У черного дуба с красной листвой - Дмитрий Самохин

– Пока в голову ничего не идет. Пусто, словно в бункере в раю. Кому мог Факел помешать. Он же совсем мирный человек. На чужое никогда не зарился. А если и подрабатывал на себя чем незаконным, то никому от этого плохо не было, – задумчиво произнес я.

– Люди испуганы. И их можно понять. Может, встретимся со Злым. Он везде летает. Все видит.

– И что нам от Злого, подбрось и выбрось. Он-то конечно летает, только вот в окна к людям не заглядывает. Не поможет он нам. Надо кентавров твоих строить, да по злачным местам пройтись. Может, кто что слышал. И внимательнее место преступление осмотреть. Не может, там совсем следов не остаться.

В глубине дома послышался телефонный звонок. Вставать лениво, идти куда-то тем более. Вечер все-таки поздний, кому мог я потребоваться. Но телефон проявлял настойчивость. Пришлось уважить незнакомого собеседника.

В трубке слышно было тяжелое дыхание, словно кто-то со всех ног бежал на последний сороковой этаж небоскреба.

– Это дом преподобного Крейна? – спросили.

– Да. Чем могу быть полезен?

– Шериф у вас? Он к вам направлялся. Нам очень нужно с шерифом поговорить, – отдышка усилилась.

– Ник, тебя хотят, – позвал я Красавчега, зажав трубку рукой.

Вернувшись в кресло, я наплескал себе еще стакан виски, чувствуя при этом, что стоит закончить с вечерним удовольствием, иначе удовольствие прикончит вечер. Красавчег вернулся быстро, не прошло и пять минут, при этом вид у него был весьма раздосадованный.

– Беда случилась, – сообщил он.

– Говори, – потребовал я, отставляя в сторону стакан.

Похоже, вечер перестал быть томным.

– Марка Одержимого прикончили.

– Подбрось да выбрось, – не смог я сдержаться.

Марк Одержимый был метаморфом, и проживал он на Караванной улице, что на углу возле Сытного рынка. Там же в свое время жила Роза Калейдойнен, известная на весь Большой Исток своей прозорливостью. Многие держали ее за гадалку, хотя на деле она просто умела прозревать будущее. Правда, недалеко и очень туманно, но ей это хватало, чтобы зарабатывать на кусок хлеба, и быть уважаемой в народе. Роза прожила долгую жизнь, но погибла при странных и так до сих пор невыясненных обстоятельствах. Я помнил тот день, когда нашли ее тело, в мельчайших подробностях. И хотя с тех пор прошло уже десять дет, Караванная улица не изменилась. Все те же старые покосившиеся домики трех-четырех этажей с балкончиками. Их строили еще тогда, когда Большой Исток не был отдан под заселение альтерами.

Нас с Красавчегом встречали. Трое кентавров весьма грозного вида с надвинутыми на глаза фуражками и постными лицами. Видно, что на службе они уже давно. Без выходных целый месяц, и от одного вида потенциально опасных горожан их тошнит. Заметив нас, они подтянулись, козырнули синхронно, и сделали вид, что они при исполнении.

Одержимый проживал на последнем этаже в квартире номер 417. Когда-то там обитал Зеленый, в ту пору когда он еще был законопослушным гражданином. Впрочем, это было очень давно. Марка прозвали Одержимым за то, что когда он сильно нервничал, начинал меняться. При этом повлиять на это и остановить никак не мог, единственный выход – успокоиться и начать думать о чем-нибудь приятном. Но у него это не всегда получалось, поэтому часто соседи и знакомые становились зрителями невиданного цирка. Большой амурский тигр вдруг превращался в макаку, которая демонстрировала всем свой голый зад, после чего оборачивалась кабинкой общественного туалета. И так из одного в другое, Марк мог чудачить часами. Мальчишки озорники, к которым уже давно пристально приглядывался Ник Красавчег, чтобы получить удовольствие от просмотра бесплатного цирка, время от времени жестоко шутили над Марком. Зная его впечатлительную натуру, они то ему в квартиру препарированного воробья подбросят, то выпотрошенную бродячую собаку. Марк впадал в буйство, и вместе со всеми остальными малолетние бандиты наслаждались его метаморфозами.

– О происшествии доложила соседка Марка. Она время от времени заглядывала к нему, чтобы помочь по хозяйству, – сообщил один из кентавров, вызвавшийся сопровождать меня и шерифа до места преступления.

– Чем себе на жизнь Одержимый зарабатывал? – спросил я.

– Он был краснодеревщиком. Нельзя сказать, что был богат, но и бедным его назвать сложно, – сообщил мне Красавчег.

– Так а что же все-таки произошло, что мы сорвались с места и помчались на ночь глядя на другой конец города? – спросил я.

– На Марка опять что-то нашло, и он обратился, а вот вернуться назад никак не может. Есть подозрения, что уже никогда не сможет. Поскольку скончался от напряжения, – доложил Красавчег.

Мы оказались в просторной квартире из четырех комнат, заставленной древней мебелью. Чувствовалось, что здесь жил человек, который любит и понимает толк в хорошей обстановке. По комнатам сновали кентавры, что-то обсуждали, что-то записывали, заглядывали в каждой угол. Шла привычная оперативная работа на месте преступления. На наше появление никто не отреагировал.

Вдвоем с Красавчегом мы обошли и осмотрели все комнаты. Ничего интересного. И никаких следов преступления.

– Подбрось да выбрось, и где же тут Марк? – спросил я.

– Сам не понимаю, – сказал Красавчег, оглядываясь по сторонам.

Ник остановил пробегавшего мимо кентавра и задал ему этот вопрос.

– Так ведь никто не знает. Он же обратился, а вот во что и как теперь выглядит, мы пока не знаем. Рядом с ним никого не было. Пытаемся вычислить.

Ник Красавчег выругался грозно, но кентавра отпустил.

– Что делать будем, Крейн? Народ узнает, паника поднимется, а нам пока даже тело не предъявить.

– Если тела нет, а мы уверены в его существовании, значит, надо искать.

Все это мне очень не нравилось, только ничего с этим поделать не мог. Я поискал глазами куда бы присесть. Все стулья и кресла были завалены каким-то хламом, старыми журналами, раскрытыми посередине книгами, давно не стиранной одеждой. На большом столе, накрытой прожженной во многих местах старой скатертью, стояла большая бутылка водки, пара стаканов и несколько пустых пивных бутылок под столом. Рядом с водкой стояла тарелка с закуской. Скромные несколько кружков колбасы, пара соленых огурцов, маринованные помидорчики и чеснок.

– Подозреваю, что в последний день жизни, Марк с кем-то встречался и выпивал. Это похоже на Колю Факела. Тот тоже перед смертью отдохнул с чувством, расстановкой, – сказал Красавчег.

– Надо бы найти этих неизвестных собутыльников. Уж они то точно должны что-то знать, – сказал я, присев на краешек второго обеденного стола.