Шамабад должен гореть! - Артём Март

Один только Аллах-Дад, растолкав своих людей широкими плечами, молчал, уставившись на меня.

— Скажи ему, — зло проговорил я, — пусть держит своих собак на привязи. Если я в плену, то это не значит, что я позволю душманью меня унижать.

Ахмад торопливо передал Аллах-Даду мои слова. Тот угрюмо задумавшись, уставился мне в глаза. Потом быстро бросил что-то на пушту.

— Он просит тебя отпустить Малика, — сказал Ахмад. — и обещает, что такого больше не повториться.

— Он лжет, — проговорил я холодно.

— Аллах-Дада удивил твой поступок, — заверил меня Ахмад. — Он считает тебя умелым воином и проявит уважение к твоему мужеству. Тебя не тронут, если ты пощадишь Малика.

Я промолчал, отпустил душмана, и тот отполз, потирая разорванную жесткой веревкой кожу на шее.

Пронзительно вопя и откашливаясь, душман плевался кровью и указывал на меня пальцем.

— Он просит, чтобы другие тебя убили, — сказал Ахмад.

— Я это понял, — ответил я, устраиваясь обратно на камень и вытирая носок сапога о песок.

Аллах-Дад ухмыльнулся и что-то сказал поднявшемуся на ноги Малику. Того аж перекосило от удивления.

— Аллах-Дад сказал, что если Малик хочет тебя убить, пусть попробует сделать это сам.

Я хмыкнул.

— Если он решится, то я принимаю вызов. Но пусть будет готов к тому, что я не стану щадить его жизнь.

Ахмад передал мои слова. Малик растерянно зашарил взглядом по злым, грязным лицам душманья. Те стали кричать, подначивать его.

У меня тут же созрел план. Душманы на взводе, и, кажется, хотят сорвать на ком-нибудь свою злость. Они будто бы даже забыли о погоне. Такая «заварушка» — отличный способ потянуть время. И я был готов рискнуть ради того, чтобы нас скорее отыскали мои товарищи.

Под напором остальных Малик утер кровь с разбитого лица и от отчаяния и злобы завопил. Потом вынул нож из-за кушака.

Я встал, посмотрел на него, глубоко дышащего и озлобленного, словно зверь. Малик топтался на месте. Растопырив руки, поигрывал ножом. Остальные духи встали в неровный круг, словно бы обозначив арену.

— Руки, — сказал я Ахмаду, — развяжите.

Ахмад встал и потянулся было за ножом, но Аллах-Дад запретил ему. Сказал, что я должен сражаться так. Я только ухмыльнулся.

Под воинственные крики и улюлюканье врагов, мы с Маликом сошлись в центре круга. Он топтался на месте, кривил страшные рожи и кидался на меня, будто бы стараясь напугать. Я спокойно пошел полукругом, низко опустив связанные руки.

Малик кинулся первым. Он совершил ложный выпад в сторону, делая вид, что бьет кулаком. Опасность таилась в его опущенной руке с ножом.

От удара я ушел, поднырнув ему под кулак, нож принял на веревку, а потом ловко скрутил ею запястье духа. Отвел острие в сторону, дернул на себя и снова ударил Малика лбом, но теперь в зубы.

Душман замычал от боли, давясь собственной кровью. Я тоже почувствовал, как из моего, рассеченного его зубами лба, медленно сочится теплая кровь.

Я напрягся, дернул во второй раз, да так, что в плече у духа что-то щелкнуло. Он взвыл, разжал пальцы, и ножик его отлетел куда-то в сторону. Со звоном затерялся между камней.

Пока Малик боролся с болью, я быстро юркнул ему за спину, накинул веревку на шею, ударил под колено. Душман рухнул, повиснув на моих путах. Он захрипел, задергался, шаря в воздухе здоровой рукой.

Я же натянул веревку, обвил длинный конец кольцом вокруг шеи Малика. Подналег, и резко дернул вверх и в сторону. Раздался краткий щелчок, и душман тут же затих в моих руках.

Переводя дыхание, я отбросил его мертвое тело в сторону. Посмотрел на Аллах-Дада. Духи, окружавшие меня, стояли в полном молчании. Казалось, они просто остолбенели от такой скорой и неожиданной смерти своего дружка.

Аллах-Дад очнулся первым. Он набычился. Решительно направился ко мне и схватил за ворот кителя. Зло зашипел:

— Таси сок йаст⁈

— Аллах-Дад спрашивает, кто ты такой, — промямлил Ахмад.

— Скажи ему, — я смело заглянул в глаза главарю духов, — что я советский пограничник.

Внезапно, что-то щелкнуло у нас с Аллах-Дадом под ногами. Еще что-то упал в нескольких метрах от шайки, а потом и у входа в пещеру.

Главарь духов удивленно опустил взгляд. Я тоже глянул вниз. Там лежал белый цилиндр. Быстро сообразив, что это такое, я отпихнул Аллах-Дада, бросился в сторону, на землю. Не успел закрыть лицо руками, как раздался приглушенный хлопок. Потом еще и еще один. Это сработали гранаты К-51. С шипением химической реакции они стали выпускать в воздух злой слезоточивый газ.

Глава 5

— Ну как ты, Саш? — Стас Алейников опустился ко мне.

Обычно, жизнерадостное лицо его было напряженным и серьезным.

— Жить буду, — проговорил я, сидя на сыроватом стволе поваленного дерева.

На склоне горы, бугрящейся каменистыми выступами, было многолюдно. Пограничники осматривали вещи, отобранные у душманов. Сами нарушители границы, связанные по рукам, лежали чуть в сторонке. Их сторожили несколько наших погранцов, в том числе и Ваня Белоус, взявший с собой Радара. Пока Нарыв лечился, он исполнял обязанности инструктора службы собак.

Были там и другие псы из наших. Они, под началом своих вожатых, следили чтобы задержанные не выкинули лишнего.

Штурм прошел, что называется, без сучка и задоринки. Под влиянием слезоточивого газа душманье потеряло всякую возможность защищаться. Погранцы в противогазах просто вошли в пещеру, взяли и вывели их. Быстро разыскали и меня.

Пусть мне тоже пришлось испытать на себе все прелести слезоточивого газа, однако я довольно быстро пришел в себя. Что не сказать о Курбане, которому, лежавшему на траве, оказывал медпомощь фельдшер, поднявшийся сюда с заставы Йохчи-Пунь.

К слову, их ребята тоже участвовали в задержании. Они, мало того что перекрыли участок, через который намеревались уйти духи, так еще и выслали к нам парней из стрелкового отделения разведвзвода одной из застав СБО «Новобад». Отделение, как я понял, временно находилось у Йохчи-Пунь и выдвинулось к нам на помощь, когда на той заставе узнали о прорыве в тыл.

— На вот. Воды хочешь? — Спросил Стас, присаживаясь рядом и передавая мне фляжку.

— Не окажусь.

— А ты красавец, — хмыкнул он. — Хорошо придумал.

— М-м-м? — Отпив из фляжки, глянул я на Стаса вопросительно.

— Я про часы. Наша поисковая группа