Неповиновение - Том Торк

Вода заполнила резервуар полностью, проблесков воздуха не осталось. Катя с раскрытыми обречёнными глазами смотрела в этой мутной воде на слова, высеченные на камне: «Желание свободы – это зыбучие пески, чем больше стараешься, тем больше увязаешь в раболепии».

– Вы подумали над нашим предложением? – спросил незнакомец, одетый в высокое бежевое пальто и шляпу. В правой руке он держал дипломат, а в левой – некое соглашение, которое активно показывал Анне Плутовской, тыкая в разные места документа. Он покосился на Катю, – а с ней что?

– Проблем не будет, – отмахнулась Анна Плутовская. – Помнится в прошлый раз мы говорили об увеличении цены, мне не нужен другой остров, не нужна квартира или любые другие ваши ценности, – Анна Плутовская перешла на шёпот, – деньги и корабль. Точка. Так и передай, это – моё последнее предложение, если ты снова явишься сюда пугать моих людей, живым отсюда не выберешься, понял?

– Вы уверены? От многого отказывайтесь.

– Больше не смей спрашивать старую женщину об уверенности! Пшёл вон! И чтобы в следующий раз меня ждал корабль с деньгами.

– Катя, очнись, ты не умерла! – прозвучал незнакомый голос, въевшийся в самые глубины уставшего и разбитого разума Кати, ныне она лежала полумёртвой на холодной каменной скамье, из неё едва-едва откачали воду, потому как, заметив, что та не подаёт признаков жизни, бросили это дело, оставив валятся в храме, пожалуй, к вечеру, её бы вывез Василий Комендантский в море и сбросил бы на съедение акулам. Однако несмотря на то, что она уже порядочное время лежала без чувств, Катя услышала голос того, кто был небезразличен к её судьбе, того чей голос будто бы был у неё в голове. Она открыла глаза и, упав со скамьи, стала кашлять, бесчисленное количество воды шло и шло из неё. Кто-то был сзади Кати и, наклонившись, посмотрел ей в глаза, сказав, – В наших силах всё изменить.

Несмотря на лихорадочный кашель и онемевшие конечности, Катя вскрикнула, отскочив от незнакомца, и сильно ударилась о каменную колонну, закашлялась ещё больше. Незнакомец был красив: высок, темноволос, мускулист и имел большие карие глаза, говорящие: «нельзя останавливаться, нужно действовать». Он вплотную подошёл к Кате, присев около неё на корточки:

– Неужели не узнала? Это же я – Петя Царёв! – и действительно, даже судя по скудному описанию в книжке, он был поразительно похож: был в той же присущей ему одежде, которая едва ли нашлась бы на острове, имел короткий стальной меч, каких отродясь не было ни у одного жителя, даже шрам на шее от огромного паука имел тот же, что и на страницах книги. Сомнений не оставалось, либо перед ней решили так жестоко подшутить, да так, что изуродовали неизвестного ей мальчика, выдав ему боевое оружие, либо перед ней действительно он: свободный, добрый, справедливый и готовый помочь любому, не прося ничего взамен.

– Но как? – тихо прошептала Катя, смотря на любимого героя во все глаза.

– Не мог же я спокойно наблюдать, как над тобой издеваются и помыкают! – с улыбкой произнёс он. – Вставай, нас ждёт приключение, ты должна всё изменить, должна помочь всем этим людям.

– Но зачем?

Петя Царёв недоумённо на неё посмотрел, явно не ожидая подобного вопроса:

– Как это зачем? Они молят о помощи каждый день, разве можно их обманывать? Если человеку нужна помощь, то каким бы он ни был, вправе ли мы отказывать ему? Кать, ты задаёшь неправильный вопрос, такой не должен появляться у тебя в голове. Вопрос не в том «зачем», а в том «как».

– Эти люди с детства были ко мне жестоки, почему я должна им помогать?

– Люди не рождаются жестокими, алчными или ищущими личную выгоду. Такими их делают условия и, если ты полна недовольства к происходящему, полна энергии и желания всё изменить, то к чему ждать? Не нужно думать, что ничего не выйдет, если тебя только унижали и использовали, если люди ведут себя не так, как должно, то только в твоих силах всё изменить, потому как ты не хочешь и не станешь адаптироваться под них, а они под тебя, так к чему все эти бессмысленные вопросы? – Петя Царёв встал полный решимости, смотря на Катю сверху вниз.

– Почему бы просто не сбежать? – едва слышно произнесла Катя, разглядывая мраморный пол.

– Сбежать, так и не попробовав? Где же твой дух приключений и авантюризма?

– Как же я справлюсь одна? – Катя посмотрела в глаза Пете Царёву.

– Ты не одна, – он протянул ей руку, – всегда есть люди также, как и ты недовольные происходящим.

Катя самостоятельно поднялась на шатающиеся ноги, ей было безумно холодно, горло болело, голова раскалывалась, руки то и дело сковывались, тело часто непроизвольно вздрагивало, всё это подкреплял сквозняк, ходивший по храму. Выбравшись из злосчастного места на улицу, где уже во всю стоял поздний закат, Катя оглянулась, улочки были пусты, все постепенно готовились ко сну, по-видимому, вечерняя церемония отменилась из-за очищения. Бродя по улочкам, Катя невольно заглядывала в низкие окна домов. Обстановка в них была скудной: солома на полу, старые, давно продавленные кровати, невысокие столы, представляющие из себя плоские валуны, на которых обыденно стояла деревянная посуда, ни ложек, ни вилок не было, едва ли Катя знала о существовании подобных предметов быта; никогда ни в одном из домов не было свечей, либо какого-то другого света, считалось, что всё нужно было делать под Его ликом, а ночью нужно отдыхать от тяжёлого рабочего дня. Перьев, как и каких-нибудь иных письменных принадлежностей не было, только Он мог писать и только одну книгу – священное писание, на котором детей учили читать, которое заставляли учить и зазубривать до дыр, незнание или забывчивость неминуемо приводило к наказанию, самых «безграмотных» сводило в могилу. Так, например, мальчик Глеб, получивший фамилию-прозвище Уродов, родился с дефектом речи, неприятной внешностью и с кривыми ногами, из-за которых едва мог передвигаться, всё это произошло, вероятно, из-за кровосмешения, распространённого на острове, он был не в состоянии не столько выучить писание, сколько внятно прочесть его, к тому же никак не мог пройти и десяти шагов, не упав, за что был отправлен в открытое плаванье на горящей, протекающей лодке, погиб от удушья дымом. Или Соня Заразова, родившаяся с некой быстро распространяющейся болезнью, которой в скором времени заболела половина жителей острова, была заживо сожжена на костре, вместе с частью посевов, труп не был отправлен море, чтобы не отравить Его, кости закопали глубоко под землю в каменный гроб. И это не единственные случаи, происходившее со времён правления Анны Плутовской,