Самый сумрачный сезон Сэмюэла С - Дж Данливи

Вообще-то

он был

неплохим парнем

Сэмюэл С. разделся. Сопровождая его в постель, Абигайль сообщила, что он совсем не волосатый. Он обхватил руками ее миниатюрное тело и стиснул. Она сказала: "Ты сильнее, чем я думала". Волосяной матрац заскрипел, когда Сэмюэл С. взгромоздился на нее: потом заскрипел вторично, когда она переместилась на него. И заглянула ему в глаза.

- Ты ничего не собираешься делать.

- Нет.

Абигайль медленно отодвигается от этого моржа. Вытягивается на спине, уставившись в потолок.

- Ты самый мерзкий вредитель на свете. Ты не знаешь, как это может подействовать на девушку.

- Знаю.

Абигайль отворачивается, полуприкрыв веками мерцающую черноту расширившихся зрачков. Чуть вздрагивают губы.

- Не можешь знать.

- Ты не знаешь, чем может для меня обернуться траханье без всяких перспектив на будущее.

Абигайль приподнимается на локтях. Ее глаза широко раскрыты. Едва заметно тряхнула головой, бледные груди закачались над смуглым животом.

- Я не могу выйти за тебя. Что будет делать такая девушка, как я, лет, скажем, через тридцать или сорок после твоей смерти. Но я могла бы пожить с тобой целых два месяца. И я не прочь варить кофе и делать все остальное. Елки-палки. Зачем я тебе все это говорю. Что ты о себе воображаешь. Как будто умеешь пернуть в си-бемоле или еще что-нибудь.

- Ты угадала.

Уши Абигайль навостряются. Сэмюэл С. приподнимает локтем одеяло и испускает виртуозную шестнадцатую.

- Ничего себе. Ты прямо камертон. Без дураков, это действительно был си-бемоль, Сэм. Ты, наверно, думаешь, что это шуточки, а на самом деле это потрясающе.

- Выходи за меня, и я дам тебе органный концерт.

- Не сомневаюсь, что ты это сможешь. Я верю тебе. Но почему же ты не можешь довольствоваться тем, что имеешь. Тем, что я предлагаю. Много ли ты видел тел красивее моего. Пока ты ходил за кофе, я сняла нижнее белье и смогла продемонстрировать все разом. Разве у меня не обалденное тело.

- Я балдею.

- Слушай, не думай, что я собираюсь остаться.

- Не думаю.

- Не останусь, не бойся.

- Для тебя это всего лишь туристический маршрут. Для меня - полный земли ковш парового экскаватора, который высыпается на мой гроб.

Абигайль садится на кровати, поджав ноги, опираясь на ладони. Каштановые волосы падают ей на щеки. Грудь с маленькими твердыми сосками тихо покачивается. Стоит одному из них слегка задеть твой глаз, как вся решимость улетучится.

- Сэм, послушай. Я буду откровенна. От меня требуют подписать контракт с неудачником, а ведь у меня в запасе есть еще три-четыре года, чтобы найти парня или мужика побогаче меня или такого, кто преуспевал бы не хуже моего папаши. Кроме того, мне нравится спать с разными. Правда, я не шучу. Может быть, они и не умеют использовать задний проход вместо тромбона, но мне очень любопытно встретиться и с другими инструментами. У некоторых мужчин они изогнуты вправо, у других - влево. Прямо удивительно: никогда не бывает двух одинаковых. А их конец всегда напоминает разные фрукты: у кого-то яблоко, у кого-то грушу, у тебя вот, например, вишню. Ничего себе вишенка. Я не шучу. Сами-то мужики этого не знают. Они думают, что унижают меня. Что ж, я их разочарую. У меня чисто научный, биологический интерес. Я могла бы им кое-что порассказать. Ну, слушай. Еще один семинар. Итак, твой смотрит строго по центру. Впервые такой вижу. Никогда не определишь кривизну и истинный размер, пока он не встал. Не пропадать же ему теперь даром. Ну как. Ха. Может, я поиграю на этой дудочке. Подую в ее маленькую дырочку.

- Нельзя отрицать, что ты можешь заставить его встать и запеть.

- Сэм, я проделала весь этот путь в Европу, чтобы хорошенько потрахаться.

- Я проделал весь этот путь в Европу, чтобы исцелиться.

- Разве я не могу исцелить тебя, Сэм.

- Я уже вывел из строя трех докторов, пытавшихся исцелить меня.

- А разве у меня не большая аппетитная грудь.

- И мой нынешний доктор готов хоть сейчас уплыть по Дунаю в Венгрию.

- Иди ты к черту. Я буду спать. Спокойной ночи.

Сэмюэл С. приподнялся на локте, и ему показалось, что он услышал, как на простыню шлепаются слезы. Протянул руку, чтобы схватить ее за зад, она оттолкнула его. Пережить те часы, которые отбивает далекий печальный колокол. Переспать с ней означает потерять ее навсегда. Ее голова на подушке, нос уткнут между пальцами, гибкими, как янтарные четки, - каждый имеет свою собственную форму и кривизну. Каштановые волосы рассыпались по спине. Гладкая кожа под глазами. Губы раскрыты. Изо рта пахнет тушеной капустой. Она не знает, что именно женская застенчивость толкает мужчину на удивительные поступки. Включая и траханье.

Сэмюэл С. погружался в сон. Это напоминало движение автомобиля: шум мотора слышен задолго до его появления на пустынной мощеной улице и еще долго после его исчезновения из виду. Во сне он ступает на цыпочках по белым пушистым облакам высоко над синим бушующим морем: стремится к проволочной ограде, - гигантский бобовый стебель вплелся в стальную сетку. Пытается вскарабкаться на нее и наверху цепляется за проволоку. Срывается вниз - проволока выдирает из бедра большой кусок мяса.

С воплем проснувшись и откинув одеяло, Сэмюэл С. хватается за ногу и натыкается на копну волос, резко отталкивает ее от боли. На теле две кровоточащие дуги - глубокие отметины от зубов.

- Черт, что ты делаешь.

- Кусаю тебя.

- Ты спятила.

- Да.

- У меня вся нога в крови.

- Не волнуйся, это не смертельно.

- Черт, ты опасная.

Сэмюэл С. сползает с кровати. Обернувшись, бросает взгляд на эту волчицу и вампиршу - ее глаза горят из-под капюшона простынь. При попытке встать - дрожь в коленях и ноги вдруг подкашиваются. Ручеек крови до самой лодыжки. Доктору придется справиться об этом случае в своей таинственной энциклопедии. А у меня тем временем разовьется гидрофобия и, корчась в судорогах, я взлечу на небеса. Внезапная догадка вспыхнет прямо в жемчужных вратах. Откажешься переспать с женщиной - она сжует твою ногу.

Четыре сорок шесть утра. Внизу за окном, по промерзшей просыпающейся улице грузовики с овощами, грохоча, несутся на Нашмаркт. Скрежет, звон и голубая вспышка въезжающего на стрелку первого трамвая. До рассвета еще полчаса. Завернувшись в простыню, Сэмюэл С. сидит в кресле. Смотрит на окрасившуюся в желтый цвет комнату. Выключает свет. Слышит шорох миниатюрного тела Абигайль, переворачивающегося на бок.

- Ну ладно. Укусила я тебя. А разве у тебя никогда не было желания укусить. Может, ты слишком культурный. А я - примитивная. Может, мне нравится вкус крови. Просто надо было заняться со мной любовью.

- С траханьем ради траханья я завязал.

- Очень остроумно. Чего же ты тогда раздевался. У тебя извращенное сознание.

- Ты права.

- Что ж, я так и думала. О Господи. О Иисусе. О Иеровоам. О Сид. О Джо. Хорошие совестливые парни с университетским образованием, перед которыми я задирала нос. Надеешься подцепить зрелости, а тут... Ты что-то там говорил насчет внезапных озарений. По твоей милости и на меня снизошло одно. Я предпочитаю иметь дело с мужиком, у которого он не встает, чем с тем, кто им вообще не хочет пользоваться. У меня голова разболелась. Хорошо бы аспирину.

- Я принесу.

- Ничего страшного. Не утруждайся.

Большие карманные часы Сэмюэла С. громко тикают на столе. Серый свет расползается по зданиям. Скрежещут трамваи. Вена спешит на работу. За плечами - маленькие ранцы. Выныривают из подъездов, толпой несутся по улицам, на углах собираются в кучу, ждут. Молитва за всех маленьких тихих детей, покончивших с собой в Австрии. Аплодисменты почтенным венским матронам с ребятишками. Гудок в си-бемоле для меня. И крошки. Которая всегда будет взрослее меня.

Скрип волосяного матраца. Маленькое лицо Абигайль - белый овал в обрамлении темных волос - поворачивается к Сэмюэлу С. Поджав ноги, она сворачивается калачиком под одеялом.

- Сэм, что с тобой происходит. Ты не мог бы мне объяснить. Я уж и не знаю, что еще сказать - от тебя все отскакивает, как камешки от айсберга. Я вовсе не самонадеянна. И хотя это звучит дико, ты мне нравишься. Скажи, ты действительно веришь во все, что ты выдумал. Это ведь женщины так мыслят. Черт. Я хочу сказать, что же я мыслю. Именно сейчас, в шесть часов утра. Кэтрин торчит в гостинице, и ей не терпится выведать все подробности. Мне кажется, ты ведь, наверно, догадываешься: раз я с тобой так откровенна, значит, и о тебе разболтаю по всему свету. Вот что ты думаешь.

- Нет.

Зевнула.

- Скажи мне, ты когда-нибудь гадил в самолете.

- Нет.

- В самолете, который несется на высоте около шести тысяч метров, и ты думаешь: "Если бы это долетело до земли, не хотелось бы, чтоб оно шлепнулось на меня, когда я слушаю тихое урчание музыки". Я спятила. Елки-палки. Как твоя рана. Кровь проступила на простыне. Мне так стыдно. Я не думала, что укушу так сильно. Может, чем-нибудь перевязать. Я не чистила зубы со вчерашнего завтрака, это плохо.