Шамабад должен гореть! - Артём Март

Светало. Утро было на подходе. Черное, словно пропасть, ночное небо посерело. Стало свинцовым и бугристым. На расцвете температура упала так, что наша вымокшая одежда стала покрываться наледью.

Я прекрасно понимал, что поисковая группа Шамабада идет по следу. Пограничники ищут нарушителей Границы. И теперь я делал все, чтобы скорее вывести товарищей на след врага.

Два часа назад, на первом коротком привале, я тайком оставил за камнем свой ремень. На другом, примерно час назад — портянку. Пришлось сделать вид, что я вытряхиваю камни из сапога. Однако никто из душманов не догадался о моих намерениях.

Все они, даже Аллах-Дад, слишком нервничали от того, в какой заварухе оказались. Ведь по изначальному плану все должно было пройти совершенно иначе.

Вдобавок, душманов подгоняли еще и жажда с голодом. Припасов на такой случай у них не осталось.

Когда мы добрались до Бидо, Духи принялись жадно есть снег и наполнять им свои фляжки для воды. Тогда мне тоже удалось хоть немного утолить и свою жажду.

Курбан вынудил душманов сделать третий привал, когда мы спускались с перевала. Солнце уже встало, и с высоты этих мест прекрасно просматривался участок соседней заставы.

Аллах-Дад впал в ярость, когда смог рассмотреть в бинокль бронетранспортеры, стянутые на Границу, туда, где духи хотели выйти к себе. Где-то вдали хлопал винтами пограничный вертолет.

Чтобы не выдать свою позицию, бандиты заняли просторную пещеру на время привала. Я слушал, как они спорили и ругались, теряя самообладание от осознания того обстоятельства, которое я понял уже давно. Они были в ловушке.

Духи, занятые распрей, даже не заметили, как я стянул второй сапог и спрятал оставшуюся портянку за большим камнем.

Босую ногу в яловом сапоге я уже успел сбить в кровь, но силой воли просто отринул ту боль, которую приносил каждый шаг. Тем не менее холодным умом я понимал, что скоро я просто не смогу идти дальше, окончательно истерев ноги. Не смогу чисто физически.

Едва я успел спрятать портянку, как услышал страшную ругань. Аллах-Дад кричал на какого-то душмана, тот орал на него в ответ. Они спорили и размахивали руками.

— Из-за чего весь сыр-бор? — Спросил я у Ахмада, присевшего неподалеку.

Перебежчик хмуро глянул на меня. Сунул в рот маленький сухарь и с хрустом разжевал его.

— Малик недоволен решением Аллах-Дада взять вас с Курбаном с собой. Он считает, что вы сведете нас всех в могилу.

— Не без оснований, — с ухмылкой пожал я плечами.

Ахмад глянул на меня волком.

— Малик считает, что за Пяндж придется пробиваться с боем.

— Совершенно точно придется, — буднично сказал я.

— И говорит, что вас с Курбаном нужно убить здесь, чтобы вы небыли нам обузой, — мрачно уставившись на меня, сказал Ахмад.

Быстрая мысль промелькнула у меня в голове: а не остался ли мой брат, в прошлой моей жизни, здесь, в этой пещере? Впрочем, я быстро отогнал ее. На подобные думки сейчас не было времени.

— Полагаю, это было бы мудро, — пожал я плечами.

Ахмад даже удивленно раскрыл глаза.

— Шурави, ты что, совсем не боишься смерти? — Протянул он с сомнением.

— Шурави… — Хмыкнул я. — Давно ли ты сам стал их человеком?

Ахмад помрачнел.

— Я выбрал истинный путь. Выбрал настоящую веру.

— Ты можешь обманывать себя сколько хочешь, но факт остается фактом — тебя вынудили выбрать то, что ты выбрал. Иначе — смерть.

— Я живу, служа священной цели, — попытался оправдаться Ахмад.

Кажется, он смутился. Взгляд его карих глаз наполнился каким-то смятением.

— У тебя остались родственники в Союзе? — Спросил я.

Ахмад молчал.

Я хмыкнул. Вздохнул.

— Знаешь, Ахмад, есть такая старая мудрость: те, кто между войной и позором выбирают позор, получают и войну, и позор.

Перебежчик снова не ответил. Он только спрятал от меня взгляд. Сунул в рот очередной сухарь.

— Чем ты занимаешься у них, Ахмад?

— Я надсмотрщик над рабами, — нехотя ответил тот.

— Полицай, — неприятно улыбнулся я. — Ну что ж. Ты стал их цепным псом. Для них ты просто оборванец, который никогда не станет своим. Когда запахнет жареным, на тебя первого же падут подозрения. И первым же тебя пустят под нож.

И вновь перебежчик не нашел, что ответить. Внезапно он вздрогнул на своем камне. Все потому, что Аллах-Дад схватил душмана, названного Маликом, и приставил ему свой кривой нож к горлу. Потом командир духов что-то зло ему прошипел, бросил на землю как собаку.

Аллах-Дад явно был в ярости. Повел справа на лево, указывая на всех своих людей острием ножа и, выплевывая при этом злые гавкающие слова.

— Полагаю, — шепнул я, потирая от холода продрогшие плечи, — твой командир принял неправильное решение. Решил оставить нас в живых. И теперь поплатится за него.

— Сергей, — внезапно сказал перебежчик.

Я бросил на него взгляд.

— Меня зовут Сергей.

— Зовут, — хмыкнул я.

— Чего смешного? — Будто бы обиделся Ахмад.

— Ты сказал зовут, а не звали.

Тем временем разозленный Малик, сыпля проклятиями на своем языке, пошел куда-то в нашу сторону. Он остановился возле меня, стал ругаться. Кричать на меня, срывая свою злость.

— Скажи ему, чтобы заткнулся, — угрюмо проговорил я. — И без него голова болит.

— Он не послушает, — уныло ответил Сергей.

Но меня не проведешь. Я прекрасно понимал, что перебежчик просто боится сказать душману что-то наперекор.

Свою гневную тираду Малик закончил тем, что смачно отхаркнулся и плюнул мне на сапог. Жирный харчок угодил прямо на носок и стал мерзко растекаться по нему.

— Ах ты мразота… — Прошипел я, а потом просто пнул Малика каблуком по голени изо всех сил.

Тот закричал, запрыгал на одном месте. Не устояв, грохнулся на меня. Душманы тут же повскакивали. Стали кричать, бряцая оружием. Ахмад изумленно уставился на меня, не зная, что ему делать.

Я же вцепился Малику в воротник кафтана, отвел голову назад так, что в шее у меня хрустнуло, а потом врезал ему лбом в горбатый нос. Дух замычал, стал плеваться кровью.

Душманы было налетели со всех сторон, но замерли, кого я тычком скинул Малика с себя и уселся рядом, накинув ему на шею веревку, что связывала мне руку.

— Я его сейчас придушу, если не разойдутся, —