую в обществе дружбу с такими кинозвездами, как Рифеншталь, Лилиан Харви или Хайнц Рюман.

С Удетом не соскучишься, но Цукмайер никогда не говорит с ним о войне – вместо этого они при встрече выпивают. Вот и сейчас они переходят с шампанского на коньяк. Удет с удивлением замечает, что многие гости бала – в медалях и нашивках: «Только посмотри на этих болванов». В предыдущие годы Бал прессы имел более гражданский вид, а теперь, очевидно, военное прошлое снова в почете. Даже Удет надел самый важный из своих орденов: Pour le Mérite – «За заслуги». Но поскольку он не любит делать то, что делают все, то прячет его в кармане. «Знаешь что, – предлагает он Цукмайеру, – давай спустим брюки и свесим голые задницы с балюстрады ложи».

Алиса и Эми тут же настораживаются. Они не сомневаются, что мужчины способны на многое, особенно когда они пьяны и подбивают друг друга на дело. И в самом деле, приятели без