Тирания Я: конец общего мира - Эрик Саден

необходимости внедрения средств общественной поддержки, как то: социальное страхование, пособия по безработице, пенсии. Завершение противостояния Второй мировой ознаменовалось установлением режимов, принявших под свое крыло политических последователей Кейнса[24], полных решимости трудиться на общее благо. Так зародилось государство всеобщего благосостояния. Ожидалось, что оно гарантирует уважение прав каждого, станет гарантом рыночной экономики, будет обеспечивать государственные инвестиции и способствовать росту личного благосостояния, который охватит все общество благодаря справедливому перераспределению. В отличие от вождистско-коллективистской модели, действовавшей в СССР и в коммунистическом лагере.

И все же стержнем конструкции стала определяющая и более или менее точно сформулированная аксиома: главное – заслуги. Ведь прежде всего благодаря личным усилиям и можно прийти к процветающему обществу. Проявив способности и силу воли, каждый в состоянии подняться над своим изначальным статусом и достичь лучших условий существования. Именно тогда это кредо со всей ясностью утвердилось в Соединенных Штатах, и ничто не могло выразить его лучше, чем понятие «селф-мейд». «Селф-мейд» по своей сути – олицетворение «американской мечты». Айн Рэнд в романе «Источник»[25], опубликованном в 1943 году и сразу же оцененном публикой, повествует о судьбе блестящего архитектора Говарда Рока, который вопреки всем трудностям намерен реализовать свои проекты, так что в итоге все оценят их по достоинству, поскольку, как говорит автор, «эго каждого – живой источник прогресса человечества». Энергия личной инициативы и изобретательности оставила яркий след в современном западном сознании и даже стала одним из символических рычагов того, что, начавшись в 1950-х годах, позднее будет названо «Славным тридцатилетием». Залог общего благосостояния – свободное применение каждым своих талантов.

Страну расчерчивают новые дороги, автострады, и, словно грибы после дождя, растут частные и квартирные дома, их жильцы обзаводятся функциональной мебелью и электрическими приборами по последнему слову техники – спасибо серийному производству и использованию пластика, сделавшим их доступными для многих кошельков. Потрясающий герой фильма «Мой дядюшка» (режиссер Жак Тати, 1958 год) приходит в замешательство, столкнувшись с горой предметов – один удивительнее другого, если сравнивать их по принципу действия и назначению. Воображение теперь совсем по-иному рисует домашний комфорт, в основе – блистательная новизна, миниатюризация, электрические приборы, обреченные на замену, почти бесхлопотную и совершаемую куда быстрее, чем некоторые другие наши действия. Чтобы пользоваться этой современной роскошью, все работают без передышки. Перспектива подстегивает желание, мобилизует энергию – ведь, например, по воскресеньям можно ходить по торговым ярмаркам, подобным Парижской, где растворяешься в толпе и грезишь при виде изобилия товаров, словно ниспосланных свыше, – их чары описал Ролан Барт в своих «Мифологиях»[26]. Но кое-что Барту удалось раскрыть лишь отчасти: миф живет не только в вещах, он еще и где-то на дальнем плане: в образе жизни, обещающем рано или поздно – через пот и кровь, безропотное подчинение строгостям дисциплины, принятие продуктивистской модели – тот самый эдем, где возможно обладание этими артефактами. Ибо в таких обстоятельствах пакт о возможности личного обогащения в обществе, всецело настроенном на «прогресс», имеет под собой ох какие основания, так что в интересах каждого – немедля под ним подписаться. И да обретет реальные черты единая надежда, частная и общая для всех.

С начала 1950-х годов все словно ощутили подъем, чуть ли не радость. Это проявилось в музыкальных комедиях той поры – например, в «Поющих под дождем» (реж. Стэнли Донен, 1952), где есть ставшая знаменитой сцена, когда герой Джина Келли, опьяненный радостью, подпрыгивает в танце на улицах ночного города, несмотря на проливной дождь, и напевает Singin’ in the Rain[27]. Все это ощущалось и в Париже, в подвалах Сен-Жермен-де-Пре, где на фоне сартровского экзистенциализма происходила игра в сознательно выбранную жизнь, и все танцевали до рассвета под вибрирующий джаз, рожденный звуками кларнета Бенни Гудмана, рояля Дюка Эллингтона или саксофона Чарли Паркера. На рубеже 1960-х Элвис Пресли в чувственной манере с дерзкой пластикой исполняет «It’s now or never / Tomorrow will be too late» («Сегодня или никогда, / завтра будет слишком поздно»). Хочется попасть в ускоренный ритм этого переживающего становление мира и беспрепятственно пользоваться всеми его новыми богатствами.

Но, должно быть, иллюстрации в журналах, как и кадры хроники в кинотеатрах или на экранах первых телевизоров, были более лучезарными, чем реальность обычной жизни. Сколько бы ни декларировалась установка на совместное содействие рыночной экономике и социальному прогрессу, немало людей так и оставались лишними, отдавая последние силы за конвейерами и получая за это смешные деньги, в лучшем случае – необходимый минимум. Население везде жило еще бедно, и вдали от голливудских студий итальянский неореализм да и другие школы рисовали отнюдь не блистательную, а куда более суровую повседневность. Основные силы оппозиции, заявлявшие тогда о себе, вдохновлялись авторитарным коммунизмом, который, пропагандируя повышение производительности, обесценивал все и вся и многих обрекал на нищенское существование. Причем большинство из этих борцов тешили себя тайной или явной надеждой когда-нибудь обзавестись «рено» или «ситроеном».

Для моделей, представлявших альтернативу принципам роста и межличностной конкуренции, условия были не лучшие – кто бы их принял, учитывая, что политический либерализм выступал как неоспоримая истина того времени? Не то чтобы никто не хотел видеть текущие трудности – дело не в том, что эпоха отрицала действительность, просто предполагалось, что все шероховатости преходящи на пламенном пути Прогресса с большой буквы и демократического индивидуализма. Совсем скоро наступит всеобщее процветание, и все сполна пожнут его плоды. Грядущее десятилетие обязательно это докажет. И принесет тем, кто желает этого всеми фибрами души, свободу, безопасность, благополучие и комфорт. Мог ли кто-то искренне в этом усомниться?

3. Доказано на опыте

[Скоротечная иллюзия шестидесятых]

15 июля 1960 года в Мемориальном колизее Лос-Анджелеса Джон Фицджеральд Кеннеди, выступая на съезде Демократической партии, выдвинувшей его своим кандидатом, заявляет о намерении обозначить «новые рубежи» (New Frontier). Построить общество, согласованно действующее во имя экономических, научных, технических и социальных достижений, которые «отвечают всеобщему стремлению к миру». Несколько месяцев спустя избрание на пост президента Соединенных Штатов даст ему шанс осуществить этот честолюбивый замысел – блистательной иллюстрацией станут покорение космоса и объявленный в 1962 году запуск проекта по выходу на лунную орбиту до конца десятилетия. Шарль де Голль, по примеру руководителей других стран, также собирался поставить Францию «на современные рельсы», то есть провести этап восстановления для зарождения предпринимательского общества, несущего широким массам комфорт и достаток.

Становилось ясно, что западный мир – в его совокупности – впредь не будет довольствоваться обеспечением гарантий собственного выживания, он хочет пожинать плоды