Ты + я - Надежда Нелидова

Но пока жених и невеста о том не подозревают и смотрят друг на друга влюблёнными взорами. Для них каравай – элемент игры, смешная традиция и пережиток прошлого. Всё ещё впереди: прощупывание, зондирование почвы, нарезание вокруг да около акульих кругов, разминка, примерка, пробная игра мускулами.

Главное: не расслабляться ни на минуту, не прохлопать ушами, не упустить, не прокараулить перелом в расстановке сил. Самый Важный Момент, когда решится: кто кого. Кто возьмёт в руки бразды правления, а кто согласится на тайное или явное подчинение.

И вот тут я вам скажу: горе той семье, где главный окажется мужчина. В 90 процентах из 100 союз обречён на развал, на драму или даже трагедию. Потому что мужчина от природы – да, да! – заточен на повиновение, на подчинение, на щенячье заискивающее повизгивание, даже где-то на мазохизм.

Мужчина всегда подсознательно будет искать сильную половину, повелительницу с кнутом, дрессировщицу. Он растопчет, размажет по стенке слабую кроткую жену и не успокоится, пока не найдёт стерву по себе. И будет только тогда счастлив, когда его сожрут с потрошками (см. «Из жизни пауков и богомолов»).

Мужик – вообще существо по своей сути не семейное, несобранное, беспорядочное, полигамное. Его роль – оставить после себя больше потомства. Он – вечный бестолковый, бездумный, расточительный разбрасыватель камней (ну, или семени).

А жена – скупой собиратель. По камушку, по горсточке, по соломинке, по пушинке несёт в клюве, хлопотливо сооружает дом, гнездо, жилище. Хранительница очага, берегиня.

Впрочем, о чём я. Народная мудрость давно уже всё расставила по полочкам.

Хорошая жена дом в кучку соберёт, плохая – крылом разнесёт.

Жена в доме «большуха».

Муж – голова, жена – шея. Куда шея повернёт, туда голова и смотрит.

Муж – вода, жена – чаша. Какой формы чаша, так вода и ляжет.

Муж – капитан на корабле: бегает, суетится, отдаёт команды. Только кораблик этот игрушечный и весь, вместе с грозным капитаном, умещается на женской ладони.

То есть мужчина – это всегда немножко подкаблучник. Если жена умная – данный факт выпячивать не будет, никто о том не догадается. Если дура – зрелище будет отталкивающее, жалкое и унизительное для обоих.

Так о чём бишь я? Стало быть, ответственный, переломный момент, долженствующий расставить всё по своим местам… Кто есть кто.

Олеся свой момент позорно профукала. Как это случилось… Тогда уж давайте с самого начала. Встретились два одиночества, развели у дороги костёр. Костёр разгорелся легко, весело и жарко.

Дима – профессиональный художник, работает оформителем в дизайнерской студии. Вместе с ним необыкновенно интересно, хорошо и тепло. Порознь – неуютно, как на сквозняке, и даже дико и странно.

Как будто Олеся с Димой лежали в одной утробе валетиком однояйцовыми близнецами. Потом родились, судьба расшвыряла, а потом соединила. Ну, сами знаете: «Сроднясь в земле, сплетясь ветвями…»

Чувство было настоящее, сильное, большое. Но нелегко жить с творческим человеком. «Валетиком» пристроиться друг к другу становилось всё сложнее. Всюду торчали, мешали, вонзались локти, коленки, острые углы. На пустом месте возникали ссоры. Поводы ничтожные, даже стыдно.

Именно в те дни Олеся завела дневничок. На обложке так и вывела: «Дневник наших ссор». Разделила страницы на колонки, надписала слева «Дима», справа «Олеся».

«6 февраля. Я спросила (в шутку), какой у меня характер? Дима сказал, что характер у меня не золото. Я обиделась: в таком случае, пусть ищет того, у кого характер золото. Вспомнила ещё, что как-то поддразнил, что я полная. Я тогда вспыхнула: ах, ему нужна худая?! Да только никто, кроме меня: ни худая, ни толстая – на него не посмотрит!

Дима сказал, что так шутит».

«8 февраля. 16. 00. Я тушила картошку. Дима посмотрел и сказал, что в первый раз видит, чтобы клали вместе лук и чеснок. Я сказала, что это не по-мужски и мелочно: придираться, учить жену, как хозяйничать. Что и хлеб-то я режу неправильно. Помирились сразу».

«8 февраля. 18. 30. Я вышла расчистить снег (мы жили у родителей в частном доме). Дима температурил, сидел на больничном. Вышел постоять рядом, покурить, раскашлялся. Я ему сказала запальчиво: «Я с тобой три дня вожусь: травы, горчичники, ингаляции. А ты опять выполз на улицу расстёгнутый и с голой шеей». Дима обиделся, передразнил: «Выполз! Я что, змея?» Но у нас все так говорят, это местный диалект. И когда он, наконец, бросит курить?!»

«8 февраля. 21. 00. Да, ещё вспомнила про голую шею. Мы вышли из дома. Я скакнула (Дима у меня высокий), чтобы поднять ему воротник. Мороз порядочный, а он принципиально не носит шарф. Я так люблю его, хотела о нём позаботиться. Он буквально зарычал и оттолкнул меня. Оказывается, на воротнике лежал снег, и я ему весь стряхнула на шею».

«11 февраля. Шли в гости. Начала я. Попросила, чтобы он не сутулился при ходьбе. Походка некрасивая, распущенная, расхлябанная. Дима мрачно сказал, что это всё неспроста, что мне в нём ничего не нравится. Что я его зашпыняла, загнала в угол, слова не даю сказать. Мне стало его жаль, я ему позвонила с работы».

«12 февраля. Не помню, из-за чего поругались. Но я ему сразу опять позвонила с работы, так мне его жаль стало».

«13 февраля. 9. 00. Маленькая стычка. Дима сказал, что давно не устраивал праздник жизни и хочет выпить. Наверно, подготавливал, что Чазов (приятель и сотрудник) ему уже купил бутылку.

Я сказала, что Дима принёс аванс девятнадцать тысяч, а до этого мы ему купили куртку почти за восемнадцать тысяч. Значит, нам останется жить на тысячу рублей? Дима сказал, что я ему скоро дышать не дам».

«13 февраля. 12. 30. Дима пошёл проводить меня до работы. Почему-то был замкнутый, раздражённый, огрызался, что-то с проектом не так на работе.

У меня тоже бухгалтерская проверка, недостача. Настроение унылое, ужасное. Пожаловалась и услышала в ответ: «Что ты вечно ноешь?» Я заплакала, выпустила его руку. Сказала, чтобы не провожал меня, убежала на работу. Когда вечером вышла, он ждал меня, замёрзший до посинения, у конторы. Сказал, что ему стало жаль меня до слёз. Звонил, но у меня телефон был отключён. Позже насчитала 53 пропущенных звонка».

«14 февраля. Утром шли на работу вместе. Дима щеколду на калитке отодвинул раздражённо, резко. Я сказала (серьёзно, с сочувствием), что ему нужно лечить нервы. У людей с тонкой душевной организацией часто бывают подобные срывы.

Он ответил, что это мне давно пора лечиться. На что я сказала: «Дима, это становится невозможно. Тебе надо менять характер». Он зло сказал, что о да, о конечно! Ему всё в себе надо менять, только мне не надо ничего менять. При этом дурашливо, с издёвкой, как клоун, приседал, делал идиотские книксены и тряс полами пальто.

Я шла и думала, что бы мне ему сказать больнее. Придумала: «Не зря все удивляются, как это я с таким, как ты, уживаюсь. Ты же со всеми переругался».

В обед ждала его звонка, но не дождалась. Позвонила сама».

«15 февраля. Мелкая ссора, не помню из-за чего».

«17 февраля. Крупная ссора. Не разговаривали почти три дня, пока он не сказал, что этого больше не повторится».

«20–26 февраля. Ссоримся каждый день. Что за привычка надуться и молчать».

«4 апреля. Абсолютно не ласковый. В постели сразу лезет. Я говорю: «Я-то не хочу ещё». Ни слова не говоря, резко поворачивается к стене и всю ночь спит спиной ко мне.

Ужасно бабский характер: обидится – молчит, пока я первая не заговорю… Но вообще, стали меньше ссориться, наверно, притираемся. Ругаемся почему-то в воскресенья. Когда выходные у обоих…»

Для чего Олеся записывала, «копила» свои обиды? С одной целью: вместе садиться за дневник, разбираться, анализировать. Искать причины ссор, чтобы они не повторялись. Объяснять, что обидело её. Понять, что обидело его.

Дима небрежно перелистал тетрадку и отшвырнул.

– Ерунда. Не собираюсь в этом участвовать. Как будто в доме всюду понатыканы «жучки» и за мной шпионят. Я что, под колпаком у Мюллера?

Дима по характеру был лидер. Добытчик, всё в дом – этого у него не отнимешь. И квартиру купили на его деньги. Но разве это давало ему право мучить Олесю? И потом, есть многие семьи, где мужья имели ого какие должности и ого какие зарплаты – но дома ходили по половице и обожаемую жену целовали в ушко. Значит, не в этом дело.

Дело в том, что Олеся была не уверена в себе, от природы робка, покладиста и простодушна. Что на уме, то и на языке. Однако же бывают женщины мягкие и тихие, но мужа держат железной хваткой. Или они притворяются слабыми: элементарная тонкая бабья хитрость? На языке мёд, под языком лёд? Мужу-псу не кажи себя всю?

А жизнь продолжалась, с её праздниками и буднями, с радостями и горестями. Первое большое горе: потеря первенца. Предлежание плаценты, недосмотрели врачи.